— Давай! — светло-карие глаза Ани блеснули энтузиазмом. — Эх, жаль, моего Валюши больше нет, он копченую рыбку сильно уважал.
— Дядю Валю десять лет назад похоронили, а ты его каждый день при каждом удобном случае вспоминаешь, — насмешливо покачала головой.
— Так хороший был человек, да и мужик — какого поискать. Любил меня до самой смерти. В семьдесят мог завалить кабана руками, — возмутилась, что я не сопереживаю по ее покойному супругу тетушка.
— Я его тоже любила по-своему, успокойся, — улыбнулась я, пытаясь исправить оплошность.
— Мне кажется, папа осуждал меня за связь с человеком. Тайком. Он до сих пор иногда странные взгляды на Валькины фотографии бросает.
— Он не тебя осуждает, а себя, — опять не подумав, ляпнула я, сворачивая с трассы на гравийную дорогу, ведущую к деревне Плутовки.
— Почему себя? — удивленно спросила Аня, просунувшись между передними сиденьями ко мне поближе. Она не любила машины, не умела и не хотела их водить и в большинстве случаев садилась назад.
Я пожала плечами, но все же призналась:
— Я случайно их разговор с бабушкой подслушала. Дед винит себя в том, что оказался слабым оборотнем и не выступил против Мирослава в открытой схватке. И поэтому одна его дочь погибла, а вторая делила жизнь с человеком. Его сильно гнетет, что мы вынуждены скрываться, а не живем среди своих, не имеем возможности встретить пару, без защиты клана и…
— Глупости! — рыкнула Анфиса. — Вон, Василика, встретила Влада, свою пару — а дальше? Смогли они жить вместе под защитой клана? Нет, потому что одному одержимому придурку оборотню пришло в голову, что пара — не стенка, а вот его желания — альфа и омега. А я сорок шесть лет в браке с человеком прожила, спокойно и счастливо. Валька знал, кто я, знал, что детей у нас не будет и умереть в один день тоже не выйдет. Мирился с нашими переездами и тайнами, холил меня и любил до гробовой доски. Я ни секунды не пожалела о своем решении жить с ним, и постель моя была горячая а не одинокая.
— Особенно, когда ему за семьдесят перевалило, — беззлобно хихикнула я.
Аня покраснела, махнула рукой и призналась:
— Ладно, Лиса, твоя взяла, последние двадцать лет мне на самом деле не хватает секса. Но рисковать не тянет и искать приключений на свой хвост — тоже.
— Из-за моей мамы, да? — грустно спросила я.
Мы заехали в деревню, осторожно проехали по тихой улочке, чтобы случайно непуганую домашнюю живность не задавить, и остановились у старого деревянного дома возле реки. Во дворе у Пахомыча сушились сети и стояла пара удочек. Значит, хозяин уже вернулся. Он уходил на рыбалку часа в четыре, а к восьми возвращался с уловом. Мы часто покупали у него рыбу.
Спустя полчаса, перекинувшись городскими и деревенскими новостями и слухами со старым рыбаком, мы загрузили в багажник мешок со свежей рыбой и отправились домой.
Дед десять лет назад, когда мы только приехали в Усть-Лим, приобрел уединенный дом на окраине пригородного поселка. Наш довольно большой участок упирается забором в лесной массив, где мы частенько прогуливаемся на четырех лапах. Ближайшие соседи — супружеская чета Климовых — живет в том же поселке. Сергей Климов служит егерем в ближайшем охотоведческом хозяйстве и на этой почве они сдружились с Владом. Поэтому наш дед, отлучаясь с туристами в тайгу, просит Климова присматривать за нами.
Сегодня воскресенье, и оставшееся время мы убирали дом, делали заготовки на зиму, а Анфиса еще и вкусненькое стряпала. Она вообще любит готовить, а я больше в подмастерьях. Вечером, тепло одевшись, мы сидели на веранде и пили чай с тортиком собственного приготовления, наслаждаясь тишиной, лесным духом и неповторимым ароматом осени.
Недалеко от веранды, в специальном каменном мешке, трещал костер, взмывая вверх искрами, завораживая красным танцем, а внутри у меня грелось странное предвкушение. Я лениво, не задумываясь о том, что творю, водила мелками по листу в альбоме, глядя на утонченный благородный профиль тетки, подсвеченный тусклым фонарем и огнем костра.
— Ну зачем ты эту гадость снова рисуешь? — недовольно спросила она.
Я моргнула, возвращаясь в реальность, посмотрела на рисунок и тоже нахмурилась: опять черный квадрат и жуткие, светящиеся яростью звериные глаза. А в углу рисунка явно дорогие даже не часы, а спортивный хронограф с несколькими циферблатами, на одном из которых светится цифрами время: два часа ноль-ноль минут — ночное, а не дневное. Остальные «кружочки», изображенные символически, ни о чем не говорили.
— Не знаю, Ань, я впервые рисую одно и тоже повторно, — растерялась и резко, сама испугавшись, — прямо мистика какая-то! — отодвинула альбом. — Не к добру это!
Глава 2
Сумрачно-серым утром следующего дня вставать совершенно не хотелось, но рабочий день никто не отменял. Я потянулась, опять свернулась клубочком и еще минутку под одеялом наслаждалась покоем, а потом решительно поставила ноги на теплый деревянный пол. Влад всегда основательно подходил к обустройству нашего очередного логова. Дом для его семьи и горячо любимой жены должен быть крепким, уютным и надежным.
На кухне Аня в симпатичной пижаме в синий цветочек варила на плите кофе.
— Ты чего так рано?
— Жена мэра напросилась на стрижку и укладку, они с мужем сегодня в Иркутск едут по важным делам, — пояснила она, зевая и спросонья потирая глаза.
— Может, меня тогда заплетешь? — состроила я умоляющую гримаску. — А то надоели ракушки на голове.
— Детка, зачем ты себя уродуешь? — хмуро поинтересовалась Анфиса, взяв тон старшей сестры. — Тебе двадцать шесть уже, можно подумать и о мужчинах. Сексе, в конце концов.
Она разлила кофе по кружкам, поставила на стол вчерашний торт и запеченную рыбу и, сев напротив, приготовилась выслушать возражения.
— А ты последние двадцать лет много думала о сексе?! — иронизировала я, приступая к завтраку.
— Я была в трауре, — быстро нашла оправдание тетя.
— Дядя Валя, видимо, оценил, где-то там… на небесах. И как долго еще продлится траур твой? — подковырнула я.
— А что ты предлагаешь? — вскинулась Аня. — Я не железная и не готова снова хоронить любимого. Переживать его старость… болезни, смерть…
— О! Хорошая мысль! — отсалютовала я кусочком рыбы на вилке. — Вот и я тоже — не готова, — пожала плечами, мол, разговор ни о чем, и ты, дорогая моя Анечка-Анфиса, об этом прекрасно знаешь, и глотнула обжигающий кофе. — Учусь на твоих ошибках.
Анфиса бросила ложечку, хотела встать из-за стола, но передумала. А я принялась за рыбу. Как ни печально, обе в ловушке.
