Город меняется, это видно на глазах. Когда я уезжал, уже был, а стройка метротрама[11] и вот эта вот треклятая гостиница, но еще не строили мост, не застраивали «Аэропорт-2» и не расширяли автозавод. И хочется верить, что все будет хорошо…
Почему я все это вам рассказываю? Ну, во-первых, надо же чем-то заняться, пока иду. Во-вторых, я люблю свой город. Я в нем вырос, хотя корни моей семьи не здесь. И я продолжаю его любить, несмотря на то что побывал в разных местах – от Танжера до Кабула, включая Дамаск, Багдад, Триполи, Могадишо и еще много разных мест.
Справа – старая проходная, слева – здание пожарной части, по транспорту около нее можно увидеть, кто приехал. Директорской «Вольво» еще нет, а вот старая черная «Татра», на которой ездил еще Белобородов[12], – на месте. Значит, Степан Петрович Белоусов, полковник госбезопасности и начальник первого отдела «Ижмаша», прибыл на работу. Идти к нему сейчас смысла нет – не пришел в себя после вчерашнего…
Да, попивают. Тут их четверо было, но благодаря тому, что «Ижмаш» большой – нынешний генеральный Иван Степанович Кольцов разогнал собутыльников по разным углам, кого на автозавод, кого на металлургический, аж на Воткинское шоссе. Но Белоусов пить не прекратил. Это уже клиника.
Впрочем… год до пенсии, ничего уже не нужно. Лошадь стоит посреди борозды – ей до звезды, а мне тем более до звезды. Пару дней назад я положил в рюкзак несколько кирпичей и ночью легко проник на территорию со стороны эстакады на МСК-14. Отчет об этом в Москву пока не ушел…
Иду дальше. Мне – на пятую, «угольную» проходную, оттуда сотня метров, и новый корпус оружейки. Вечером еще надо…
Оп-па…
Машину начальника УКГБ по УАССР, генерала госбезопасности Кружилина не заметить невозможно – это «четыреста двадцатый» «мерс». Точно такой же возит председателя ПГУ КГБ. Где Кружилин взял такую тачку – непонятно, скорее всего, в ГДР. Еще непонятнее, почему его еще не сожрали…
Кстати, интересно, как сам Кружилин здесь оказался – целый генерал-лейтенант. Республика маленькая, здесь потолок – полковник, максимум генерал-майор. А его сюда с центрального аппарата сослали в этом звании.
Иду к машине, вышколенный порученец молча распахивает передо мной дверь. Молча сажусь. «Мерс» величаво разворачивается на стоянке под угрюмыми взглядами гегемона, стоящего перед проходной. Там восемь ручьев, но работают максимум три. Как всегда…
«Мерс» ласточкой взлетает на крутую горку у ФЗУ, с резкими звуками крякалки выходит на Максима Горького и тут же уходит на Советскую. Здание УКГБ совсем рядом, оно на перекрестке Советской и Пушкинской, величавая четырехэтажка сталинского стиля. Когда генерал Кружилин заступил на должность, он приказал отремонтировать ворота, которые дают возможность въезжать прямо во внутренний дворик здания, и он единственный пользовался этим входом, точнее, въездом. Нарушая правила, мы уходим туда с встречки, машины пропускают. Красный на специальном светофоре меняется на зеленый…
– Прошу за мной…
Поднимаемся наверх. Красный ковер на полу, какие-то детские рисунки на стенах, аккуратно взятые в рамочки. Ага… похоже, генеральский этаж. Тут же сидит спецсектор, он отвечает за все дела, связанные с погранвойсками КГБ. Теперь, после Парижских соглашений, под погранвойсками КГБ понимается спецназ. Наши дипломаты протащили под видом погранвойск формирование трех дивизий спецназа…
– Прошу…
Ну, да… конечно…
– Михаил Ефимович.
– Саша…
Михаил Ефимович Янкель – личность почти легендарная. Еврей, полковник ПГУ КГБ, личный друг Саддама Хусейна и Муаммара Каддафи, кавалер иракской медали Мужества. Ставил разведку во многих странах Востока. Он никогда не служил в армии, его отец был дипломатическим работником, и Михаил Ефимович все детство провел на Востоке, выучил языки. Он закончил МИМО, Московский институт международных отношений, и дважды пытался уйти из разведки, но каждый раз возвращался. Со службы непросто уйти…
– Салам алейкум.
– Ва алейкум ас салам…
В кабинете, кроме нас, никого. В подстаканниках, помнящих еще Берию, остывает густой, как деготь, чай…
– Как живешь?
– Норм…
– Не женился еще?
– Пока нет…
– Напрасно. Аллах велел создавать семьи, коли есть возможность их содержать…
Янкель – уникальный человек, помимо прочего – он нелегально год отучился в университете аль-Азхар в Каире, если бы узнали, кто он, то отрезали бы голову. Он неоднократно встречался с лидерами отрядов душманов в Афганистане, вел богословские споры, а однажды заставил устыдиться преподавателя богословского факультета Кабульского университета. В Афганистане у него тоже была кличка – шурави иблис, русский дьявол. Хотя он был евреем, для душманов мы все были шурави…
– Я не могу содержать семью. Все деньги на квартиру потратил…
Смех. Неспешный разговор. Все как и положено на Востоке. Я понимаю, что это тоже проверка.
Что-то произошло…
– Саша, ты помнишь такого Мохаммеда Юсефа?
– Помню.
– И что, о чем думаешь?
– Язык хорошо подвешен.
Янкель отхлебывает чай:
– Ты лично знал его?
– Да. Но с ним работал ХАД[13], не мы. Мы его передали ХАДу по договоренности, когда сворачивали легальную резидентуру.
Да… я его знал. Афганистан многое изменил… если до Афганистана было четкое деление на добывающих офицеров и силовое прикрытие – спецназ, то Афганистан поломал все схемы. Попробуйте, например, безопасно встретиться с агентом в госхозе на границе с Пакистаном, где до обеда власть наша, а после обеда – духов. Именно для таких целей был создан «Каскад», агентурно-боевое подразделение, в котором были собраны опера областных и республиканских УКГБ, прошедшие диверсионную школу в Балашихе. Этакая современная реинкарнация СМЕРШа. «Каскад» располагался в разных провинциях Афганистана, мне в первую ходку довелось хлебнуть лиха в Джелалабадском. Да… это там, где Хост под боком и про который бытует поговорка: «Если хочешь пулю в зад – поезжай в Джелалабад». Но как-то выжили, выдюжили среди снайперских пуль, мин, итальянок и желтухи, которая косила почище любой мины. Именно там я получил первое свое ранение и первую свою награду…
– Он способен на что-то серьезное?
Я покачал головой:
– Нет.
– Уверен?
– Сто.
– Почему?
– Однажды, – начал вспоминать я, – он оказался в медресе Махмадия, на той стороне границы. Там были люди из группировки Халеса. Юсеф стал поучать всех, потом он начал говорить, что знаком лично с каким-то крутым шейхом. Один из банды Халеса был душманом из Саудовской Аравии, он начал спрашивать Юсефа по каким-то там фетвам этого шейха, и быстро выяснилось, что все разговоры о личном знакомстве с шейхом – вранье. Ему дали конкретных п…лей, прилюдно, и выгнали из медресе, с тех пор он предпочитает вести джихад языка в Интернете. За ним ничего нет, даже нормального религиозного образования, он балабол. Если бы не слава его старшего брата, его давно бы прирезали.
Янкель кивнул.
– Что-то произошло, Михаил Ефимович?
– Произошло, Саша. Надо ехать…
В аэропорту нас ждал легкий транспортник «Грач», переделанный в административный, с девятиместным роскошным салоном – генеральский самолет, как его называли. Пока мы летели над Среднерусской равниной, неспешно проматывая леса, озера, поля, железные дороги и города в мутном кинопроекторе окна, Янкель рассказал остальное…
– Четыре дня назад Юсеф вышел на наших людей в Сараево.
– В Сараево?!!
Янкель нетерпеливо показал рукой, не перебивай.
– Да, в Сараево. Он был сильно испуган, сказал, что ему нужно укрытие в обмен на информацию. Мы решили проверить, сам знаешь, спешка хороша только при ловле блох. Попросили его дать какую-то проверяемую информацию, полезную нам. Он дал, мы проверили. Информация подтвердилась. Тогда мы послали группу эвакуаторов, чтобы вытащить его. Связь с группой пропала вчера…
Ясно…
Спешка действительно хороша лишь при ловле блох, я это знал хорошо – об этом мне напоминают шрамы от осколков. Минно-взрывную травму я получил во дворе нашей виллы в Джелалабаде – один из информаторов на очередную встречу с нами надел пояс шахида. Меня спас Володя Гогоберидзе, сам того не желая, просто оказался между мной и эпицентром взрыва. Хоронили его в закрытом гробу…
Интересно, как Юсеф оказался в Сараево? Сараево – это вообще больная тема, остаточные последствия развала Югославии – страны, которая, возможно, была не идеальной, но давала возможность как-то существовать в мире народам, на руках которых немало крови друг друга. Выделение Хорватии поддержали все, в том числе США и ФРГ. ФРГ получала через дружественную «Кроатию» выход в Средиземное море. Тут же начали выходить и остальные, последовала драка за сербские анклавы и драка за Боснию и Герцеговину, в которой сыграла роль третья сила – мусульмане. Мы на дыбы встали уже тогда. Потом из-за пирамид началась дестабилизация Албании[14], произошла попытка отторжения от Сербии Косово. У нас ухудшение отношений с США началось еще с Боснии, в Косово чуть дело не дошло до войны. В итоге произошел свое-образный размен – сильно обкорнанное Третье союзное государство признало Хорватию, Словению, США отказались от поддержки албанских бандитов УЧК, а в сильно фрагментированной Боснии и Герцеговине был принят компромиссный вариант. Он предусматривал создание конфедерации анклавов по типу Швейцарии и формирование не одного, а целых трех правительств – сербского, хорватского и мусульманского. Забыли, правда, о том, что в БиГ нет банков, сыра, часов, и вообще нет практически ничего. Большего бреда – три правительства в и так не богато живущей территории – и придумать было сложно. Но это позволило прекратить безумную осаду и бомбежку Сараево, некогда столицы зимних Олимпийских игр, и вообще хоть как-то стабилизировать ситуацию. Югославия же, видимо, стала прологом новой холодной войны…
