Впрочем, каждый из нас и так сознавал, насколько важным является это задание. Страна жаждала услышать новости о героях, которые стойко переносят тяготы и лишения воинской службы, охраняя покой родной Отчизны, а в газетах, как назло, появлялись только гнусные пасквили, позорящие честь армейского мундира.
Дело дошло до того, что многие молодые люди, начитавшись про армию всяких гадостей, наотрез отказывались идти на престижную воинскую службу, а вместо этого прибегали к всевозможным уловкам – прикидывались идиотами, выдавали себя за слепых, глухих и безногих, поступали в институты, получая индульгенцию от призыва, а иные и вовсе наглым образом не являлись в военкомат по повестке. Ситуация становилась просто тревожной. В скором времени вполне могло статься так, что некому будет стоять на боевом посту и стирать старослужащим портянки!
Так что оспаривать серьезность этого положения вещей было бы неправильно. В глубине души каждому на Острове было ясно, что стране нужен был эталон, глядя на который молодежь пропиталась бы патриотическими настроениями и сама бы потянулась на призывные армейские пункты.
Кто-то рассказывал мне, что именно ради создания такого эталона правительство Острова не так давно профинансировало съемки популярного патриотического фильма из жизни обычного строевого подразделения. Несколько месяцев лучшие режиссеры Острова трудились над созданием грандиозной ленты. Они тратили сотни километров лучшей пленки, снимали армейские пейзажи на лучшие камеры, выбирая самые подходящие ракурсы, а чтобы сгладить отдельные шероховатости, использовали специальный прибор, который запипикивал специфические слова и выражения. По этой причине у некоторых зрителей создавалось впечатление, что военные общаются между собой исключительно на морзянке.
Но особые надежды армейское командование возлагало на печатные средства массовой информации – в газетах даже запипикивать ничего не требовалось.
– Ну что, какие будут предложения? – поинтересовался у присутствующих редактор.
Тут-то я и подумал, что судьба предоставляет мне прекрасный шанс загладить то небольшое недоразумение, которое случилось между мной, редактором и мухой.
– А чего тут особенно предлагать? – оживился я. – Позитивный так позитивный. Разработаем и внедрим.
– Ну вот и отлично, – радостно потер руки редактор, – значит собирайся и завтра в командировку.
Только здесь я впервые заподозрил, что сделал какую-то глупость.
– Зачем в командировку? Я и так могу справиться. Дело-то на семь секунд.
В сердце моем еще теплилась надежда, что мне удастся отвертеться от непредвиденной поездки непонятно куда. Зачем, спрашивается, куда-то ехать, если такие вещи как дважды два решаются непосредственно на месте? Да я хоть завтра мог положить на стол редактору десяток статей о том, как наши доблестные военнослужащие, рискуя собственной жизнью, спасают котенка из горящего дома или отказываются продать вражеским шпионам секретные документы за тридцать баксов, но тут в разговор вмешался полковник:
– Семь секунд нам не надо. Нам надо так, чтобы бац, и в точку! И чтобы все по Уставу.
– Давай, давай, Вистовский, собирайся, – поддержал эту мысль редактор. – Поживешь в войсках, присмотришься, проникнешься атмосферой. Кстати, – поинтересовался он у полковника, – что там у вас с планами по призыву резервистов?
– С планами по призыву резервистов у нас все в порядке. Проводим набор, – по всей форме доложил полковник.
– Ну тогда вот вам доброволец, – редактор указал пальцем на меня и закрыл тему. – Оформите его повесткой, чтоб не сбежал. Думаю, месяца переподготовки ему хватит.
Вот, собственно, и вся история о том, как я оказался в горобцовском полку. Сознавая всю важность и ответственность возложенного на меня дела, я и не думал отказываться от своего поручения. Для виду я, конечно, попытался возразить редактору, но полковник уже выписал мне повестку.
– А если я не приду, за уклонение много дают? – уточнил я у полковника.
– Года три, не больше, – успокоил меня он…
Так я и оказался в армии и теперь, сидя на койке лазарета, размышлял о том, как бы мне лучше справиться со своим непростым заданием.
– Слышь, Моржовый, – обратился я к прапорщику, когда тот в очередной раз начал тасовать колоду, – ты бы рассказал мне чего-нибудь про службу. А то мне статью надо писать.
Прапорщик пожал плечами.
– А чего рассказывать? Служба как служба.
– Я вам покажу службу, мать вашу! – продолжал орать перед строем полковник Горобец, как если бы подслушивал наш разговор. – Совсем уже обнаглели, уроды! Будем стоять, пока тушенку не найдем. У меня время есть…
– Вот и носи тебе после этого пиво, – попытался усовестить я прапорщика, стараясь, чтобы следствие, проводимое полковником, не заглушало мои слова.
– Да что рассказывать-то, – повторил прапорщик, – смотри вон в окно и записывай.
Конечно же, прапорщик скромничал. Несомненно, такой опытный боец, как он, мог бы рассказать об армейской службе много чего интересного. Что же касается вида за окном, то матерные возгласы полковника Горобца мало годились для патриотического воспитания молодежи.
– Ладно, – наконец смягчился Моржовый, – потом расскажу. За пивом сходишь, тогда и поговорим. А сейчас настроения нет.
– Ну и черт с тобой, – согласился я, – сдавай.
– Вы у меня сами на тушенку пойдете, – не унимался за окном Горобец.
Глава третья. Правдивое повествование о звездном пути Харитона Моржового и о роли прапорщиков в истории человечества
К обеду похищенная тушенка все еще не обнаружилась. Зато фельдшер, до этого мирно почивавший на кровати у входа, перестал храпеть и заворочался.
– Есть что выпить? – поинтересовался он, медленно приоткрыв один глаз.
– Откуда? – пожал я плечами.
Моржовый и вовсе не пошевелился.
– А пожрать? – продолжил осведомляться фельдшер.
– Каша на кухне.
– С тушенкой?
– С перловкой.
– А тушенка где?
По всей очевидности, за время своего отдыха фельдшер много чего пропустил и был совершенно не в курсе трагических происшествий, которые приключились в полку.
– Так украли же тушенку.
– Всю?
– Всю…
Фельдшер молча поднялся с кровати, подошел к умывальнику и сунул голову под струю холодной воды. Плескался он довольно долго, хотя и безо всякого удовольствия.
– Охренеть можно, – наконец сформулировал он, завершив свои водные процедуры, и было не совсем ясно, что он имеет в виду: свое состояние, пропавшую тушенку или вообще.
– Китайцы тушенку спионерили, – включился в разговор Моржовый.
– Да откуда здесь китайцы? – усомнился я.
– Ясно откуда – из Китая. На прошлой неделе их тут целый батальон ошивался, совместные маневры с нашим полком проводили. Человек пятьсот, наверное. И глаза у всех хитрющие такие…
Фельдшеру до китайцев не было никакого дела. Он вытер голову моим полотенцем и, ни слова не говоря, отправился на очередное дежурство.
– Может и китайцы, – из вежливости согласился я, хотя и считал таковую версию не очень убедительной.
Меня в тот момент больше занимала мысль о написании первого патриотического очерка, и хотя забинтованный палец осложнял мне мою журналистскую деятельность, тем не менее, я решил, что могу пока что просто обдумать и осмыслить материал. Все равно ведь глупо было браться за работу, если материал еще как следует не отлежался, ну а карты к тому времени успели уже осточертеть.
Я откинулся на подушку и принялся думать.
– Слышь, Моржовый, – окликнул я своего соседа, – а ты почему в прапорщики пошел?
– Почему, почему, – вяло отозвался он, – Родина позвала, вот и пошел…
Он уткнулся в журнал, на обложке которого красовалась пышная девушка, одетая в ниточку от купальника, и замолчал.
Я попробовал представить себе Родину, зовущую Моржового на должность прапорщика. Образ получился внушительным и симпатичным. Именно это мне и требовалось для начала. Мысли мои потекли легко и свободно.
– А до того, как в прапорщики пойти, ты кем был?
– По разному, – буркнул он в ответ на мой наводящий вопрос.
Постепенно картина прояснялась. Оказалось, что прежде, чем получить погоны, Харитон Моржовый прошел долгий, извилистый путь. На этом пути характер его закалился, а сам прапорщик стал немногословен – информацию приходилось добывать у него по крупицам.
Тем не менее, очень скоро мне удалось выяснить, что раньше мой сосед по палате работал городским пожарником, но после того, как во время его дежурства пожарная часть сгорела дотла, он временно устроился на должность инструктора в городской котельной. Тогда в его обязанности входило ввинчивать перегоревшие лампочки, кипятить чайник на всю бригаду и звать на помощь команду спасателей, если какой-нибудь котел неожиданно взрывался. С этой целью в котельной был подвешен большой тревожный колокол, в который Моржовый и должен был звонить в случае необходимости, а иногда и просто так.
