Почему и в этот момент я не отправился домой?
Не знаю. Я угрюмо плелся вперед по бескрайней степи, осененный смутной надеждой найти людей. Они должны были где-то быть. То, что дракон не удивился, встретив меня, наделяло какой-то уверенностью в их присутствии на планете…
2
Насколько эти люди могут соответствовать моим представлениям о добре и зле, чести и достоинстве, справедливости и благородстве? Насколько они подходят к определению рыцарства, естественно, я имею в виду нравственную категорию, а никак не средневековое сословие?
Почему я думал именно об этом, расположившись для отдыха на невысоком бугорке, напоминающем кротовину?
Сейчас я и сам не смогу ответить на этот вопрос с достаточной ясностью, но было именно так. По неизвестной причине мои мысли совершенно не затрагивали проблемы пропитания или личной безопасности. Я был слишком возбужден, если можно так выразиться, чтобы вспоминать о таких, далеко не романтичных, вещах…
Я находился на незнакомой планете под неведомым небом, чуть было не сказал, солнцем. Одно это наполняло меня восторгом. А предыдущие страхи, вызванные плотоядными растениями или громадными драконами, куда-то исчезли, вытесненные новыми впечатлениями.
Я снова восторженно оглядывался вокруг, стараясь запомнить насколько возможно больше. Конечно, я не пытался изучить каждую травинку, понимая, что, в сущности, это не возможно, но во мне явно просыпался инстинкт исследователя.
Трудно было остаться равнодушным к заманчивой перспективе оказаться первым человеком Земли, вступившим на неизвестную планету. Не уверен, что кто-нибудь из ныне читающих эти строки отказался бы от такой роли…
Так вот, я внимательно вглядывался в каждую былинку, каждый листик. Но все же от первых впечатлений сейчас сохранилось лишь удивление многообразием оттенков, наполнявших лежащую передо мной бескрайнюю степь. Наиболее удивительным казалось то, что на всем пути мне не встретилось ни одного, даже самого захудалого цветочка, но зато сами травы поражали яркостью всевозможных красок, расстилаясь передо мной наподобие разноцветного переливающегося ковра. Наверное, можно было бы заполнить тысячи томов описаниями этих прекрасных растений. Одни из которых мягко стелили свои листья по земле. Другие – вздымали их ввысь в виде красных, синих, черных или каких-либо еще ладоней, тянущихся к живительному свету. Третьи сплетались между собой в таких невероятных сочетаниях, что повергли бы в изумление и черную зависть любителей макраме. Четвертые… не хватает слов, чтобы более подробно все описать… Это надо видеть. Тем более, что я совершенно не разбираюсь в растениях. Я даже дома-то, на Земле, только березу от всех остальных деревьев могу отличить.
Неожиданно мое созерцание флоры прервал неумолчный приближающийся гул.
Я огляделся в недоумении.
Что это?
Вдали, на ровной как стол степи появилось и стремительно увеличивалось в размерах темное пятнышко, сопровождаемое чем-то вроде облака. Пятнышко приближалось и приближалось, превращаясь сначала в катящуюся по земле грозовую тучу, затем преобразилось в огромное стадо животных. А сопровождающее стадо облако превратилось в клубы пыли, неизвестно, откуда взявшейся в травянистой степи.
Бизоны.
Почему-то на память мне пришли наши земные вестерны.
Но это были далеко не бизоны. Передо мной оказались еще одни представители местной фауны, непохожие ни на один земной вид.
Что же они из себя представляли?
Это огромные лишенные шерсти звери. Их лоснящаяся кожа отливала всевозможными оттенками черного цвета. Казалось бы, какие еще могут быть у черного цвета отличия, но именно так оно и было. Животные буквально переливались разнообразными оттенками, но все в пределах черного. Мне показалось это чем-то невообразимым. На Земле я никогда не видел ничего подобного. Я просто не встречал таких красок… особенно среди животных. Под кожей волнами перекатывались могучие мышцы, заставляя все тело быть в постоянном движении. Покатые спины незаметно переходили в массивные, со многими складками, шеи. Впоследствии я смог узнать, что при помощи таких складок длина шеи может изменяться в достаточно значительных пределах, позволяя животным добывать растительную пищу на довольно больших расстояниях. Голова, венчавшая шею, крупная кирпичевидная с напоминающей хлопающий чемодан пастью. Зубы в обеих челюстях, как мне показалось при беглом взгляде, шли сплошной полосой, практически сливаясь между собой. Глубоко посаженные треугольные глаза сверкали красным огнем, выделяясь даже при ярком свете. Пара острых длинных, формой напоминающих волчьи, ушей во время стремительного бега плотно прижималась к голове по обоим бокам. Длинный хвост, постоянно извиваясь, стелился над землей.
Лишь много позднее я смог познакомиться с этими, сейчас проносившимися мимо меня животными несколько поближе1.
Вдруг я с удивлением заметил, что вдоль стада на напоминающих лошадей животных вперед-назад проезжают всадники.
Вот, наконец, и люди.
Это неожиданное открытие настолько поразило меня, что я неосторожно высунул из травы голову.
Послышался удивленный многоголосый вскрик. Над степью пронесся леденящий гикающий крик, и не успел я опомниться, как мне на плечи опустилась крепкая волосяная петля. Сильный рывок сначала выдернул меня из травяных джунглей, а потом заставил опрокинуться навзничь. Протащив меня несколько метров по твердой земле, всадник ослабил веревку. Я, ухватившись за аркан, подтянулся и сделал неуверенную попытку подняться на ноги.
Передо мной возвышалось одно из скаковых животных. Оно мало отличалось от земных лошадей, разве что выглядело несколько изящней с гордой, напоминающей оленью, головой. Скакун разглядывал меня горящими желто-красными глазами. Сидевший на его спине человек гортанно вскрикнул и резко дернул примотанную к луке седла веревку. Это движение почти вплотную приблизило меня к всаднику.
Теперь я смог внимательней рассмотреть его.
Внешне этот человек ничем не отличался от людей Земли. Такие же две руки и две ноги, такая же голова, столько же пальцев на руках. Одежду же его, богато украшенную бахромой, наверное, стоит описать особо. В общих чертах она представляла какую-то странную смесь между одеяниями персов времен Греко-персидских войн и североамериканских индейцев. Разве что сапоги на ногах были высокими, вроде ботфортов, и глубокого ярко-желтого цвета. Длинный белоснежный плащ с желтым подбоем свисал с плеч, почти полностью закрывая круп скакуна.
На бедре всадника висел узкий меч с крестовидной гардой и слегка изогнутым, наподобие японской катаны, лезвием. В руке человек держал длинное копье с волнистым лезвием наконечника. Кроме того, к седлу приторочен зачехленный щит в виде полного полумесяца, а также лук с полным колчаном желтооперенных стрел…
Вообще-то несколько странно, вроде пастухи при стаде, но в то же время с оружием. А может они угнали у кого-нибудь стадо? У соседей там, или врагов? Из набега возвращаются?
– Звляяс тоукад зеб? – грозно и самоуверенно обратился ко мне всадник.
– Чего? – я недоуменно пожал плечами, всем видом стараясь показать, что совершенно не понимаю его, – Что ты говоришь?
Тут самоуверенность, казалось, изменила ему. Лицо человека выразило неподдельное удивление. Если бы не сложившаяся ситуация, я бы, наверное, в голос расхохотался. Но, по правде говоря, мне было далеко не до смеха.
– Опеч зеб омчтли? – снова задал он вопрос, но уже не таким грозным тоном. В голосе послышались неуверенные нотки.
– Чего ты хочешь от меня? Я тебя не понимаю, – в свои слова я постарался вложить максимум дружелюбия.
Всадник слегка наклонил голову, как бы вслушиваясь в звуки моей речи. Удивление его превзошло все границы. Человек выпрямился на спине своего скакуна, обернулся в сторону стада и громко крикнул:
– Го сут!
Через несколько мгновений нас окружило около десятка таких же всадников, с интересом оглядывая меня со всех сторон.
– Уч ду? Ух зеб тоукад? – наперебой спрашивали прибывшие.
Сверкнули волнистые наконечники нацеленных на меня копий.
– Нзта тоукад. Зеб опинамте ну ч оговтир.– недовольно ответил мой первый «знакомый».
– Зеб омтье н оговтир?
– Зеб оговтир опинамто н. Нзате зыак н. Уч до?
– Тоевмед о локнуд. Т ивумид. – теперь лица всех присутствующих недоуменно уставились на меня.
Что им там непонятно? Вполне естественно, что я их не понимаю. Не пытаться же заговорить с ними на других земных языках. Даже отдаленного родства с земными языками не приходится искать.
– Оп! – пленивший меня дернул за веревку и сделал жест, в смысле которого не приходилось сомневаться. Он предлагал куда-то идти.
