валился в общежитскую кровать. Наступало утро.
Прошла еще одна невозможная неделя, когда нельзя было пережить ожидание до вечера, потому что днем она сдавала экзамен, и они снова кидались друг к другу и неслись куда-нибудь, как будто в последний раз.
— Тетя сегодня в ночную смену. Пойдем!
В сумасшедший этот день он не сразу понял, что означает «пойдем!», но они, взявшись за руки, почти бежали через арбатскую площадь, через переулок и …
— Стой! — сказала она
— Чего! — он махнул рукой.
— Надо презерватив, — прошептала она. — Купи сам, я стесняюсь.
Даже слово «презерватив» не привело его в чувство. И он неизвестно зачем, и неизвестно куда бежал за ней, не отпуская её руку. Что это был за дом, и как выглядела квартира, он ничего даже не заметил. Осталось только ощущение, что это было что-то довольно замызганное, не совсем опрятное.
Он даже не помнил, как они до этого разделись, и кто с кого срывал одежду.
— Ой! Уже пятый час, сейчас придет тетя! — очнулась она.
Еле попадая в рукава и штаны, и натянув на себя одежду, он бросился к двери.
Последнее что он помнил, был её голос.
— Так и уходишь?!
Он подбежал к ней, чмокнул в щечку и быстро закрыл дверь.
* * *
Ты далеко? — услащал он голос Татьяны.
— Я здесь! — он продолжил осматривать глазами квартиру.
— Ты в душ пойдешь? — как-то совсем буднично спросила Татьяна.
Когда Борис вернулся из душа, в спальне горел ночник, у расстеленной постели на тумбочке стояла открытая бутылка и два бокала.
— Я сейчас! — услышал он голос Татьяны.
В комнату она вошла обнаженная, минуту просто стояла перед ним, оценивая как он на неё смотрит.
— Иди сюда! — он сам протянул к ней руки!
Татьяна откинула одеяло, нырнула к нему под мышку и свернулась калачиком.
— Подожди! — шепнула она, я хочу к тебе привыкнуть.
— Не надо привыкать! — тоже шепнул он. Я ненадолго!
— Ты мой любимый, — шепнула она, — это нужно говорить в конце.
Так они начали обниматься и шептаться. Пока слова не стихали на полу слове, да и какие нужны слова, когда объятия уже не разомкнуть, и не отрывались друг от друга губы!
Они угорали от любви. И не размыкались объятия.
— А ты правда никогда не был женат?
— Никогда!
— Не хотел?!
— Но ты же влюблялся?
— Почти всегда. Знал что дальше будет: тяжелое расставание, или трудный брак, простой быт, в котором слово «любовь» забывается.
— Ты бесчувственный человек.
— Нет, вот, например, сейчас мне очень хочется сказать, что я люблю тебя!
— Потому что жалко?
— И жалко, и говорить люблю!
— Тогда скажи. Но я же не железная.
— Мне хочется.
— Я тебя люблю?
— Не ходи на работу, — попросила Татьяна.
— Не могу, — ответил Борис, начиная одеваться.
— Боря, а ты меня совсем не помнишь?!
Он обернулся к ней.
— А мы раньше встречались?
Татьяна вздохнула и ничего не ответила.
И когда дверь бала готова захлопнуться, она придержала ее и тихо сказала вслед его удаляющимся шагам:
— Ты был моим первым мужчиной, здесь, в этой комнате, почти двадцать лет назад.
И уже, закрывая дверь, добавила:
— Но ты тогда этого даже не заметил.
* * *
Машина увозила Бориса в привычную жизнь. Впрочем, кто знает, останется ли она привычной…
