храм и вывез оттуда всё, что представляло хотя бы малую ценность. Правда на обратном пути, его флот попал в жуткий шторм, и большая часть кораблей пошли ко дну. В том числе и флагман – Глас Основателя, на котором плыл Валериан. Его, полуживого выловили и доставили в столицу. Он провалялся без сознания две недели, в горячечном бреду упоминая некого Хароса. После пробуждения его спросили, что видел он в своих снах и Валериан поведал, что к нему явилось древнее божество из разграбленного накануне храма. Бог Харос в наказание за поступок Ши’фьена решил наказать не его, а его потомков. Те, кто, как и сам Валериан получат особенность, будут прокляты. Подобные ему не смогут больше вершить зло.
Все посчитали это просто сказкой, бредом больной фантазии и успешно забыли. Но спустя пять лет первенец Валериана – Ромул в неполные тринадцать лет уснул и так больше не проснулся, поедаемый неизвестной болезнью. По официальным документам – подавился и задохнулся. Валериан, вспомнив свой неудачный поход на острова орков, опять собрался в плаванье, ведь у него оставались еще дочь, всего на год младше Ромула и младший сын. Он не желал такой же участи для Марии и Злата.
Что уж он там сделал во время поездки доподлинно неизвестно, но Мария успешно получила особенность, прошла инициацию и стала впоследствии сильным магом.
Злат не получил дара, зато с лихвой компенсировал это, став папашей двенадцати детей. Именно его наследником в каком-то там поколении являешься ты. Никто в дальнейшем не страдал от проклятья, и все позабыли о несчастном Ромуле. Ведь никто так и не смог сказать, от чего именно умер ребенок.
Что заставило проклятье проявиться вновь мне неизвестно, но другого объяснения нет.
Эрин слушал внимательно, не перебивая, лишь расхаживая по комнате, смотря себе под ноги. В каких-то моментах он лишь усмехался. А иногда кивал своим размышлениям. Наконец Витория замолчала. Ши’фьен поднял взгляд и пристально посмотрел на женщину.
— На что ты надеялась, рассказывая мне эту сказку? — Окончательно для себя что-то решив, холодно спросил Эрин. — Ты решила поиздеваться над горем моей семьи, поведав небылицы? — Он с шумом выпустил воздух из носа, стиснув челюсти. — Из уважения к нашему роду и к Вашему почтенному возрасту я позволю Вам удалиться, а не спущу с лестницы и не объявлю кровными врагами дом Ка’эстрет. Вы знаете, где выход, госпожа Витория – прошу, покиньте мой дом.
Старуха на некоторое время задумалась, а потом произнесла:
— Твой отец был жесток, слишком жесток. Мне даже, в какой-то степени, жаль, что вы с сестрой прошли через такое. Но это закалило тебя и сделало тем, кем ты стал, а Феникс… Мы уже не можем его судить.
Старуха поднялась, подхватила юбки и двинулась на выход. В дверях она обернулась, но ничего не сказала, а лишь посмотрела в глаза Эрина. Этот взгляд он запомнил, и сейчас, находясь в пещере, ощутил те же чувства, что и в тот момент. Его обдало волной холода. Мурашки побежали по коже, сконцентрировавшись где-то между лопаток, заставляя повести плечами. Тогда он не поверил этой странной женщине. Более того, её нежданный приезд и еще более неожиданный уход, только подкрепил уверенность в том, что рассказанная история не более чем страшная сказка.
Кузен Основателя - Валериан Ши’фьен, по совместительству первый из рода, действительно был фанатичным искателем нового и первооткрывателем третьей части земель, ныне принадлежащих людям. И порой из своих путешествий он возвращался весьма побитым, а пару раз даже искалеченным. Все события, происходящие с высокородными, фиксируются в родовой летописи, которую ведут в Церкви. И кто бы как не относился к монахам и паладинам, дело они своё знали. Каждый отпрыск своего рода обязан был ознакомиться если не со всей родословной. То хотя бы с частью святого писания. И никаких небылиц об орочьих островах в них нет. В этом Эрин был уверен.
Встряхнувшись, чтобы отвлечься от воспоминаний, Ши’фьен вернулся к созерцанию происходящего. Колдун продолжал свою странную жестикуляцию. При каждом новом движении на полуобнаженном теле подростка проявлялись линии фиолетового цвета. Они складывались в замысловатую вязь, тянущуюся от конечностей к впалой груди, соединяясь в районе солнечного сплетения в круг с небольшими отростками. Фигура на груди напоминала тёмное солнце. И солнце это, будто живое – двигалось против часовой стрелки, то замирая на несколько мгновений, то вновь продолжая свой ход.
Так продолжалось до того момента, пока одна из точек пентаграммы не вспыхнула оранжевым светом и тут же погасла. Колдун перестал водить руками и, указав рукой на место вспышки вскрикнул:
— Видел это? Душа найдена. Похоже получается. Невероятно. Я сам не верил до конца в эту затею. Твой сын почти спасён!
— Ты торопишь события. Меня всё равно не оставляют сомнения. Кто вселится в тело моего сына? Что за душу мы нашли? – Лицо Эрина было мрачнее тучи.
Колдун подошел к Ши’фьену и положил руку на плечо.
— Мы уже тысячу раз это обговаривали. Твоего сына больше нет, его душа покинула это тело. Её было не спасти. Осталась только оболочка. – Кивок в сторону постамента. – Это единственно правильное решение. Кто бы не занял место – по крови это твой наследник, никто не докажет обратного. А что до души – родится внук и постоялец станет не нужен. Род не прервется и это главное. — Кривая усмешка проскользнула на лице колдуна.
— Что ты такое говоришь? Это мой сын!
— Нет! — резко сказал колдун, с силой стискивая плечо Эрина. — Ты ошибаешься. Это просто сосуд, который я наполню душой. Если ты настолько сердоболен, договорись, забери внука, дай денег и отправь на все четыре стороны.
— Посмотрим. Возможно, в твоих словах есть доля правды, — Эрин стряхнул руку колдуна с плеча, — Ещё ничего не получилось, чтоб рассуждать. Душа найдена, что дальше?
— Остаётся ждать, — взгляд голубых глаз колдуна выражал только удовлетворение от хорошо проделанной работы. В нём не было даже намёка на то, что он переживает. Будто бы в данный момент он не разменивался душами людей, а выбирал на рынке свежую рыбу по цене тухлой.
- Чего ждать? – Эрину не нужно было видеть глаз колдуна. Он знал этого человека слишком давно, чтобы быть уверенным в том, что кроме цели того не волнует больше ничего.
- Скоро выясним.
