Стрыжень. Адмирал выводить эскадру в море отказался.
Вздрогнули все, повернулись и застыли. Смотрит Стрыжень на товарищей, он понял все. Рука тяжело сгребла с головы бескозырку — как-то неестественно он повел ею по лицу, словно вытирая первые слезы, и, скомкав в руке, сунул ее в карман.
Занавес
Картина вторая
У адмирала.
Мичман Кнорис (напевает).
Куда, куда вы удалились?... . . . . . . . . . . . . .Паду ли я, стрелой пронзенный?..
Эх, Ленский, Ленский, тебе до боли завидует князь Кнорис. Умереть от любви так, чтобы поколения прекрасных дам ежевечерне нежно плакали по тебе в третьем акте. А меня расстреляют, и никто нежно не заплачет. Боцман Кобза, ты любишь эту арию, ты слыхал ее?
Кобза. Так точно, господин мичман, слыхал. В Киеве когда-то, давно. А вообще я песни люблю, не могу не любить, господин мичман. Такая наша нация — певучая. А что до театра, до танцев, то разрешите доложить: нет в мире такого украинца, который бы в своей жизни не представлял. Все представляют, все актерами были. Это уже от природы устроено.
Мичман. Ты тоже был актером?
Кобза. Так точно! И еще каким актером! В семинарии мы не раз ставили «Кум-мирошник, или Сатана в бочке». Бывало, как выйду в жупане да как крикну: «Ой, куме, куме, добра горилка…»
Мичман (резко перебивает). Смирно!
Кобза. Есть.
Мичман. У тебя голос, понимаешь… палубный голос.
Кобза. Так точно.
Мичман (вынул портсигар). Куришь?
Кобза. Так точно.
Мичман. Прошу.
Кобза. Благодарю, господин мичман. (Закурил.)
Мичман. Где же уважаемые делегаты?
Кобза. На линкоре созывают митинг.
Мичман. Опять митинг. Домитингуются, пока их не разгонит комиссар. Идиоты — стрелять надо!
Кобза. Пускай митингуют. Линкоры за нас, господин мичман. А рано утром город будет занят, и тогда — крышка! Только бонами бы закрыть бухту, постольку поскольку миноносцы могут уйти.
Мичман. Пускай только попробуют уйти в море — один залп с линкора, и они пойдут на дно.
Кобза. Центральной раде необходимо сдать эскадру вместе с миноносцами, а на дно найдем кого пустить.
Мичман. А ты политик, Кобза! Верно! Ты хитер, как настоящий хохол.
Кобза. Я украинец, господин мичман, поскольку хохлов уже нет. Есть наше правительство — Центральная рада, которая завтра получит флот и станет хозяином Черного моря.
Мичман. Центральная рада будет хозяином на Черном море… Так… так… Ты счастливый! Завтра мы поднимем на флагмане ваше знамя, и мичман князь Кнорис, офицер российского его императорского величества флота, отдаст честь желто-блакитному знамени боцмана Кобзы… Гениальная эпоха, Кобза! Завтра ты сможешь стать мичманом.
Кобза. Завтра боцман Кобза будет лейтенантом.
Мичман. Лейтенантом? Боцман Кобза мечтает стать лейтенантом! Какое нахальство! Смирно!
Боцман вытянулся.
Направо! Шагом марш! Стой! Кругом!
Боцман ходит, мичман рассматривает журнал.
Стой! (Подходит.) Ты понимаешь, что сказал? Морда!
Кобза. Снаряды рвутся все ближе и ближе, господин мичман. Еще несколько часов — и Севастополь будет занят нашими войсками. Завтра мичман Кнорис станет вице-адмиралом нашего флота.
Мичман. Что? Я буду вице-адмиралом? Вольно, лейтенант Кобза. Ты понимаешь, что ты сказал… приятель?
Кобза. Да. Это произойдет на рассвете. Одни пойдут на дно, другие будут смотреть, как желто-блакитное знамя торжественно будет поднято на мачту флагмана. Вице-адмирал подаст рукой знак, оркестры загремят, и горы задрожат от выстрелов линкоров, постольку поскольку это будет первый привет Центральной раде.
Мичман. Вы поэт, лейтенант.
Кобза. Когда-то давно в семинарии писал стихи, неплохие…
Мичман. Адмирал. Смирно!
Вытянулись. Входят адмирал, полковник Центральной рады Кобаха, командир флагмана.
Командир флагмана. Кнорис!
Мичман. Есть!
Командир флагмана. Офицеры в зале?
Мичман. Так точно, собираются.
Адмирал. Проверьте, все ли здесь, кого я вызвал.
Мичман. Есть, адмирал.
Командир флагмана. А вам что надо, боцман?
Полковник. Боцман Кобза ждет меня.
Кобза. Так точно, господин полковник. Матросы эскадры просили передать вам, господин полковник, что они счастливы умереть за самостийну Украину.
Полковник. Передайте морякам, боцман, что правительство Центральной рады всегда верило в великое национальное чувство Черноморского флота, что оно не забудет верных моряков. Передайте сердечный привет нашим морякам и благодарность нашего правительства.
Кобза (выпалил). Рады служить, господин полковник. Матросы готовы умереть за самостийну Украину под командованием адмирала Гранатова.
Адмирал. Кнорис! Чарку боцману за мое здоровье!
Кнорис подает чарку боцману, тот некоторое время держит ее, потом крикнул «ура!», выпил, отдал честь и ушел.
Полковник (адмиралу). Видите, матросы идут с нами, господин адмирал. Кто против нас, тот завтра пойдет на дно; мы очистим флот в течение одного дня. Позвольте еще раз уверить вас, господин адмирал, что мое правительство с великой радостью принимает ваше согласие и отметит перед народом моей нации ваш героический поступок. Мое правительство и наш парод с любовью встретят господина Гранатова и вас, лейтенант, через несколько дней в нашей столице — в Киеве.
Командир флагмана. Мы рады служить народу юга великой России.
Полковник (сухо). Вы хотите сказать — народу самостийной Украины?
Адмирал. Украины…
Полковник отдает честь, направляется к выходу. Командир флагмана его провожает. У входа командир флагмана его остановил.
Командир флагмана. Господин полковник, вы давно с Украины?
Полковник. Две недели.
Командир флагмана. Простите, частный вопрос. Мое имение недалеко от Полтавы. Его, кажется, немного разорили?..
Полковник. Уверяю вас, все будет в порядке. Это дело нашей чести.
Командир флагмана. Благодарю, господин полковник. Я всегда был украинофилом. Передайте вашему правительству, что я всегда любил Украину, особенно около Полтавы.
Полковник. О, с удовольствием. (Отдал честь и ушел.)
Адмирал. Лейтенант, рано утром необходимо вывести миноносцы из бухты и поставить на рейде. Полковник стелет мягко, но что скажет нам утром генерал фон Арксен — мне неизвестно. Чувствую одно: что полковник и его правительство зависят от генерального штаба в Берлине.
Командир флагмана. Есть, господин адмирал.
Мичман. Офицеры ждут господина адмирала.
Адмирал. Попросите их сюда.
Мичман. Есть.
Адмирал. Сегодня необходимо отправить мичмана Кнориса к генералу Краснову с моим письмом.
Командир флагмана. Есть, господин адмирал.
Входят офицеры.
Адмирал. Все в сборе?
Мичман. Так точно. Кроме лейтенанта Корна с миноносца «Керчь».
Адмирал. Его предупредили?
Мичман. Так точно.
Адмирал. Странно… Прошу сесть. Посты возле дома проверены?
Мичман. Так точно… охрана на месте.
Адмирал. Для всех вас, господа офицеры, положение ясно?
Первый офицер. Если мы сейчас же не поднимем пары и не выйдем в море, флот может остаться в руках украинского правительства, правительства Центральной рады.
Второй офицер. Необходимо немедленно поднять пары, — немецкие разъезды у самого города, они могут захватить береговую артиллерию и огнем закрыть бухту.
Третий офицер. А дальше что? Идти в последний порт Черного моря? Во имя чего, во имя каких идей?
Четвертый офицер. Ждать, пока не приедут с Балтики матросы и не проинструктируют наших, как организовать для офицеров Варфоломеевскую ночь?! Привяжут к нашим ногам рельсы, чтобы крепко, свечами, поставить на дно морское!
