Когда он приподнял голову, чтобы посмотреть из-за кустов, что там, на поляне, у костра, в шею сзади ткнулось холодное, и грубый голос сказал:
— Лежать! Руки на затылок!
Тут уже не поспоришь и не вывернешься. Со взрослым Алексей справиться вряд ли сможет. Он отпустил винтовку и дисциплинированно положил руки на затылок.
— Ну, что, — сказал тот же голос, но уже нормальным тоном. — Тридцать километров. Три дня. Я же говорил, что Лёха — наш парень!
— Дядя Коля! — он опять чуть не заплакал.
— А кто бы еще? — подмигнул смуглый и веселый дядя Коля. — Пошли, путешественник. Будем еду есть, чай чаевничать и разговоры разговаривать.
— А костер не заметят? — осторожно спросил Алексей, посмотрев на небо.
— Уже нет, — вздохнул дядя Коля.
И вот тогда он много всего объяснил. И насчет фамилии их — тоже. На самом-то деле они, то есть папа, мама и сын, были «вышними», то есть высокими, верхними. Там, на той стороне, махнул он рукой куда-то влево. А когда сюда перебрались, стали Вышенко. С ударением на второй слог, понятно? Такой там был язык, куда попали сначала. Ну, а уж когда переехали в этот город, а потом еще и меняли документы в связи с переездом, стали, как, ну?
— Вишенка…, — сказал растерянно Алексей.
Какой же он был тупой! Ну, конечно же! Так все легко и просто раскрывается!
— А ты, дядь Коля?
А он и его сестра, Лёхина мать, были Вохровы. А это еще проще — «в» — это вооруженные. «Охр» — охрана. Понимаешь, Лёха, Вохровы — они всегда рядом с Вышними. С Вишенкой, значит. Потому и родня. И если что — охраняем и помогаем. Вот он и приехал сразу, чтобы спасать и охранять.
— А папа с мамой? — с замиранием спросил Алексей.
— Ищем, — сурово ответил дядя Коля. — Найдем. А пока мы с тобой погуляем по этому прекрасному лесу. У нас с тобой будет долгое путешествие. Чтобы уже наверняка. Ну, ты понял, да?
— Угу, — кивнул Алексей.
…
— Чем питался?
— Малину нашел, грибы… Голубя убил и зажарил.
— Потрошил? Значит, у тебя, выходит, первый голубь, да? А у меня первым был петух. Не поверишь — петух! Мне было лет десять, и у нас был огромный и красивый петух. Просто огромный. Он был мне по пояс, представляешь? А когда раскидывал крылья, распушался и шел в атаку — о-о-о! Я его боялся дико. И однажды попался. Он просто гонял меня — животные чувствуют страх, все животные. Не только собаки там разные или волки. Вот, петух этот чувствовал, что я его боюсь. И когда я приходил из школы, то бежал к крыльцу со всех ног. А он — за мной, взлетая иногда на скорости. Ужас… Чего смеешься? Знаешь, как страшно, когда петух?
Алексей зажимал рот, но все равно смех вырывался наружу. Дядя Коля — убегающий от петуха!
— …И попался. Как-то так повернулся неудачно. Или вошел во двор, не посмотрев, задумавшись, что ли. А петух как подпрыгнет! И клюнул меня прямо в лоб. Вот, даже шрам остался.
Он нагнулся, и в колеблющемся свете костра показал на точку между бровями.
— Это он так клюнул. Так вдарил, что кровищи было — ух, сколько. А еще он сломал себе клюв о мою черепущку, и кончик ключа вышел только потом. Вот шрам и остался.
— А я думал, это на войне…, — Алексей подул на кружку и отхлебнул горячий сладкий чай, пахнущий какими-то травами.
— На войне рана сюда — это смерть! Ты что, парень! Без каски на войне просто нельзя. Но мне было десять, у меня лила кровь, петух гнал меня до крыльца… А на крыльце стоял отец и курил. Он просто стоял — и курил, представляешь? Ничего не делал, но петух сразу стал маленьким и боком, боком убрался за сарай. А отец посмотрел на меня, посмотрел, а потом вздохнул, и из-за двери вытащил топорик. Это был мой собственный топорик, я его точил всегда сам. Хворост порубить, растопку приготовить — это моя работа была. Вот, он мне топор дает и говорит, иди, мол, сын, и принеси мне своего первого петуха. Понял, да?
— И ты зарубил петуха?
— Это был бой, парень! Настоящая битва, как в страшном кино! Я гонялся за ним, и теперь уже он убегал от меня. По всему двору перья… А на крыльце стоял отец и смотрел. Мы потом этого петуха долго потрошили, ощипывали, обварив кипятком. Потом рубить на части. Потом еще варили. Долго варить пришлось — он же не цыпленок. Мама тогда сильно ругалась на нас. А мы только подмигивали друг другу, когда ели этого петуха.
…
— Да нормальный пацан у вас — Лёха! Мы с ним и охотились, и рыбачили. Он из книг много полезного вынес. Ну, и вы все-таки кое-чему научили, конечно. Я тут приврал немного, но ему было приятно, — рассказывал дядя Коля, пока Алексей отмокал в горячей ванной после бурной встречи с родителями. — А чем это вы тут так бахнули? Он рассказывал, самый настоящий бой был?
— Я сам все сделал, — гордо сказал папа. — Что, зря меня в армии учили, что ли?
…
Первого сентября, как обычно, Алексей шел в школу. Шел спокойно, посматривая по сторонам и присматриваясь к прохожим. Папа и мама живы — это хорошо. Охрана всегда где-то рядом — тоже. Но береженого, как говорил дядя Коля, бог бережет. Надо быть готовым ко всему.
— О! Пацаны! Кто идет! Лёшенька! Наша вишенка! — гнусаво завопил кто-то за спиной, кривляясь. — Эй, толстый!
Алексей мягко развернулся на одной ноге, шагнул на не ожидавшего встречного движения парня из параллельного класса, резко, как учил дядя Коля, выставил вперед вторую ногу. Пацан тут же сам въехал в нее и кубарем покатился на дорогу под дружный смех школьников. Вскочил, кинулся было, да еще и за ним подтянулись друзья, недовольно крича что-то.
Но вдруг с забора спрыгнул второгодник Мишка и спросил:
— А чего это вы тут все на одного? — и свистнул.
И еще трое одноклассников встали с ним рядом.
— Это, между прочим, мой одноклассник, — сказал Мишка. — Как там тебя… Э-э-э…
— Алексей, — серьезно сказал Алексей и протянул руку.
— А я, значит, Михаил, — сказал Мишка. — Ну, что, сядем вместе?
Зомби-зомби-зомби
К зомби-апокалипсису мы никогда специально не готовились. Если и готовились к чему, так это к неожиданному выезду из города. Что-то вроде войны или волнений массовых, и надо будет вдруг отсюда бежать. Об этом и говорили на кухне. А над тупыми американцами, которые боятся придуманных зомби и держат в доме запасы продовольствия, а еще изучают правила убийства кошмарных зомбаков и ходят на специальные курсы, только смеялись.
Вот поэтому, наверное, все так и вышло.
Ночной звонок в дверь — самое противное дело. Я еще покрутился в постели, потом накрыл голову подушкой и попробовал снова уснуть. А тот, что за дверью, снова стал названивать. Ну, ведь ясно же, что это вовсе не ко мне. Нет у меня никаких таких странных знакомств, чтобы по ночам… Ну, какого еще там и кому и вообще? Вот, предположим, ты спьяну или с устатку ошибся этажом или дверью. Позвонил целых три раза. Не дождался ответа. Так хоть на номер квартиры погляди! Хоть лестничную площадку осмотри — ну, не твое это все, не туда приперся! Или укуренный в конец просто?
Опять звонит. Надо будет мне поменять эту звонилку. А то сигнал, как вот просто не знаю, что. Мертвого поднимет. Меня практически совсем поднял. Не уснуть теперь никак уже. А на часах, между прочим, всего три часа ночи. Ни туда, выходит, ни сюда. Ни выспаться хорошо, ни вставать, чтобы работать.
Как же громко трезвонит! Пойду и скажу ему что-нибудь. Или даже ударю. Прямо вот в лицо. И еще поддых. И потом ногой, ногой…
Опять звонит. Просто в голову шуруп ввинчивается.
— Иду уже, иду…
Не слышит, названивает какую-то мелодию. Что-то такое прерывистое. Знакомое что-то. «Спартак-чемпион», что ли? Васька, никак?
— Какого еще черта и вообще? — спросил я, открывая дверь старому другу.
А он ворвался, оттолкнув меня в сторону, и сразу стал быстро-быстро руками по двери, как в кино. Щелк-щелк-щелк… Заперся, типа.
— Ты, гад последний, совсем сдурел, что ли? Сколько сейчас времени — знаешь?
Васька, друг с самого детства, отмахнулся, прилипнув к дверному глазку. Смотрел долго, дышал часто, будто бежал откуда-то. Наконец, повернулся, глаза вытаращил:
— Ну, блин, с днем рождения тебя, что ли…
— Дурак совсем, да? Три часа ночи! Завтра на работу… То есть, уже вот сегодня скоро…
— Ага, я-то дурак… А ты… Телевизор лучше включи.
На кухне телевизор тихонько шипел и показывал серую муть. В комнате — тоже. Я пошевелил мышкой, оживляя спящий компьютер, ткнул в яркий значок на рабочем столе. Хм…
— Интернета тоже нет.
— Скажи спасибо, что пока есть свет! — горячо зашептал он. — И ты не шуми так, а говори тихо — они на шум и свет резко реагируют.
Свет тут же погас. Как по команде какой. И больше не включался, как ни щелкай выключателем.
— Ну, вот и до подстанции добрались, — непонятно сказал Васька.
— Да кто еще и куда добрался?
— Зомби, так твою и перетак и налево с выкрутасами. Америкосы не зря всех своих к этому готовили. Натуральные зомбаки, представь… Жрут, в натуре, людей и передают заразу дальше. Как в кино, прикинь!
