Ольга Гусейнова
В плену твоих лап
Глава 1
Довольно большое летное поле аэродрома небольшого сибирского городка Усть-Лим заливало яркое солнце. Светило, но уже не грело, а пронзительный ветер гонял по площадке для посадки вертолетов оранжевые, желтые, красные листья. Словно развлекал или поторапливал людей, приехавших к месту стоянки старого, но вполне работоспособного, большого вертолета на двух автомобилях с солидным охотничьим снаряжением. Еще не мокрые и бурые, а по-осеннему нарядные разноцветные листья то покрывали скучно-серую бетонную полосу красочным ковром, то неслись вдоль нее, кружились и с шелестом опадали.
Завернувшись в пуховую ажурную шаль, я расстроенно смотрела в сторону винтокрылой машины, в которую только что загнали потрепанный жизнью уазик. Руководили погрузкой два пилота. Пассажиры сегодня несколько необычные — четверо арабов в развевающихся на головах белых платках-гутрах: двое солидного возраста и двое молодых, наверняка с военной или похожей на нее, подготовкой, переговариваясь между собой, заносили внутрь сумки со снаряжением и провизией. За их четкими размеренными действиями следила необыкновенно красивая, стройная молодая женщина с не менее интересным, редким именем — Василика.
Ветер-забияка трепал ее длинные черные волосы, а лучи солнца нежно касались золотистого, смуглого от природы лица. Одернув зеленую куртку, она обернулась, и ее пухлые, чувственные губы дрогнули в мягкой, успокаивающей улыбке, обращенной ко мне. Пришлось изобразить на лице спокойствие и уверенность, загнав подальше привычный безотчетный страх. И все-таки я не сдержала тяжелого вздоха, отчего серо-зеленые глаза Василики, словно подернутые чувственной поволокой, затуманились еще больше, и теперь в них тоже светились беспокойство и тревога. Она бросила короткий неуверенный взгляд на арабов, потом снова на меня, нахмурившись.
Чуть в стороне с начальником аэродрома беседовал не менее примечательной внешности молодой мужчина. Этот высокий широкоплечий брюнет привлекал внимание не столько красивыми чертами лица, сколько аурой мужественности и внутренней силы. На людях мы обращались к нему коротко, по имени: Влад. И каждая из трех женщин семьи Мишкиных питала к нему глубокие чувства. Я — глубокую привязанность, любовь и уважение. Влад всегда искренне и по-доброму заботился о нас, чем бы не занимался, какие бы мысли, проблемы и эмоции его не одолевали.
— Ненавижу осень! Только началась, а уже промозглость и холодрыга. З-замерзла я, — раздалось ворчание позади меня.
Вздрогнув от неожиданности, я обернулась к другой родственнице — тетке по маминой линии и одновременно единственной подруге. Аня или по паспорту Анфиса Владиславовна Мишкина даже в плотных джинсах, теплом свитере и стеганой безрукавке подрагивала от холода, зябко подняв плечи и обхватив себя руками. Мерзлячка, вон и кончик точеного римского носика покраснел.
— Иди в машину погрейся, думаю, скоро полетят уже, — посоветовала я, снова поворачиваясь к вертолету. Меня «короткая, но дивная пора» сегодня тоже не радует.
— Вообще не понимаю, что этим арабам из Эмиратов понадобилось в нашей глуши? — в который раз заворчала Аня. — Если только зад морозить. Мужикам шестой десяток, а они в Сибирь на охоту. Скорее всего, самолюбие потешить. Подавай им бедного медведя, видишь ли.
— Мужчины, что с них взять, — я пожала плечами.
— Много ты в мужчинах понимаешь, — насмешливо фыркнула тетка.
— Достаточно, — буркнула я. — Мне с ними бок о бок третий год работать приходится. Сама понимаешь, мебельная фабрика — это тебе не салон красоты…
— Я…
— Девочки, что случилось? Вы сейчас надутых индюшек напоминаете, — слегка нахмурив смоляные, идеальной дугообразной формы брови к нам шла Василика.
Переменчивые словно северное море, чуть раскосые серо-зеленые глаза потемнели, черные пряди волос норовили попасть в рот, поэтому она их слегка раздраженно откинула за спину. На высоких скулах овального личика от холодного ветра проступил румянец. Сейчас ей и двадцать пять с натяжкой можно дать, настолько свежей и юной она выглядит, хотя давно за сотню перевалило.
— Такие же сморщенные? И с красным клювом? — насмешливо наморщила покрасневший носик Аня.
— Вы у меня бесподобные красотки, сами знаете, — белозубо улыбнулась Василика, прежде чем мягко попеняла: — Детка, мы должны радоваться, что папа денежных клиентов нашел. Они доллары платят, значит — наш фонд безопасности значительно вырастет.
— Мам, да все я понимаю, — уныло махнула рукой красотка-мерзлячка. — Целых две недели без вас будет скучно. И страшновато одним.
— Папа как обычно попросил Климова присмотреть за нашей территорией, пока нас не будет, — Василика хмурилась — тоже не любила оставлять нас одних надолго.
— Все в порядке, мамочка, я просто нервничаю, когда вы с папой надолго в тайгу с туристами уходите.
— Все будет хорошо, — наша старшая красавица поцеловала Аню в лоб, будто та еще совсем малышка, и ласково погладила по спине. — Но напоминаю: без папы в лес не ходят, домой возвращаются засветло и ведут себя тихо.
— Я тоже обниматься хочу, — хихикнула и обняла своих самых близких родственниц на белом свете.
— И я! — услышали мы родной хрипловатый голос. Влад крепко стиснул в широких объятиях одновременно нас троих. Потом отстранился, окинул веселым взглядом и, мотнув головой, поделился: — Девочки, вы у меня невероятные красавицы.
— Одна уж точно, — хмыкнула Аня, — а две другие — попросту копия. Вы постарались на славу.
С ней нельзя не согласиться. Моя тетушка и я практически копии Василики, и мама… была. Различия, конечно, есть, но незначительные, чтобы брать во внимание. Самое примечательное: у Анфисы глаза светло-карие, отцовские, а у меня — серо-голубые, почти прозрачные, будто хрусталь, видимо, тоже в отца, если бы я его знала. Но именно из-за внешнего сходства у нас возникали проблемы.
— Кто ж знал, что природа так шутить умеет, — виновато пожала плечами наша старшая родственница.
— Девочки, времени нет, по коням, — Влад наиграно строгим голосом прервал нашу болтовню. — Груз на борту, вертушка готова, наши туристы горят желанием встретить самого большого медведя, так что нам пора в путь,
— Лисенок, ты ничего не скажешь о наших гостях? — Василика внимательно посмотрела на меня.
Пока я вытаскивала из кармана вельветовых штанов два смятых рисунка, надеялась, что родственники изменят планы, особенно когда Влад, расправив бумагу, посмотрел, нахмурился и спросил:
