Большой проблемой среди партизан было пьянство. Они часто напивались и совершали насилие, как правило, над гражданским населением, часто пострадавшими оказывались их же товарищи по оружию. Алкоголь они добывали у крестьян. Зачастую они реквизировали лошадей, овец, крупный рогатый скот, одежду и хозяйственную утварь, затем сбывали все это в других поселениях, чтобы на вырученные деньги выменять или купить алкоголь.
Часть преступлений надо отнести на счет Москвы. Так, летом 1943 г. партизаны спровоцировали локальную войну с польской 'Армией Крайовы' на западе Белоруссии. Ранее поляки предложили совместную борьбу против немецких оккупантов, а также против бандитов и грабителей. Начались переговоры. Однако в июне 1943 г. Пономаренко приказал прекратить переговоры и незаметно ликвидировать ведущих участников сопротивления или передать их немцам: 'В выборе средств можете не стесняться. Операцию нужно провести это широко и гладко'.
В августе 1943 г. начались первые крупные операции против польских партизан. Советские партизаны пригласили руководство польского отряда 'Кмичич' на переговоры и арестовали его. Остальных поляков они внезапно атаковали на их базах и разоружили. В конечном итоге, Советы расстреляли польского командира и его 80 бойцов. Остальных они принудительно включили в свои отряды, а некоторых, разоружив, отпустили на все четыре стороны. После этого противостояние выросло в локальную польско-советскую партизанскую войну. Некоторые польские подразделения, угроза которым со стороны Советов была особенно велика, полностью прекратили борьбу против вермахта и даже получали от немцев оружие и боеприпасы.
Советское руководство прекрасно знало об этих беспорядках и пыталось принять меры против запойного пьянства, насилия, отсутствия дисциплины и разложения. Применялись такие методы, как призывы, запреты, угрозы наказания, наказания в пример другим, вплоть до расформирования особо деморализованных отрядов. Несмотря на это, мало что изменилось. Некоторые командиры пытались скрыть непорядки от вышестоящего начальства.
Советская пропаганда превратила партизан в героев 'без страха и упрека', самоотверженно боровшихся против немецких фашистов. На Западе практически не проводились критические исследования советского партизанского движения, поскольку десятилетиями доступ к нужным документам был закрыт. Да и сегодня сделать это тоже непросто. Только в последние годы некоторые исследователи получили возможность взглянуть на секретные документы, которые ставят под вопрос героизм советских партизан.
Культивируя и распространяя героизацию т.н. партизан официальная пропаганда неизбежно закладывает бомбу под жизни мирного населения – ведь именно оно расплачивалось (и расплачивается) за партизанские проделки. Если проследить цепочку карательных операций оккупантов, то связь между репрессиями в отношении гражданских и интенсивностью деятельности партизан в тех или иных районах прослеживается прямым образом. Карательные операции проводились именно там, где партизанское движение проявило себя наиболее активно – в Белоруссии и Брянской области. И так случалось везде, на всякой войне, в том числе и в современных войнах (например, в Чечне) – партизаны (террористы, бандиты, диверсанты и т.п.) своей деятельностью косвенно или прямым образом наносят ущерб собственному гражданскому населению. Поэтому прежде чем внять призыву властей о «народной войне» жителям оккупированных областей стоит задуматься «а что нам за это будет?». Ничего хорошего, надо сказать…
Вот показательный пример с известной трагедией в деревне Матреновка Брянской области. В мае 1943 года в результате карательной операции здесь было убито 240 гражданских лиц, деревня сожжена. Автор памятного панегирика, убежденный наследник советского агитпропа, не пытается скрывать очевидного: «хорошо было известно, что жители деревни Матреновка в 20-е годы были на Брянщине организаторами коммуны и в период коллективизации единодушно вступили в колхоз. С первых дней войны мужчины ушли на фронт, и с приходом фашистов многие юноши и подростки активно воевали в партизанских отрядах. Все жители Матреновки: и малые, и взрослые-были связаны с партизанами и оказывали им всестороннюю помощь в борьбе с фашистами».
Ну и как, спрашивается, должны были реагировать на эту «всестороннюю помощь» немцы в военных условиях? Вероятно также, как реагировали российские спецназовцы, когда «зачищали» село Самашки в Первую чеченскую… Характерно, что авторам подобных «памятных» текстов даже, видимо, не приходит в голову, что мирное население Матреновки и других деревень осталось бы в живых, если бы не оказывало «всестороннюю помощь» партизанам, среди которых большей частью были совершенно чужие для крестьян люди. Это такой извечный советский подход – осуждать следствие, а не причину, не считаться с возможными людскими потерями, даже если это гражданское население, «старики и дети». Вопрос в другом – почему партизаны не забирали таких вот гражданских с собой в лес? Ответ очевиден – за чей счет они тогда бы харчевались (да и хлопотно в лесу с деревенщиной этой, не до них)? А ведь скорей всего жители Матреновки осознавали, что за «всестороннюю помощь» партизанам немцы или полицаи рано или поздно спросят. Просили они «заступников, сынков, родименьких» спасти их жизни? Нет никаких сомнений. Интересно, что им партизаны отвечали… Наверняка, что то из серии – «мы телеграфировали в центр, но нам не разрешили!»
Любопытен стих доморощенного партизанского поэта, который приводит в довесок к «словам памяти» автор траурного текста. «Матреновка, прошу тебя, прости, Я не успел тогда тебя спасти. Пылало все, когда мы ворвались… Короче, «не успели», ага… Ворвались, когда уже «все пылало», и добавим, когда остатки карателей уже успешно покинули село (так и не дождавшись партизан). А ведь операция по уничтожению Матреновки длилась несколько часов, если не целый день – в общем, время было, чтобы «успеть» хотя бы завязать бой. Но в традициях советских политруков лить крокодиловы слезы уже постфактум. Не исключено, что тамошний комиссар, наблюдая со стороны зарево над пылающей деревней, рисовал себе в воображении возможные пропагандистские дивиденды, какие можно было извлечь из матреновских головешек.
Однако не стоит думать, что сами красные партизаны были этакими ромашками-освободителями. На Брянщине в те годы полыхала настоящая междуусобица, и обе стороны не стеснялись в репрессиях. Вот, например, донесение руководителя локотской РОНА Каминского относительно последствий освобождения от красных партизан двух деревень (Шемякино и Тарасовка) 8 мая 1942г.: «…за 5 дней партизаны расстреляли в этих деревнях до 115 человек, в т. ч. много женщин и детей. Добрая половина этих жертв предварительно без всякого суда и следствия была подвергнута жестокой экзекуции. Сначала им отрубали пальцы рук и ног, выкалывали глаза и прокалывали шомполами уши, а через несколько дней совершенно измученных, истекающих кровью и уже полумертвых расстреливали…»
Более того, лишенные контроля со стороны высшего командования, испытывающие перманентный голод и дефицит фуража, партизаны регулярно третировали местное население, о чем в качестве просчета неоднократно упоминает в своих воспоминаниях руководитель движения Пономаренко: «Неосновательные расстрелы и репрессии по отношению к населению. Проведение мобилизаций в партизанские отряды. Непорядочное отношение к женскому населению при расположении некоторых отрядов в деревнях. Недостаточная активность некоторых партизанских отрядов, продолжительное отсиживание, стремление избежать встречи с противником. Частое и неосновательное применение высшей меры наказания по отношению к провинившимся партизанам. Ограничение приема в партизанские отряды в связи с неимением у вступающего оружия…»
Неудивительно, что на этом фоне крестьяне нередко жаловались на партизан оккупационным властям. В Смоленской области усилиями сельских жителей, уставших от бандитских набегов «заступников» образовалась т.н. «армия Митрофана Болтунова» – некий прообраз отрядов самообороны, только не от немцев, а от «наших». Дадим снова слово «вождю всех партизан» тов. Пономаренко: «В 1941-42 годах в деревнях, расположенных вблизи райцентров, были случаи, когда сами жители помогали полиции в борьбе с партизанами. Так, в деревне Клины Климовичского района (Могилевской области Белоруссии) в ноябре 1942 года мужское население вооружилось и устроило засаду на группу партизан тов. Солдатенко, в результате: 4 партизана было убито, 3 ранено. В деревне Кокойск Климовичского района население до 1943 года было враждебно настроено к партизанам и оказывало содействие полиции».
Антипартизанские функции были возложены в основном на полицейские подразделения, которые сов. агитпропом подаются как некий символ «нового порядка». «Полицаи», как правило, представляются маргинальными деклассированными элементами, малочисленными и трусливыми «шкурами». Тогда как статистика говорит если не о массовом, то о довольно внушительном составе данных подразделений. Так, автор архи-просоветской диссертации «Организация сопротивления в тылу немецко-фашистских войск на территории Черноземья…» отмечает: «26 сентября 1942 г. в разведывательном бюллетене Курского областного управления НКВД отмечалось, что в зоне действия партизанских отрядов были созданы полицейские патрульные батальоны численностью до 350 человек, вооруженные пулеметами и минометами. По мере активизации партизанской борьбы, особенно в северо-западных районах Центрального Черноземья, осенью 1942 г. численность полицейских гарнизонов возросла в несколько раз. По данным, приводимым в докладной записке помощника начальника оперативного отдела штаба партизанского движения на Брянском фронте старшего лейтенанта И.Г. Хорошавина, к началу декабря 1942 г. в населенных пунктах Дмитровского, Дмитриевского, Троснянского, Михайловского, Поныровского районов Курской, Кромского Орловской области, находившихся вблизи районов базирования отрядов 1-й Курской партизанской бригады, было сосредоточено 3635 полицейских и 2897 немецких, чешских и венгерских солдат. Если рядовой и младший командный состав полицейских состоял из лиц, вынужденных под угрозой служить оккупантам, то руководителей всех уровней полиции отличала верность и преданность, с которой они служили «новому порядку». Их отличала патологическая ненависть к советскому режиму, к институтам советской власти, к бывшим сослуживцам и соседям, особенно если среди них были семьи партизан».
