«ЗА НАМИ ЗЕМЛИ БОЛЬШЕ НЕТУ!»
Когда бандитзабирается в дом,зажав в кулачищегирю литую,свалив свою жертву, —зачем он потомеще бесчинствуети лютует?
Сначала онупоен удачей;он руки моетв горячей крови;ни слезы женщин,ни крик ребячийего не могутостановить.
Со всем живымнаходясь в войне,он полон угрюмого,злого задора;он даже доволени счастлив вполнесвоей профессиейживодера.
Но вот тишинойнаполняется дом…Чего ж еще пущеи злей он лютует?Он сам себя видитперед судоми сам себе приговоргрозный диктует.
Он в зеркала глянулразбитый осколоки смертный почувствовалприступ тоски,и сизым морозомнещадный холод,его ухватив,потянул за виски.
И, вдвое зверея,громя и круша,мозжит он,хоть кровь ужелужами рдеет;он злобно бессмыслен,его душасама собой ужене владеет.
Пора бы пуститьсядавно наутек,но поздно:за край далекозашел он!Подошвы окрашеныв крови поток,и вкус еена языке его солон,
Облава ужеоцепила квартал,и — мнится —не выйтииз грозного круга,и жалко расстатьсяс тем, что понахватал,со всем, что в узлынаувязывал туго.
Вот таку излучины Волги,у локтя великой реки, —разбилась водана осколки,как зеркало на куски!
И он заглянулв ее ледяную,в ее оскорбленную,грозную гладь,почувствовав волюиную,стальную,с которой нахрапомне совладать.
Там, где Волгасближается с Доном, —со старшей сестройразлученный брат, —земля надрываласьпушечным стоном:враги наседалина Сталинград.
И Дон возмутилсядо пенного блеска,такого не видяс седой старины.Враг долго задерживалсяу Клетской,отбитый огнемс низовой стороны.
И, наконец,не считаясь с уроном,под лай минометови бомбовый войнавел переправынад синим Дономи вышелк жиле страныстановой.
Как будтона древней реке Каяле,против насилия и грабежа,вот так же,насмерть,люди стоялизащитой берега —рубежа.
Дивизия «Викинг»,дивизия «Зигфрид»,дракона фашистского чешуя, —то залпами вспыхнет,то зарево взвихрит,колючие кольцаклубя и змея.
О, эти кровавыеоблака,багровая от разрывоврека,и в мины засеянныеполя,и толом разодраннаяземля!И губ нерасторгнутаячерта,и горе,залегшее складкой у рта.
И вдруг это слово —ракетойраскрывшее небо опять:«За намиземли больше — нету!Нам — некудаотступать!»
И посредисталинградских развалинстал человек,как из стали изваян.Что он продумалза дни за эти, —сложный,большойколлективный ум?Не было вышенигде на светеэтих простыхчеловечьих дум.
Пусть не в однойобстановке военнойсмысл этих дум,возвышаясь,живет.Вот этой тайны душисокровенной —вольный,но тщательный перевод:
«Большой человекстоит на большой горе,маленький —на своем холме;он, точно суслик из норки,видит свои опоркина своеймаленькой горке —маленьком своем уме.
Большой человекдумает обо всей земле,маленький —лишь о своей семье;считанная родня егоне велика,с ней он не просуществуетвека.
Но если народ поднимаетсяв полный рост,и волосы егокасаются звезд,и руки егораспростираются вширь,то даже и в маленьком сердцерастет богатырь.
Тут его сердцане задевай, не тронь,все свое будущееон кладет на ладонь,все мелочные страстинад ним не имеют власти,он их бросил с размахупод общий котелв огонь.
Нынче мы всестали большими людьми,в сердце у каждогобольше стало любви,больше стало у каждогоненависти к врагу,жить нам мешающемуна каждом шагу.
Враг стремитсянаши сломить тела,но емуне уничтожить наши дела;наши тела — из плоти,наши сердца — в заботе,но не пропастьсвободе,которая нас вела!»
ЕЩЕ ПРИДЕТ ВРЕМЯ
Еще время придетописаньям дивитьсяленинградских,одесских,севастопольских дней.Их трагедииярче дадут очевидцы,их свидетельствабудут точнейи полней.
Но сейчас,когда столько событийтолпитсяу дверейи переступает порог, —как нам нынче приходитсяторопиться,чтобы выполнитьвременисрочный урок!
Какие раны,какие ранына чистом,могучемтеле страны!Враги рвались,в разрушении рьяны,бешеной ненавистью полны.
Они счищали,как снег с земли, нас,но снег сжималсяв лед —под ребром;распивочно и на выносони торговалинашим добром.
Чужое ж доброрассыпается прахоми впрок не идеттупым наглецам,а ледпримерзаетне только к рубахам —смертельным холодомлипнетк сердцам…
Ты, Севастополь,и ты, Одесса,вы, Харьков и Киев,Курск и Ростов, —еще вы сумеетеприодетьсяв стальные тканидомов и мостов.Все, что разрушенои разгромлено,сожжено, увезено, —все будет сосчитанои установлено,кирпич в кирпичи зерно в зерно.
И вы, наши северные праотцы,древние Новгород и Псков, —придет пораи за вас расправитьсясо сворамивас истерзавших псов.Пускай только выбоиныда ямушкиостались от вас, —все равномы все восстановимпо камешку,венец к венцуи к бревну бревно.
И вы, бесчисленные селенья,заживо выжженные дворы, —придет и к вампора искупленьяврагом обездоленнойдетворы.Где нынеодни обгорелые печи,дичая,в глухой обрастают лопух,поднимется новаяжизнь человечья,зажжется огонь,который потух.
А покаосквернена и поруганаземля нашаихней ухмылкой тупой, —ненависть нашасталью застругана,боль нашуодухотворяет —бой!За боем бой,за схваткой схватка:и нам не мед,но и им не сладко!
Я не признаюописаний разныхо легкой победепод энским селом;по-моему,битва — это не праздник,а стих — не молебени не псалом.Каждое выигранноесраженье —это бойцовпоределых ряды,это предельноенапряженьетела и духа,земли и воды.
Спросите об этомлицо любое,только что выдержавшеетяжесть боя:«Что было на поле боя?Как было на поле боя?» —«Не помню,не помню,не знаю!»
Там небо,должно быть, рябое,забыв, что оно голубое.Там буря сквозная!Там люди —по крови не братья,лишь свойственникипо ране…И летчик,снаряды истратя,сам мчится снарядом,тараня.Там кровь капитана Гастеллочертой непогасшей,падучей звездойзагустелана памяти нашей.Там люди,в гранаты обвесясь,бросались, себя не жалея,в последний —взглянувши на месяц, —и танки корежились, тлея.Там волны взрывныекатились,как волны морские,и в воздухе плыл пехотинец,широкие руки раскинув.И наглостью ложного светавсе то, что душа не прощала, —с небесподвесная ракетавокруг освещала.
Так было от моря до моряна поле великом.Там было и счастье и горев величии диком.Так было повсюду, повсюду,а где — неизвестно.Там было и благу и худупросторное место!
РАЗГОВОР МАТЕРИКОВ БЕЗ ВЗАИМНЫХ РЕЗКОСТЕЙ
