После школы я поступил на физфак университета, окончил его, работал. Теперь я знал уже и физику, и математику, но не возвращался к своей задаче. Я боялся, что выявится ошибка. Формулы могли это убить. Иногда я посвящал в это разных людей. Всем это нравилось, как какой-то хитрый парадокс, никто не мог найти ошибку в моих рассуждениях, но, как и прежде, никто не сомневался, что она есть.
Так тянулось довольно долго. Как-то я рассказал об этом одному человеку. Тот был первым, кто поверил в это по-настоящему. Он загорелся, мы математически корректно сформулировали задачу, заменили магниты электрическими диполями, а прямоугольный режим переключении — синусоидальным и проделали все выкладки вместе.
Мы действительно получили ненулевой эффект, но это была обычная формула для импульса электромагнитного поля. Оказалось, что наши диполи генерируют мощный поток излучения, направленный в сторону, противоположную движению системы. Выяснилось, что взаимодействие двух диполей в режиме переключении, подобранном мною еще в школе, ничем не отличается от взаимодействия излучателя с металлическим зеркалом, рядом с которым он расположен.
Вот и все. Изобретая безопорный двигатель, я пришел к фотонной ракете. Иногда так получается. Искал одно, нашел другое, и это определило судьбу.
— В судьбах я разбираюсь лучше, чем в физических проблемах, — сказал волшебник, когда Адам Сергеевич замолчал. — Но почему вы не ответили на вопрос, который я задал?
Славка Владимиров застонал от негодования. А Виталик сказал волшебнику:
— Адам Сергеевич на все ответил. Вы спрашивали, почему тяга фотонного двигателя обратно пропорциональна скорости света. Теперь вы это знаете. Действие фотонного двигателя, как только что выяснилось, основано на запаздывании взаимодействий. Если скорость света бесконечна, запаздывание отсутствует, и тяга равна нулю. И предложение, с которым вы пришли, никуда не годится. За каждой формулой стоит физический смысл. Чтобы видеть его в формулах, нужно учиться. Об этом вам уже говорили.
Теперь все мы сидели молча, вдумываясь в только что услышанное. Адам Сергеевич часто приводил вот такие примеры из собственной жизни. В каждом конкретном случае было непросто понять, правду ли он рассказывает. Всю эту историю он мог придумать — для наглядности. Но во время рассказа ему всегда верили.
Волшебник тоже молчал, но читать чужие мысли мы не умели, и было неясно, что он обо всем этом думает. Потом он заговорил:
— Значит, увеличение скорости света ничего вам не даст?
Славка Владимиров опять застонал.
— Да, — сказал он. — Разве можно объяснить это понятнее? Это ничего не даст и даже приведет к противоположному результату.
— И тяга не увеличится? — спросил волшебник.
— Если вы ускорите свет, она уменьшится, — сказал Владимиров. — Чтобы увеличить тягу, нужно сделать наоборот.
— Наоборот? — переспросил волшебник.
— Наоборот, — повторил Владимиров. — На-о-бо-рот. Если увеличить скорость света, фотонная тяга уменьшится. Если скорость света уменьшить, тяга возрастет. Если уменьшить скорость света на порядок, то и тяга увеличится на порядок. Господи, да неужели это даже теперь непонятно?..
Волшебник усмехнулся.
— Нет, — сказал он. — Это вполне понятно.
И побледнел.
Никто не успел двинуться. Он продолжал бледнеть. Он стал как мел, потом как папиросная бумага. Потом он стал прозрачным, как воздух. И исчез.
Все мы смотрели на место, где он только что сидел. Потом повернулись друг к другу и поняли, что это не сон, потому что коллективных снов не бывает.
Импровизированные кружки были пусты. Кто-то потянулся за канистрой и налил всем по полной стеклянной банке. Ветер уносил пену и укладывал ее на воду — вместо прибоя.
— Он исчез, — сказал наконец Виталик. — И появился он точно так же. Я думал, это мне привиделось. А теперь он исчез.
Другие молчали.
— Я знаю, куда он исчез, — сказал вдруг Славка Владимиров. — Я знаю, что он сейчас делает. Сейчас он уменьшает скорость света. На порядок или на два — на сколько ему захочется.
Все посмотрели по сторонам.
— Нет, — сказал Владимиров. — Пока она еще прежняя. Свет приходит от Солнца. Допустим, он уменьшил ее вдвое. Тогда первая порция света — до чуда — придет через восемь минут, как обычно. Следующая — после чуда — только через 16 минут. И эти восемь минут на Земле будет темно.
Минуту все размышляли.
— Может, это и к лучшему? — робко сказал Виталик. — Может, это действительно выход? Я хочу сказать — вдруг это значит, что путь к звездам открыт?..
В этих словах был момент истины. Все снова повеселели. Повеселев, мы занялись пивом и смотрели в бескрайнее море. Там в разных местах поднимались струйки воды — это дышал Николай. Потом он направился к берегу, оставляя за собой пенистую дорожку, забурлил телом на мелководье, встал во весь рост, задрал маску на лоб и пошел к нам, шлепая треугольными ластами.
— А световой барьер? — сказал вдруг Адам Сергеевич.
Это был приговор. Скорость света — естественный предел, превысить который нельзя. Если волшебник уменьшит ее всего на порядок, тяга наших ракет возрастет, но скорость, которой они смогут достигнуть, останется незначительной. Ибо даже свет будет путешествовать века до ближайших звезд. И никто не подпрыгивал от радости, глядя на крупных крабов, волочившихся за Николаем на длинной веревке.
Мы сидели на бережке, на камушках, потягивали пиво из стеклянных консервных банок и ждали наступления ночи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
