Взамен сапог выдали валенки, что было очень кстати в связи с усиливавшимися холодами. Отощавших от бескормицы коней было приказано отправить куда-то в тыл с коноводами, остались только обозные лошади и упряжки полковых батарей.
Наконец, раздалась команда к сбору и построению в походном порядке, и полк в пешем строю двинулся куда-то по еле заметным тропам в заболоченном лесу.
3.
Было понятно, что направление нашего движения - куда-то в немецкие тылы: звуки канонады оставались где-то сзади. Продвигались с осторожностью: в середине колонны штабные тачанки, обоз с полковым имуществом, впереди двух спешенных эскадронов - передовое боевое охранение, сзади остальные два эскадрона, позади и с боков на расстоянии 50-100 м от колонны – также боевое охранение. Днем на привалах запрещено разжигать костры, дым от них демаскирует расположение полка. Движение то и дело прерывается: конные повозки застревают в болоте. Настилаем гать - лопатками за неимением топоров рубим тонкий лес, жердями укладываем прямо по снегу настил поперек движения, сверху, чтобы не разъезжались жерди под колесами тачанок, на настил укладываются вдоль движения бревна потолще, скрепляемые вицами (плетями из молодых елочек).
Сопровождавшая полк артиллерийская батарея 76-миллиметровых длинноствольных пушек отстала, безнадежно застряв в болоте. Остались только несколько полковых короткоствольных пушек на конной тяге, которые вытаскивали почти все время на руках. Ночью, останавливаясь на отдых, жгли костры, тщательно маскируя их тесно составленными вокруг срубленными елками. Усевшись вокруг костров, дремали, переругиваясь, когда костер прогорал, и наставала чья-то очередь идти за дровами. Собирать их в темноте по колено в снегу, проваливаясь в заполненные талой водой ямы, было дьявольски тяжело.
С рассветом раздавалась команда «Строиться!», невыспавшиеся, усталые и голодные солдаты занимали свои места в строю, и движение продолжалось дальше по направлению, указываемому проводниками из партизан. Через некоторое время - привал, раздача каши, на ходу сваренной в походной полевой кухне, и - дальше, грызя по дороге окаменевшие от мороза ржаные сухари.
Иногда вдруг натыкались на немецкий заслон - засаду. Подпустив строй поближе, из хорошо замаскированного ДЗОТ’а, сидящие в нем дозорные поливали нас плотным пулеметным огнем. Раздавалась команда, полк рассыпался, охватывая огневую точку с флангов. Валился вместе со всеми на снег и я, стрелял из карабина по отблескам вспышек выстрелов туда, откуда струились визжащие трассы пулеметных очередей. Внезапно все затихало, раздавались только крики и стоны раненых. Зашедшие засаде в тыл обнаруживали, что она уже пуста, немцы успевали невредимыми ретироваться, оставив после себя лишь гору стреляных гильз.
Собирали раненых, хоронили убитых и продолжали движение дальше.
К концу декабря наступила оттепель. Под ногами уже не снег, а лужи ледяной воды, перемешанной с болотной грязью. Валенки напитались водой, отяжелевшие ноги еле тащишь за собой. Физическое изнурение достигло предела. Понурые, сгорбившиеся солдаты тянутся друг за другом, с трудом таща свою походную амуницию. Лошади, запряженные в тачанки, обессилевшие от непосильной нагрузки и бескормицы, падают в лужи, их с трудом поднимают и, подпирая плечами повозки, движутся дальше. На кратковременных привалах у наспех разожженных костров не удается просушить валенки.
По дороге невольно вспоминалось, как в детстве в Болшево, случайно промоченные ноги сразу же вызывали ангину с высокой температурой. Здесь же, в этой немыслимой обстановке со мной ничего не происходило, не было даже кашля.
Подошли к относительно крупному населенному пункту, кажется Буйновичи, где, по данным партизанской разведки, стоял немецкий гарнизон, усиленный несколькими танками.
Полк развернулся в боевой порядок, занял позиции, окружив стрелковые ячейки снежными холмиками (рыть окопы было невозможно, под слоем мокрого снега - топкое болото). Протянули телефонную связь от штаба полка к эскадронам. Начали готовиться к атаке. Немцы молчали: либо они тоже готовились к отпору, либо не догадывались о подходе наших войск.
На рассвете, два эскадрона, в одном из которых рядом с комэском я сидел с телефонным аппаратом, получили приказ совершить обход населенного пункта справа. Двинулись медленно, выслав вперед разведку, стараясь остаться незамеченными. Разматывая кабель, тащился со своей катушкой и я.
Впереди - небольшой, свободный от леса пригорок. Как передали разведчики, там - немцы, что-то делают, суетятся, как будто не подозревают о нашем приближении. Рассыпавшись в цепь, стали перебежками, маскируясь за кустами, приближаться. Уже видны были строения поселка, передвигавшиеся между ними фигуры людей, и, к явному неудовольствию командира эскадрона, два танка с заведенными моторами.
Он запросил по телефону штаб:
- Что будем делать? У меня только одно противотанковое ружье и несколько противотанковых гранат. Если они атакуют, укрыться негде и отбиваться нечем.
Ответ из штаба (помнится, что отвечал заместитель командира полка подполковник Гербут):
- Они вас еще не заметили. Неожиданная атака может заставить их растеряться. С другого фланга вас поддержат.
Однако, не вышло. Думаю, что мы были замечены ими раньше, они лишь подпускали нас поближе, рассчитывая на свое явное огневое превосходство.
С обоих флангов у немцев были выдвинутые вперед укрепленные пулеметные гнезда, так что мы оказались под перекрестным пулеметным огнем, Заговорили танковые пушки и минометы. Лежать под таким шквалом смертоносного огня, прикрываясь только кустиками и редкими кочками, было бессмысленно, но и отойти назад под беспрерывным кинжальным огнем невозможно. И ответить на убийственный огонь было нечем. Кроме карабинов, автоматов, гранат «Ф-1 (лимонок)», которыми воспользоваться было невозможно (брошенные не из-за укрытия они поражают бросавшего).
Подгоняемые командами офицеров и сержантов, стали перебежками продвигаться вперед. Убит, сидевший рядом со мной командир эскадрона, его место занял младший лейтенант командир одного из взводов. Вскоре и его зацепила пуля, попавшая ему в щеку и вышедшая с другой стороны лица, вырвав клок щеки. Я достал пакет и перевязал ему голову, говорить он не мог, только жестикулировал руками.
Заревели моторами танки, я уже мысленно прощался с жизнью, но ... они повернули в другую сторону от нас.
Как выяснилось позже, немцы легко разгадали маневр нашего командования. Направив по два эскадрона в обход, штаб полка оставил себя, практически неприкрытым. На него и направились немецкие танки с пехотным прикрытием, предоставив нам атаковать уже оставленные ими позиции.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
