И она повесила трубку, не дожидаясь ответа.
«Откуда она знает мой адрес?» – подумал Миша, но надо было голосовать по бюджету, и мысль повисла в воздухе.
* * *
Сигнал домофона заверещал ровно в восемь. На маленьком экране была видна только женская шляпа. Широкие поля закрывали и лицо, и часть окружающего пространства. Фактор недоверия нейтрализовался скромным бантиком на тулье, и Миша без колебаний открыл дверь парадной. «Вот как надо банки грабить, – подумал он. – Маленький бантик, и дверка откроется…» Полез в ящик за тапками для гостей и задумался: «Кто второй участник? Какой у него размер ноги?» В этот момент дверной звонок заиграл оду «К радости». Погремев замком, открыл дверь. На пороге стояли Лариса в огромной черной шляпе и блондинка кукольной внешности. Обе в легких летних плащах и лаковых туфлях на шпильках. «Где-то я эту Барби уже видел… – задумался Миша. – Да это же молодая жена Волчегурского. Вот так „участник группы“!»
Вопрос с тапками сразу отпал. Шурша плащами, дамы, не здороваясь, проследовали в гостиную. «Ясен пень, – понял Михаил, – в модных лофтах прихожих не бывает». С сожалением поглядев на свои домашние шлепанцы, двинулся за ними. Гостьи уже успели расположиться на диване. Плащи были брошены на кресло, а на журнальном столике лежали принесенные ими пластиковые контейнеры.
– Михаил, мы принесли суши и саке. У вас найдется подходящая посуда? – Лариса сняла шляпу и аккуратно пристроила ее на спинке дивана.
Вид «участников групповой терапии» немного обескураживал. «Маленькие черные платья» были такими маленькими, что можно было без труда любоваться кружевными резинками чулок на стройных ногах. Минимализм в одежде слегка компенсировался длинными перчатками из красной лайки, которые Лариса так и не сняла. «Если это и есть обещанный стресс, то я не против», – ухмыльнулся про себя Миша и отправился на кухню за посудой.
– Мне – стакан воды, – донесся голос Ларисы из комнаты. – Я за рулем.
«Из чего пьют саке? По-моему, из маленьких фарфоровых чашечек». Немного подумав, взял кофейные и захватил мисочку с горячей водой – греть саке.
– Миска для омовения рук? – удивилась Лариса.
– Горячая вода для саке.
– Михаил, греют только дешевые сорта. Хорошее гиндзё подают как белое вино – охлажденным, – она потрогала маленькие бутылочки на столе. – Надеюсь, не нагрелось. Ну, давайте знакомиться. Михаил, это – Виктория. Виктория, – это Михаил.
– Можно просто Миша, – он первым протянул пятерню, давая понять, что целования рук не предвидится.
Не заметив протянутой руки, Виктория налила себе из бутылочки и подняла кофейную чашку как бокал.
– Миша, ты знаешь, как правильно пить саке?
– По-моему, чашку надо держать двумя руками.
– Ну, что ж, – она снисходительно улыбнулась, – можно и двумя. Но самое главное – надо за три глотка выпить ровно половину своей порции, а потом поменяться с партнером и допить его саке тоже тремя глотками. Это позволит стать ближе и лучше чувствовать друг друга, – Виктория хищно облизнула верхнюю губу и оставила рот приоткрытым, обнажив маленькие острые зубы. – Наливай себе.
Пить саке в три глотка оказалось совсем несложно. Поначалу Миша старался не касаться губами края чашки со следами помады, но после третьей порции расслабился и, распечатав деревянные палочки, приготовился есть суши.
– Подожди, – Виктория тоже схватила палочки со стола, – я сама тебя покормлю.
Ловко ухватив комочек риса с крабом, она обмакнула его в соевый соус и, перегнувшись через стол, протянула зажатое между палочек лакомство Мише. При этом вырез ее платья оказался на уровне его подбородка. Ткань слегка провисла, и там, в глубине, после двух маленьких грудей, за полумраком живота стали видны аккуратные черные трусики. Судорожно сглотнув, он заставил себя сфокусировать взгляд на суши в ее руке и покорно открыл рот. В течение следующего часа Миша утратил всякую инициативу, и это ему нравилось. Он только успевал разливать саке себе и Виктории и покорно ел с ее рук. Она же говорила без умолку, глядя ему прямо в глаза. При этом успевала кормить хозяина и пить очередные три глотка. Лариса за все это время не притронулась к еде, а только наблюдала за ними с ироничной улыбкой, держа стакан с водой в руке, обтянутой красной лайкой.
Неожиданно Виктория отложила палочки, встала и подошла к полке с музыкальным центром. Перекинув длинным ногтем несколько стоящих на подставке дисков, она вытащила один и вставила в проигрыватель. Раздались знакомые пронзительные флажолеты. «Надо же – Тома Уэйтса выбрала, – с одобрением подумал Миша, – Blue Valentines. У девочки есть вкус». Виктория начала плавно извиваться, положив ладони на бедра и слегка приподняв без того короткое платье.
– Михаил, – раздался вдруг голос Ларисы, – вы не приготовите нам кофе?
С сожалением оторвав взгляд от танцующей Виктории, он направился на кухню. От выпитого саке и какой-то двусмысленности происходящего сосредоточиться никак не получалось. Сначала не мог вспомнить, где лежит «гостевой» молотый кофе (сам он, ленясь, по утрам пил растворимый), потом уронил банку на пол, короче, в комнату Миша вернулся минут через пятнадцать. Стараясь не расплескать горячий напиток, он сосредоточенно смотрел на поднос с чашками. Благополучно донес его до стола и только теперь поднял взгляд на гостей. От того, что предстало его взору, неожиданно пересохло во рту и сердце начало биться где-то в районе кадыка. Практически обнаженная Виктория (на ней оставались лишь черные чулки) лежала на диване лицом вниз, а Лариса, подобрав повыше подол платья, сидела у нее на спине и старательно массировала ей плечи. Тонкие пальцы в красных перчатках зловеще смотрелись на молочно-белой коже. Посуда была сдвинута в сторону, а на черной стеклянной крышке стола хорошо были видны три аккуратные дорожки белого порошка. Постанывая от удовольствия, Виктория повернула голову в его сторону, провела по нему рассеянным взглядом и мечтательно улыбнулась.
Миша не был ханжой, но к наркотикам и спайсам относился крайне отрицательно. Не отрывая взгляда от соблазнительных ямочек на крестце лежащей девушки, он неодобрительно покачал головой.
Лариса начала нежно поглаживать позвоночник Виктории.
– Вы ведь свои палочки не использовали? Не дадите мне свою?
Миша взял палочку и протянул ее Ларисе. Обхватив ее пальцами словно карандаш, она начала аккуратно водить тонким кончиком по ушной раковине Виктории, точно повторяя внутренние изгибы маленького девичьего уха. Сережка с аккуратным брильянтиком слегка подрагивала в такт движениям. Двигаясь по спирали к центру, достигла отверстия и замерла. Наклонившись над столом, Лариса взяла фарфоровую чашечку, из которой гостья и хозяин по очереди пили саке, одела ее на свободный конец палочки и неожиданно резким движением кулака загнала ее словно гвоздь в ухо Виктории почти на всю длину. От раздавшегося мягкого хруста у Миши потемнело в глазах. Затылок блондинки дернулся вверх, но, схватив ее за волосы левой рукой, Лариса удержала голову девушки на подушке. Пальцы ног, обтянутые черными чулками, несколько раз судорожно сжались, а из пробитого уха на ткань дивана толчками выплескивалась темная кровь.
– Ч-что вы сделали? – не веря своим глазам, прошептал Миша.
– Я? – Лариса, стараясь не испачкаться, слезла с затихшей Виктории и вставила ноги в туфли, стоявшие у дивана. – Меня здесь вообще не было. Пришла невинная девушка в шляпе, ты ее напоил, одурманил кокаином и в порыве страсти убил извращенным способом. А мне, пожалуй, пора.
Она вытащила из сумки шелковый платок и большие темные очки. Несколько движений у зеркала, и эффектная прическа-каре скрылась под тканью, а половина лица оказалась прикрыта темными стеклами.
– Ку-куда вы? – прохрипел Миша. – Надо скорую…
– Не советую. Ей уже не помочь, – она еще порылась в сумке. – Вот тебе телефон с эстонской сим-картой. Свой лучше отключи – вычислят.
– Кто вычислит?
– Те, кто будет тебя искать. Сумеешь продержаться до завтра – жди звонка. Ну, удачи, – положив телефон на столик в прихожей, она подняла воротник плаща, вышла на лестницу и закрыла за собой дверь.
Миша зажмурился. От выпитого саке кружилась голова. «Сейчас открою глаза и увижу пустую комнату. Это все какая-то мистификация или сон. Этого просто не может быть…»
Резкий сигнал домофона заставил его вздрогнуть. Он обернулся в сторону дивана. Обнаженная Виктория по-прежнему лежала без движения. Только кровь из ее уха уже не вырывалась толчками, а стекала медленной струйкой. На столе в беспорядке лежали остатки трапезы и белели три аккуратные дорожки. Из динамиков хрипло шептал Том Уэйтс. Дополняла композицию шляпа Ларисы на спинке дивана. Снова раздалась трель домофона. На ватных ногах он дошел до прихожей и уставился в маленький экран. На этот раз посетителей было хорошо видно. У дверей парадной ожидали двое здоровяков в черных костюмах. Камера слегка расплющивала лица и делала выпученными глаза, поэтому две головы – одна выбритая, как бильярдный шар, а другая – с набриолиненным ежиком и бородкой-эспаньолкой, смотрелись довольно забавно. Но Мише было не смешно. «Охранники Волчегурского, – моментально сообразил он. – Лучше не открывать». Ноги подгибались, и он присел на табуретку в прихожей. Домофон продолжал надрываться. Внезапно экран перекрыла открывающаяся входная дверь. Видимо, выходил кто-то из соседей. Здоровяки посторонились, а потом решительно вошли в парадную. Через минуту послышались шаги за дверью и прозвучал дверной звонок. Михаил не шелохнулся. «Парень, лучше открывай. Мы знаем, что Вика здесь», – хриплый голос из за двери был хорошо слышен. В дверь постучали кулаком. «Не дури, – раздался второй голос. – Лучше сразу открой. Хуже будет». Снова постучали. «Саня, – донеслось с лестницы, – тут клиент закрылся и молчит. Пришли специалиста с инструментом. Дверь железная, но, похоже, китайская. На пять минут работы». Миша на цыпочках прошел обратно в комнату и выключил проигрыватель. Наверное, не стоило этого делать, так как стук кулаков в дверь сразу возобновился.
