Нужно усилить или ослабить? Поднажать или отпустить?
Серёжа продолжил чтение.
«Потом это пройдет», — такая мысль красной нитью проходила через статью.
«Когда это — „потом“? — подумал Серёжа.
Ответа не было.
Серёжа перелистнул страницу.
„Онанизм мальчиков и девочек“.
Серёжа сначала не воспринял всей глубины этой фразы. Но когда до него дошло, он чуть не вскрикнул. Эге!
Что? Онанизм девочек? Не может быть! Девочек? Как это? Невероятно! Девочек? Этих ангелочков в кружевных платьицах?
„Мы белые снежиночки, Собрались все сюда, Летим мы, как пушиночки, Холодные всегда.“
Нет, нет, не может быть!
„Холодные всегда!“
Аллочка из десятого… Светочка, сидящая перед ним… Леночка, его любовь…
Онанизм девочек? Не может быть!
Серёжа сидел за столом, выпучив глаза. Он не мог поверить в то, что прочёл. Может, в книжке опечатка? Ну-ка, ну-ка. Он стал внимательно вчитываться в текст.
Вон, оно что! Ну, дела! Серёжа читал и не верил своим глазам. Ну, дела! Они, девушки, могут кончить при езде на велосипеде или катании на лошади.
В этот момент Серёже захотелось превратиться в велосипедное седло.
Ненадолго. И чтобы Леночка прокатилась на этом велосипеде.
Или стать лошадью. Нет, жеребцом! Ха-ха-ха!
От волнения Серёжа сглотнул. Прошла минута, и он немного успокоился. Нет, велосипедным седлом он не будет. Он мальчик. Юноша. Будущий мужчина.
А велосипед — фиг с ним! Он неживой.
Но — лошади!
Бедные лошади! Ладно — лошади! А если — кони? Жеребцы!
Почему-то в памяти всплыл портрет принцессы Дианы, сидящей верхом на каком-то породистом жеребце. Её красивое, печальное лицо светилось тайным, внутренним светом, словно она ощущала какое-то недоступное для всех смертных удовлетворение. Сразу возникла мысль: „А как у неё с почерком?“
Вот почему в прежние, строгие времена девушки ездили на лошадях, садясь на них боком! Вот почему! Боком!
Он пролистал дальше и ещё раз встретил ту же мысль. Насчет онанизма девочек. Это была не опечатка. Для Серёжи это было величайшее откровение.
Значит, девочки — тоже?
Но как? Как?
А девственность?
Серёжа слышал, что у девчонок там есть некая штучка. И ею они страшно дорожат. Потому что после первого раза она — всё, была и нету. Девственность называется. Как же девчонки могут делать это, не вредя себе? А вдруг их сокровище будет повреждено? Непонятно, ну, да, фиг с нею, с девственностью! Главное — „онанизм девочек“. Интересненько…
Значит, среди девчонок есть, могут быть, такие, которые, как и он, удовлетворяются подобным способом?
Серёжа задумался. Если такие девочки есть, то они его сёстры по несчастью.
Хотя бы одна.
Сестра печали.
С другой стороны, рассуждая логически, если он, Серёжа, хочет преодолеть свое стыдное пристрастие, то, само собой, что и среди девочек существует та же проблема. Они тоже хотят. Непременно.
Ах, если бы знать, кто из девчонок страдает таким грешком!
Может, если подружиться с такой девочкой, то она позволит ему, Сергею, то, о чем он мечтает день и ночь? День и ночь.
Ведь ей тоже, наверняка, хочется, раз она это делает. Зачем ей велосипед или лошадь, если есть он, Серёжа. Но, как ему найти её, на лбу, ведь, не написано.
Не написано… На лбу…
Как?
И вдруг Серёжу осенило.
Почерк!
У девочки тоже должен был измениться почерк!
По почерку он её и обнаружит!
Иди сюда, родимая!
Ты это почему пишешь, как курица лапой?
Отвечай!
Не тупь глазки! Отвечай! Почему у тебя буква „ш“ похожа на букву „т“? Почему у тебя строчка съезжает вниз? Ты что, не видишь линий в тетради? Почему ты прежде писала красиво, а теперь пишешь ужасно? Почему ты пишешь, как курица лапой? Популярную брошюру читала? Называется: „Об онанизме“. Нет? На, прочитай! Читай вот здесь и здесь. Прочла? Что скажешь? Почему ты покраснела? Итак, почему у тебя такой кошмарный почерк? Любишь ездить на велосипеде? А на лошади?
Отвечай!
Что-то сладко заныло в груди. Предчувствие чего-то грешного, запретного и жуткое ощущение возможности этого запретного всколыхнули его юную душу.
Но теперь нужно было поработать.
Серёжа решил всё спланировать.
Так.
Сначала нужно определить круг потенциальных кандидаток.
То есть, тех девочек их класса, у которых плохой почерк.
Затем нужно убедиться, что почерк девчонки ухудшился в течение последних месяцев или одного-двух лет. Главное — не промахнуться.
Вдруг она писала, как курица лапой, начиная с первого класса?
Такие нам не подходят!
В школе, когда на большой перемене все одноклассники, томимые весенними настроениями, хлынули на улицу, Серёжа остался в классе.
На учительском столе лежала аккуратная стопка тетрадей.
Серёжа подошел к столу, стал брать тетради и внимательно их просматривать.
Десяти минут ему хватило, чтоб просмотреть все четырнадцать тетрадок.
Именно столько девочек было в их классе.
Урожай оказался небогатым. Серёжа ожидал большего.
Но, увы, претенденток было всего лишь трое. Зина, Женя и Оля.
Почему-то больше всего Серёжу расстроило то, что почерк Лены никак не отвечал поставленным требованиям. Он был безукоризненным. Идеал.
Зина отпала сразу. Потому что она не вызывала у Серёжи никаких эмоций. Она была такого высокого роста, что никто из пацанов-одноклассников никогда не приглашал её на танцах. Никто не старался сесть рядом с ней в кино. Помимо того, считалось, что у Зины есть парень. Лёшка из десятого. Собственно, другого парня у Зины быть не могло. В школе было две „каланчи“ — Зина и Лёшка. И хорошо, что они подружились. Ведь Зина явно продолжала расти.
Серёжа вспомнил, как в их город приехала женская сборная команда страны по баскетболу. Вместе с одноклассниками он пошёл на игру и во время матча вдруг понял, что трусы любой баскетболистки такие большие, что вполне могут сойти ему, Серёже, за брюки.
И не исключено, что будут даже великоваты. В поясе.
Ощущение было такое, словно он Гулливер в стране великанов.
Лешка тоже, как и Зина, рос и рос вверх.
Метр девяносто пять! В десятом классе!
Может, ему, Лёшке, подсказать? Что так, мол, и так. У Зины плохой почерк. И что это может быть следствием того-то и того-то. Пусть Лёшка задумается. Так, сказать, полезный совет. Мол, пора заняться зинулиным телом вплотную.
Вот будет умора!
Но хватит подхихикивать!
Сперва нужно подумать о себе.
Итак, Женя или Оля.
А почему „или“? Может, Женя и Оля? Серёжа усмехнулся. Хорош союз „и“! Всё меняет. Точнее, объединяет.
