— Господин полковник!..
Это был приглушенный крик Кальяныча. Боец чуть не плакал, всячески пытаясь привлечь к себе внимание командующего.
— Сил больше нету! Не чувствую ничего.
— Почувствуешь, — пообещал полковник. — Очень скоро.
Пальцы его вновь легли на пульт. Артуру показалось, что хозяин Бункера дрожит. Не от страха, — от азарта.
— Ты не представляешь себе, каких мук мне стоит не делать этого. Знаешь, почему? — полковник вновь обернулся к Артуру. — Видишь ли, однажды я это уже проделал. И честно признаюсь: это было больше, чем наслаждение. Часа два я ходил над этой самой кнопкой и в конце концов решился. Разумеется, я не видел, как она летела, но чувствовал. Чувствовал напряжение тех, кто заметил ее на своих мониторах. Ты знаешь, ее даже пытались сбить. Дважды или трижды. Но она увернулась. Увильнула, моя рыбонька! И вонзилась-таки этому городишке в копчик! — Полковник громко рассмеялся.
— Я включил сразу несколько радиостанций, и, как минимум, три из них сообщили о разрушениях в германской столице. Еще бы! Полторы мегатонны!.. Да она лопнула, как мыльный пузырь! Слышал бы ты, что они там пели… Радиус разрушений кошмарен, количество жертв огромно! Но самое смешное — ни один из хваленых спутников сообщества не сумел отследить отправителя.
— Вы шутите? — Артур был ошарашен. О гибели Берлина он был наслышан, но даже мысли не допускал, что именно их начальник инициировал запуск рокового носителя.
— Ничуть! — Вий жадным взором вернулся к кнопке пуска, и только сейчас Артур обратил внимание на то, что все предохранительные пломбы сорваны.
— Пять шахт и пять ракет! — с пафосом провозгласил полковник. — Еще месяц назад я был богачом! Потому что располагал властью… — Он внезапно споткнулся. — Впрочем… Я и сейчас ею располагаю. Да, да! Ты ведь видишь ее. Это последняя. И я берегу ее. Каждый день прихожу сюда и грызу ногти.
Говорящий с обожанием взглянул на ракету.
— Ведал бы ты, Артур, каких усилий мне стоит сдерживаться, чтобы не нажать эту треклятую кнопку!.. — лицо полковника исказила пугающая гримаса. — Хотя с другой стороны — сидеть и знать, что ты МОЖЕШЬ это сделать и можешь сделать в любую секунду — тоже прекрасно. Вот где истинное наслаждение! Выбирать жертву, умозрительно щадить тех или других.
— Черт! Но зачем вам это? — вырвалось у Артура.
— Что именно?
— Ну как же! Все без того летит в тартарары. Стоит ли ускорять чью-то гибель?
— Почему бы и нет? Мир агонизирует, Артурчик, а рыбину, вытащенную на воздух, обычно бьют дубиной по голове. Вот и я хотел бы ударить… Заметь, моя роль носит скорее гуманный характер. Я даю больному последнюю дозу наркотика. Как ты сказал, — все действительно летит в тартарары. Но ощутить напоследок пусть иллюзорную, но власть, — разве это не сказка? Не столь уж многим на земле это было позволено.
— Вы верите, что власть…
— Да, Артур, да! К чему лукавить? Несмотря на всю болтовню гуманистов и демократов право сильного осталось единственным правом на земле. А все иные права… — Тонкие губы полковника искривила усмешка. — Вспомни маленькую предвоенную Венгрию, когда началась буза в Югославии. Гитлер потребовал от венгров разрешения на проход войск. Не намекнул, не попросил, а именно потребовал. И стоило венграм заколебаться, как Англия немедленно предупредила: «Будете помогать германцам, объявим войну.» Неплохо, да? И при этом ни малейшей альтернативы. Тогдашний премьер-министр Венгрии, граф Телеки, поступил, как настоящий мужчина. Он попал в патовую ситуацию и потому вынужден был застрелиться. И то же, милый мой Артур, было с Турцией, Болгарией и Румынией. Правом слабого пренебрегают все, кому не лень. Его — это самое право замечают лишь в минуты сытости. Согласись, не так уж сложно бросить собаке кость, когда мясо с этой кости переправлено в твой желудок. Это и есть право слабого — претендовать на косточку со стола господина.
Артур невольно припомнил сегодняшнего птенца, из-за которого началась потасовка. Полковник отнюдь не был дураком. И столь же очевидным было то, что он ненормален. Возможно, быть умным — как раз и означает быть ненормальным, но быть ненормальным — не значит быть умным. Такая вот скучная околесица…
Так или иначе, но Артур немедленно поверил в четыре ракеты полковника — те самые, что оказались выпущены по чужим городам и странам. В этом убеждали глаза полковника — глаза сумасшедшего, балансирующего над пропастью.
— Зачем вы мне все это рассказываете? — с дрожью проговорил он.
— Тебе? — полковник нахмурился, словно припоминая. — Ах да, Кальяныч! В нем все дело… Видишь ли, твой землячок все же временами туда хаживал. Я имею в виду Воскресенск. Для сбора информации, ну, и кое для чего еще. Какая-никакая, а разведка мне нужна. Поэтому теперь место его займешь ты.
— Я?
— Будешь ходить на разведку вместо него, только и всего. Ты местный, тебе это будет нетрудно.
И тут же, словно разглядев вспыхнувшую в груди Артура надежду, Вий с усмешкой добавил:
— Только не надо пытаться убежать. Валерьяныч, наш дипломированный доктор, вошьет тебе под кожу крохотный сувенир. В должный момент будет включаться радиотаймер, и по истечении энного времени мы просто вынуждены будем поинтересоваться твоим местопребыванием. В общем, скромный радиоимпульс — и ты разлетишься на кусочки. Разумеется, это не жестокость, ни в коем случае! Всего-навсего — мера предосторожности. Кстати, такую же операцию мы проделывали в свое время с нашим Кальянычем. Впрочем, сейчас ты в этом убедишься.
Полковник поднял с пульта небольшую коробочку с антенной.
— Система простая и надежная, апробированная временем. Суди сам, — одно нажатие и все.
Указательный палец говорящего утопил темную клавишу, заставив Артура испуганно воззриться на экран. Привязанный к ракете Кальяныч не разлетелся на куски, как обещал полковник, однако тело его жутковатым образом содрогнулось, лоб ткнулся вперед, ударившись о серый металл. Пара страшных мгновений, и несчастный боец обвис на веревках, уронил голову.
— Вот так! — сияющее лицо полковника вновь обратилось к Артуру. — Возможно, со стороны это смотрится не слишком эстетично, но считал и считаю, что для посторонних подобное зрелище намного убедительнее всяческих слов. Сам знаешь, лучше один раз увидеть — и так далее… В общем место вестового отныне занимаешь ты. И все! Беседа закончена…
* * *
Намерения Артура разгадали двое.
Первый, Степа-теплоход, любитель телевидения и сальных анекдотов, приблизился в минуту, когда никого рядом не было и, по обыкновению вынув фото своей невесты, исторг тяжелый вздох.
— Ммм… Может мы это… В-вместе отсюда?
— О чем ты? — Артур изобразил удивление.
— Ну ккк… как же! Ттт… Тебя же вестовым назначили!
Степа проговорил это таким тоном, словно разом выдал всеобъясняющую причину. В Бункере знали, что в вестовых у полковника долго не задерживаются, и коль скоро Артур не захочет идти в вестовые, — значит, выход один — бежать. Сам Степа уже давно дозрел. Тем более, что в городе у него оставалась подружка, которая по прошествии времени в пересказах Степы превратилась в невесту, а чуть позже в верную супругу.
— Ты знаешь, какая она у меня, — Степа кивнул на фото, с конопатой блондинкой. — И здесь, и здесь — все, понимаешь, на месте. И ласковая до ужаса. Целоваться любит. А как засмеется — это вообще…
Прилипнув глазами к фотографии, Степа надолго замолчал, позволяя Артуру пораскинуть мозгами. Впрочем, Артур размышлял недолго. Он ничего не имел против напарника. Тем более, что на Степу можно было положиться. Однако той дорогой, которой он собирался выбираться из Бункера, мог воспользоваться только один человек. Таким образом Степу приходилось отшивать, а подобные вещи всегда давались Артуру непросто.
— Я подумаю, Степ. Хотя вообще-то насчет меня сведения у тебя неверные. В корне!..
Второй осведомленной фигурой оказалась Клеопатра, полковничья приятельница и негласная правительница Бункера. Артур давно уже ломал голову, не понимая, отчего золоченые троны и высокие трибуны сплошь и рядом занимаются типами откровенно больными, с пугающими отклонениями в психике. Эпилептики всех мастей и рангов, психопаты и жертвы паранойи правили странами, управляли городами. Так получалось, что злокачественная энергия оказывалась более способной к подавлению сторонней воли. Чем более нездорового вождя взваливала себе на шею общественность, тем больших успехов он добивался, с маниакальным упорством сметая любые преграды на своем пути, истребляя порой целые народы. Да и чем могут увлечь окружающих стандартный ум, стандартная мораль? Во все времена людей завораживало необыкновенное пусть даже и с шизоидным привкусом.
