Время от времени доктор Бронски варьировал свою методику. Он садился на стул и, не прикасаясь к пациентке, взглядом гипнотизировал ее обнаженные гениталии. Девушка под его пристальным взором, видимо, не могла сохранять хладнокровие; беззащитный клитор ее постепенно напрягался, разбухая на глазах, пульсируя и подрагивая. В такие моменты доктор одной рукой теребил свой пенис, а другой рылся в ящиках стола, где хранилась богатая коллекция вибраторов, на ощупь выбирая подходящую для случая модель. Хотя эти инструменты продавались медицинским работникам для применения в оздоровительных целях, Бронски не находил зазорным использовать их для своих экзерсисов. В конце концов, что может быть целительнее физического наслаждения?
Искусственные фаллосы были разного калибра. Доктор использовал их по своему усмотрению. Обычно самый большой прибор он приставлял к крайней плоти клитора и держал его в одном положении. Когда же вибратор включался, пациентка вскрикивала от восторга. В эти моменты Бронски чувствовал себя почти влюбленным, поскольку вид трепещущих от возбуждения, сочащихся влагой малых половых губ не мог оставить равнодушным его щедрое сердце. Но на этом процедуры не заканчивались. Доктор считал нужным закрепить терапевтический эффект, вставляя более тонкие вибраторы во влагалище и анус женщины. Благодаря обильной скользкой смазке прибор легко входил в задний проход. Доктор менял вибраторы, постепенно увеличивая калибр и расширяя отверстие, пока не доходил до самого крупного фаллоса. Включая режим активной вибрации, он начинал ритмичными толчками двигать вибраторами вперед-назад, не отрывая взгляда от подрагивающего алого бутона, обнаженного его хитроумным зажимным механизмом.
Когда же клитор достигал впечатляющих размеров, доктор брал его в рот, посасывая и смакуя, словно сладкую карамель. Это доставляло Бронски ни с чем не сравнимое наслаждение. Он различал малейшие оттенки вкусовых ощущений. Каждый раз благодаря богов, что судьба благословила его посещением дамы с большим клитором, он превосходил самого себя, стремясь доставить ей максимум наслаждения. Стимулируя пальцами отверстия ануса и влагалища, он языком и губами ублажал эрегированный орган, такой большой и напряженный, что доктор невольно сравнивал его с собственным пенисом.
Хорошенькая Карла почти сразу стала одной из любимиц доктора. Впрочем, когда она впервые оказалась в его кресле, он сперва испытал разочарование. Хотя коричневатое уплотнение проглядывало из обрамления кучерявых волосков с медным отливом, размеры его были чуть больше среднего — что не представляло для доктора ровно никакого интереса. Однако, когда он с помощью зажимов разомкнул пухлые губы и они раскрылись, словно две половинки сочного апельсина, доктор Бронски тут же изменил свое мнение. Будто почувствовав, что его оценивают по самым строгим критериям, клитор Карлы увеличился в размерах, продемонстрировав доктору все свое великолепие. Огромный, душистый лепесток страсти! Бронски даже не успел высвободить из штанов свой пенис — жаркая лава семени изверглась наружу, оставив теплое желейное пятно на дорогих трусах. Но чего стоит английское шелковое белье по сравнению с красотой открывшегося ему зрелища? Даже Доротея могла бы позавидовать формам клитора Карлы.
У доктора Бронски была масса возможностей насладиться этим щедрым подарком судьбы, и он пользовался случаем, стараясь извлечь из общения с Карлой максимум удовольствия и изощряясь всевозможными способами, только бы ее клитор в очередной раз разбух до непомерной величины. Тогда он брал теплый отросток в рот со сладостной дрожью ощущая трепет напряженного корня под тонкой складчатой кожицей. Кончиком языка доктор приподнимал крайнюю плоть, лаская открытую пунцовую головку, и, задыхаясь от счастья, проводил по шелковой глади росистого стебля, поднимаясь вверх, до самого корня, а затем медленно спускался вниз, не прекращая ласки до тех пор, пока вагина Карлы не начинала импульсивно подрагивать от нежных прикосновений его языка. Из припухшей щели сочилась душистая влага, оставлявшая вязкие лужицы на виниловом покрытии кресла. С каждым визитом Карлы доктор Бронски старался доставить объекту обожания более сильные ощущения. Доводя Карлу до полного изнеможения, он не останавливался после первого ее оргазма, а продолжал лизать и посасывать клитор даже после того, как семя вторично извергалось из его члена, обильно поливая уже липкий от спермы белый кафель.
***Как и в других помещениях санатория, в смотровом кабинете доктора Бронски были установлены скрытые камеры. Одна была вмонтирована в шкаф над письменным столом; осуждающий глаз ее с виду казался головкой латунного шурупа. Гинекологическое кресло было развернуто таким образом, чтобы даже спина осматривающего пациентку доктора не заслоняла обзор камеры. Поэтому отчетливые кадры видеозаписи не оставляли сомнений в том, что женщина сама с готовностью участвовала в лечебных процедурах.
Для обслуживания системы электронного наблюдения доктор Бронски взял на работу своего брата Томаса. На тот момент Томас, неприкаянный неудачник, имел не богатый выбор: либо работать у своего брата, либо провести годы за решеткой. Доктор предложил ему единственную работу, которую тот, по его мнению, был способен выполнять, надеясь, что этот кареглазый недоумок, связанный с ним узами кровного родства, сумеет оценить этот широкий жест и воспользоваться выпавшим ему шансом. Суд, проявив снисходительность, выпустил Томаса на свободу под поручительство брата, добропорядочного и уважаемого гражданина, и доктор поспешил увезти его из Швейцарии, пока тот не влип в очередную историю. Доктор не сомневался, что при прежнем образе жизни рано или поздно Томасу неминуемо грозила жестокая расправа со стороны разъяренного мужа какой-нибудь женщины, причем по нынешним временам далеко не каждый судья вынес бы последнему суровый приговор.
В целом человек довольно пассивный и не особенно стремящийся к общению с противоположным полом, родственник доктора имел одну наклонность — совершенно не приемлемую с точки зрения морали современного общества. Томас любил наблюдать за женщинами. Причем предпочитал наблюдать за ними без их ведома. Открытое, не зашторенное окно он воспринимал как прямое приглашение — послание, начертанное изящным женским почерком на дорогой пергаментной бумаге с золотой каемочкой, самолично врученное автором. Томас давно разведал все лучшие места в пригороде Цюриха — где были частные дома со спальнями на первом этаже и огромными окнами, чудесными большими окнами, служившими Томасу вместо киноэкрана. По опыту он знал, что увлекательнее всего вечерние «сеансы», когда женщины готовились ко сну. Томас застывал у окна, где между закрытыми шторами или жалюзи оставалась хотя бы узкая щелочка, и наблюдал от начала до конца ритуал вечернего раздевания очередной жертвы.
Сначала взгляду открывались груди, разнузданные от сбруи бюстгальтера! Томас не уставал поражаться бесконечному разнообразию форм, ибо не было ни одной пары женщин с одинаковой грудью. Лично ему нравились крупные соски, обведенные большими пигментными кругами. Размер грудей был ему безразличен; главное, чтобы они венчались ореолом величиной минимум с крупную сливу. Если в приоткрытое окно врывался легкий ветерок, соски наливались и твердели, и Томас облизывал разгоряченные губы, зудевшие от желания прикоснуться к этим упругим шишечкам.
Тонкие пальчики отстегивали чулки от кружевного пояса и аккуратно скатывали вниз, обнажая бледную кожу бедер. Небрежно брошенный на пол, дымчатый нейлон хранил душистое тепло точеной ножки. Томасу было жаль чулки, безмолвно страдающие от беспечного невнимания хозяйки.
Покончив с этой простой процедурой, незнакомка выпрямлялась; послушные плавным движениям рук, трусики с шелковым шорохом скользили вниз, оглаживая бархатистую округлость живота, колени с очаровательными ямочками, изящные щиколотки, и с нежным вздохом падали на пол — с ластовицей, потемневшей от выступившей за день влаги. Томас, затаив дыхание, силился рассмотреть потаенное сокровище, оставившее влажный след на белье, и огорчался, если это не удавалось. По другую сторону прозрачного барьера, за жестокой твердью стекла, все, на что он мог надеяться, это мельком увидеть темный треугольник курчавых волос, к его разочарованию, надежно скрывавший вожделенное женское таинство. И когда объект наблюдения поворачивался к нему спиной, Томас, наслаждаясь созерцанием безупречных ягодиц, в душе сожалел, что взгляду не доступно большее — то, что находится между ними.
Итак, Томас Бронски, наряду с другими сотрудниками санатория «Элизиум», наконец-то получил работу, о которой мог только мечтать, — работу, которую охотно выполнял бы даже бесплатно. Оказалось, он неплохо разбирается в технике. Помимо мониторинга, Томасу поручили монтировать фильм — задание, которое он считал весьма важным для упрочения финансовой империи брата. Хотя он предпочел бы работать в более тесном контакте с гостьями, расположение его рабочего места исключало такую возможность. Однако Томас несмотря на то, что не мог обладать этими красивыми женщинами физически, благодаря камерам мог властвовать над ними в ином смысле. И он тешил себя этой мыслью, лаская короткий плотный стержень своего пениса в тиши крохотной диспетчерской.
