Солнцезащитных очков было недостаточно. Клара выжала газ и почувствовала за своей спиной мелькание фонарей, которые становились тем ближе друг к другу, чем быстрее мчалась машина. В придорожной канаве, среди грязи и мусора, валялись драные чулки, сорванные с женских ног. Подъезды к городу были усеяны кольцами прозрачного пластика, замерзшими, покрытыми белым паром, – так выглядят теплицы. Опутанный проводами аэропорт тоже располагался неподалеку.
Клара Миао выросла возле аэропорта.
– Этот аэропорт – самый тихий в мире, – по крайней мере, так нас заверили в агентстве, где мы покупали квартиру.
Эту ироническую фразу Клара слышала от своих родителей всякий раз, когда какой-нибудь серебристый самолет будил их посреди ночи, – все просыпались в липком поту, как бывает только в затяжных кошмарах.
Взобравшись на холм по серпантинной дороге, Клара резко затормозила, оставив за собой длинный шлейф пыли, которая зависла в воздухе на несколько секунд. Клара припарковалась, не доезжая метров сорока до стены, окружавшей здание, – она называлась Великой Стеной, но Клара Миао об этом не знала – и начала рыться в сумочке, надеясь отыскать свою помаду. Ей всегда хотелось выглядеть как можно привлекательнее в тот момент, когда она совершает нечто важное, – вот почему Клара ужасно рассердилась, обнаружив, что забыла захватить губной карандаш. Клара утешилась тем, что причесалась, глядя в зеркало заднего вида, и – хотя и знала, что этого недостаточно, – надела солнцезащитные очки.
Теперь она шла пешком прямо к стене, окружавшей здание, держа в руках бумажный пакет – там лежал револьвер, который она вытащила из багажника.
Преодолеть Великую Стену оказалось достаточно просто – Клара лезла наверх по мраморным статуям, оставленным возле стены, сначала вставая на плечи одной фигуры, потом облокачиваясь на голову другой. Она пересекла двор стремительными скачками и без помех добралась до входа в здание. Никто ее не заметил.
Прежде чем постучать в дверь, Клара вдруг вспомнила, что забыла запереть багажник, когда доставала пистолет. Но это было не важно. Много времени ей не потребуется.
Девушка закрыла глаза и попыталась представить себе засыпающий город за спиной, по ту сторону стены. Несомненно, диск выглядит намного ровнее и привлекательнее в сумерках. Города лучше звучат ночью.
Клара снова легонько постучала в дверь. Никто не появлялся. Ожидание превратилось для нее в вечность. Эта пригородная лечебница чем-то напоминала ее талисман – свинцового филина. Маленькую фигурку, которая вскоре будет лежать у нее в кармане, такая тихая и неподвижная и в то же время – свидетельница вращения целого города. И если город – это пластинка, то больница с зелеными дверями была филином, охранявшим сон города.
Что за мания, Клара, – ты повсюду видишь филинов. Забудь.
И тогда ей все стало ясно. Здесь, в этом городе, раз за разом повторялась одна и та же сцена из ее гостиничной жизни. Конечно же, и филин, и проигрыватель повторятся теперь на громадных подмостках, размеры которых она просто не в состоянии охватить. Внутри глаза филина умещаются другой филин и другой диск, то же самое и с глазами этого нового, маленького филина, и так до бесконечности: тысячи дисков и тысячи филинов, одни внутри других. Так же, как и на этикетке супов «Гальо Блай»: синий петух держит в лапках пакетик моментального супа, тоже фирмы «Гальо Блай», и на нем снова изображен пакетик супа «Гальо Блай», на котором синий петух держит в лапках очередной пакетик, и так далее. Эти супы продаются в упаковках по десять штук. И на упаковке тот же самый рисунок: веселый петух Блай с пакетиком супа в лапках.
Но почему же петухи улыбаются? Причины не найти. Не сегодня.
В конце концов дверь открылась. Клару легко пропустили внутрь, стоило ей сказать, что она пришла навестить больного, и показать коричневый бумажный пакет, который она держала так, словно внутри была банка варенья. Урок первый: люди никогда не обращают внимания на содержимое емкостей в непритязательной упаковке. Клара покончила со своей работой в мгновение ока. Это оказалось проще, чем она думала. Даже рука не задрожала. Она прошла по коридорам с шахматным полом, вошла в ту самую комнату, которую искала, и увидела всего лишь неподвижную спину своей жертвы, возле окна, в полумгле. Достаточно, чтобы произвести выстрел. Лица жертвы лучше не видеть. Лучше стрелять в силуэт.
Она сделала это, не доставая револьвера из бумажного мешка. Призрак-мститель, убивающий банкой варенья. Везение по мелочам. В комнате прозвучал всего один выстрел. Тело тяжело рухнуло на пол, как будто Клара стреляла в большое пресс-папье. Вообще-то Клара всегда считала, что жертвам полагается падать как-то мягче, как-то пластичнее. Однако, по-видимому, любого новоиспеченного убийцу удивляет и сама процедура, и ее последствия. А это оказалось просто. Как выстрелить в глухую стену.
Повторит ли она это когда-нибудь? Труднее согрешить лишь однажды, чем не согрешить ни разу. Кларе пришли на память слова священника, которому она исповедовалась в последний раз, уже много лет назад. Клара тогда призналась, что ей нравится кататься на велосипеде без нижнего белья и плавно тереться промежностью о седло. Воспоминание пришлось явно некстати. Клара произвела быстрый подсчет, и ей показалось чрезмерным время, прошедшее с тех пор, когда кто-либо обнимал ее за талию и со сладостной настойчивостью притягивал к себе.
Проснись, Клара, проснись!
Клара Миао сдернула с вешалки белый халат и надела, не застегивая пуговиц. Вышла через главную дверь, прячась от взглядов медсестер, собравшихся в садике. На выходе из больницы охранник, полулежавший в своем кресле, жадно докуривал сигаретку; он рассеянно проводил Клару взглядом. Он прощался даже не с ней, а скорее с вырезом ее платья, – по крайней мере, об этом свидетельствовало выражение лица старого похабника. Клара в ответ на ходу слегка взмахнула рукой. Она торопилась. Нахлынуло непреодолимое желание как можно скорее выбраться из этого зловещего здания. Клара шла, склонив голову, – видимо, поэтому ее взгляд упал на цветные стереоочки (первая мысль была: чтобы смотреть затмение), а затем на стопку залистанных журналов «Пентхаус» под очками. «Почувствуй эротику в трех измерениях! Как будто сам попадаешь в фотографию!» Длинный заголовок на одном из журналов все поставил на свои места. Какое там затмение – старик прощался с вырезом ее платья.
Оказавшись снаружи, Клара тотчас же метнулась к машине, дожидавшейся возле мраморных статуй. Резко тронулась. С яростью набрала скорость. По двум красным рельсам ее левого глаза прокатилась слезинка. Солнечных очков недостаточно. Труднее согрешить лишь однажды, чем не согрешить ни разу. Ее успокоила мысль, что банкнота с надписью «третий – не синий» уже несколько раз успела перекочевать из рук в руки. Образ филина снова не давал ей покоя: старинная больница с поднятыми жалюзи грызла ее печень. «Но ведь у настоящих филинов не бывает продольных полосок на глазах, – подумалось Кларе. – Ясное дело, не бывает». Ей все еще казалось, что больница укоряюще смотрит ей вслед.
Клара снова проезжала мимо аэропорта. У нее возникло искушение остаться здесь и улететь без багажа, однако чемоданы были собраны, к тому же Кларе не хотелось хоть что-то оставлять после себя в гостинице. Теперь почти все готово. Заброшенные фабрики. Шоссе с заборами но бокам. Когда Клара второй раз за день переезжала через подъемный мост, она чувствовала себя израненным, окровавленным зверьком во время ночной охоты. Не способным добраться до своей норы.
Ей хотелось оказаться далеко. Только никак не Удавалось избавиться от зловония окружавших город теплиц. Клара высунулась из окна и не без труда распознала самолет компании «Макдоннел-Дуглас», рассекавший небо надвое. «Ornithology». Она хорошо разбиралась в самолетах. Когда Клара была совсем еще ребенком и жила с родителями возле самого тихого в мире аэропорта, дедушка-инженер обучил ее различать модели самолетов. Тем временем машина уже ехала по городу, внимание Клары Миао привлек музыкальный магазин. Она непроизвольно выгнула шею, словно пытаясь увидеть кота внутри пианино.
Котов не было. Хотя если пианино – это гроб, то внутри, возможно, лежал мертвый кот.
И вот наконец гостиница. Клара вставила ключ в замочную скважину. Облегченно вздохнула, убедившись в очевидном: ключ подходил. Всепроникающий запах напомнил ей о том, что нужно сделать в первую очередь: почистить замшевые ботинки, сохнущие на подоконнике, и навсегда покинуть этот город. Когда Клара вошла в гостиную, ей вдруг страшно захотелось прилечь на диванчик и подремать.
Не спи сейчас, Клара, не спи!
Пластинка, забытая на проигрывателе, продолжала крутиться – с иголкой, застрявшей в одной бороздке, на одной улице, не способной двинуться дальше.
