А Маша Ускова была забыта.
Я часто бываю в Волгограде. Встречаюсь со старыми фронтовыми друзьями, брожу по городу, по берегу Волги и все вспоминаю, вспоминаю…
Вот я иду по улице Саши Филиппова, вижу дом, в котором он жил, мемориальную доску на нем. На Рабоче-Крестьянской улице всегда останавливаюсь у памятника Саше. И будто бы не прошло с тех пор четыре десятка лет, и Саша, как живой, перед моими глазами — слышу его голос, вижу независимую, слегка вразвалочку, походку и лихо заломленную набок шапку-кубанку.
И вижу Марию. Я всегда вижу их рядом. Черная ночь, метет поземка, справа затянутая льдом Волга, бойцы в маскхалатах — Саша и Мария идут в свою последнюю разведку. Как брат и старшая сестра. Для меня они такими и остались — неразлучными в жизни и смерти.
Глава 3
РЕШЕНИЕ ПРИНЯТО
— Как это могло произойти? Почему была забыта Мария?
— Тут много причин. Наградные листы, как я уже говорил, потерялись — это случалось на войне, хотя и не часто. Сашу, как известно, наградили позже. Почему не представили к награде Марию? Можно только гадать. Мы уже воевали далеко от Сталинграда и ничего не могли рассказать о ней. Родных у нее не было, в Бекетовке, естественно, никто не знал о работе Марии в разведке. А Саша был знаменитостью — вся Дар-гора знала его, и он знал всех. У Саши остались мать, отец, братья и сестры, учителя, которые учили его в школе, соседи и знакомые… У Марии не было никого.
— Иван Николаевич, существуют ли какие-нибудь документальные данные, где говорится, что Мария была казнена вместе с Сашей?
— Вот, прочитайте. Это цитата из книги первого секретаря Сталинградского обкома партии Алексея Семеновича Чуянова «На стремнине века».
«…Начальник разведки 96-й стрелковой бригады, действовавшей в Ворошиловском районе города… Николаев Иван Николаевич отдельным донесением сообщил, что на Дар-горе фашисты повесили трех наших партизан-разведчиков, комсомольцев. Среди них Саша Филиппов. Ему только исполнилось шестнадцать лет…»
— Но здесь нет фамилии Усковой! И почему он пишет, что повесили троих?
— Потому что третьим был какой-то неизвестный парень. Впервые мы узнали о нем от Федосьи Михайловны Пироговой, потом — от очевидцев, которые сами видели казнь. Никто этого парня не знает. Как он оказался вместе с Сашей и Марией, неизвестно. Мы похоронили его в той же могиле.
— А вы пытались восстановить справедливость?
— Уже много лет пытаюсь. И единственное, чего добился — того, что из текста экскурсии «Имени Саши Филиппова» вообще выбросили сведения о Марии. Не удивляйтесь, это действительно достижение. У меня есть старый текст, можете убедиться.
Николаев достал из стола старую, пожелтевшую папку с текстом экскурсии. На титульном листе значилось, что он был составлен в 1976 году Волгоградским бюро путешествий и экскурсий. На семнадцатой странице впервые была упомянута Мария Ускова.
«…Мария Ускова была студенткой Московского химико-технологического института, куда она поступила после школы без экзаменов, закончив школу с отличием. В войну Мария с сестрой переехали в Сталинград. Эта волевая девушка с черными глазами, непокорными каштановыми локонами работала на окопах. А когда фашисты оккупировали Сталинград, убили ее сестру, Мария ушла в разведку. Как хорошо знающей немецкий язык ей поручали немало сложных операций. На этот раз в разведку она пошла вместе с Сашей под видом брата и сестры. Вроде бы они хотят выменять вещи на продукты. Была зима, холодно. Ночью они попросились переночевать к одной старухе, полицай их выследил и выдал немцам».
А вот как описывалась казнь разведчиков:
«Когда в декабре 1942 года партизаны (М. Ускова и С. Филиппов) были схвачены фашистами, то их привели сюда. Этот дом Саше был знаком. На карнизе дома висела табличка на русском и немецком: «Комендатура».
Арестованных встретил высокий пожилой офицер, он посмотрел на партизан и приказал отвести их в небольшой домик, где была камера предварительного заключения. Немецкие солдаты погнали арестованных, подталкивая прикладами автоматов. Мрачно выглядела камера предварительного заключения. В ней было темно. В маленькое окошечко, заделанное железной решеткой, еле-еле проникал свет. Через несколько часов сюда же в камеру втолкнули парня (имя его неизвестно). Он упал, повалился на пол. Мария и Саша подбежали к нему, помогли подняться на ноги. Саша взглянул на измученное лицо парня с большими кровоподтеками под глазами. Теперь в камере их было трое. Здесь их свела одна судьба. Все они любили свой народ, свою Родину. Во имя мира и счастья на земле они шли на подвиги. Герои были уверены в том, что будет стерт с лица земли ненавистный фашизм. Вот почему партизаны не шли ни на какие уговоры, когда им предлагали деньги, обещали жизнь и свободу. Ведь эти палачи, безжалостные люди, запугивали партизан, рассказывая им о том, что в Сибири стоят морозы по 50 градусов, там на лету замерзают птицы, люди спят в шубах. Но героев ничего не пугало. Находясь в камере, Саша думал только об одном — убежать к своим и все рассказать. Трое суток он провел в камере. Его допрашивали, а после допросов юноша подвергался нечеловеческим пыткам. Палачи избивали Сашу плеткой. Но он не молил о пощаде, когда ему ко лбу прикладывали горящую сигарету, и тогда, когда выворачивали руки.
Так трое суток напролет.От пыток став, как тень.Ждал сталинградец-патриотПоследний в жизни день.
И он наступил.
После мучительных пыток разведчиков повели на казнь. Вот мы и поедем по дороге, по которой Сашу вели на казнь. Это был последний путь. 7 декабря 1942 года. Стоял мороз. Солнце низко нависло над заснеженными крышами. Падали снежинки. В такой холодный морозный день Саша шел по снегу, словно по горячему песку.
Снег под ногами, словно холст,Вдали стоит мороз.И гордо, смело, во весь ростСашок на смерть идет.
Бессильная, безысходная ярость душила Филиппова — убежать и только убежать. Он знал, куда и зачем его ведут.
…Арестованных подвели к дереву. Саша поднял глаза и увидел, что на акации, как змеи, висели три веревочных петли. Он знал, что идут последние минуты его жизни. Но Саша не встал на колени и не стал просить пощады. В последний раз обратился гестаповец к Саше с вопросом: «Если расскажешь все — отпустим».
Саша ответил: «Ты, гад, за кого меня принимаешь? Нас не возьмешь и все равно вам всем крышка!» После этого он вступил в борьбу с мерзавцами, пытался бежать, но не удалось. Долгов время сопротивлялся, но палачи связали ему руки, поставили на ящик, и холодная веревка обвила Сашину шею. Он напряг все силы и крикнул: «Все равно наши придут и перебьют вас всея как бешеных собак!»
Ящик выбили. Тело повисло на веревке».
— В этом тексте — сплошные выдумки. С какой стати мы стали бы посылать разведчиков в район завода «Красный Октябрь»? Это в другом конце города, а нас интересовали сведения о противнике непосредственно перед фронтом наступления бригады. О Маше Усковой и говорить нечего — здесь она превратилась в студентку московского института, прекрасно знавшую немецкий язык…
— Откуда в туристском бюро брали эти сведения?
— Из книги волгоградского писателя Александра Ивановича Ширяева, называется книга «На заре». Это повесть о Саше Филиппове. Вышла она в конце пятидесятых годов, и, как это часто бывает, люди стали воспринимать эту книгу как документальную — что написано, то и было. А было-то совсем не так. Я написал письмо Ширяеву, он мне ответил. Сейчас найду письмо, прочитаете. Вот моя переписка с Волгоградом. Со школами, с официальными учреждениями. Вот вы спрашивали, пытался ли я восстановить справедливость? Пытался, в этих письмах и есть ответ на вопрос. Только переписка эта так и осталась перепиской. Вот оно, письмо от Ширяева.
«Уважаемый Иван Николаевич! Получил от Вас сразу два письма — на Союз писателей и на дом. Благодарю.
О туристском маршруте «Имени Саши Филиппова» слышу впервые от Вас. Очень хорошо, что Вы хотите внести ясность в этот вопрос, в историю Саши и Марии, тем более, вы были участником Сталинградской битвы.
Моя повесть «На заре», подчеркиваю, художественная повесть, не преследовала цели дать перечень мест, событий и т. д. Поэтому Вам лучше знать, где действовал Саша Филиппов, Вы ведь были связаны с ним.
О Марии Усковой. В книге это вымышленный образ. Я ничего не знаю о ней. Ее биографию я придумал. Так что если Вы располагаете документальными данными о Марии Усковой — это замечательно…»
— Вот и судите сами. Сорок с лишком лет прошло с тех пор. История Саши Филиппова стала как бы незыблемой, официальной. И кому какое дело сейчас до того, что в этой истории — правда, а что — вымысел. О Маше вообще не знают. Так, слышали кое-что, краем уха, была какая-то студентка…
