— Ох, господин мой, — сказала газель, — не забыла я о твоих благодеяниях. Лежала я на мягчайших подушках, ела из золотых мисок, но все время неустанно думала о том, как бы мне тебя, мой спаситель, осчастливить. И кажется мне, что скоро я достигну своей цели. Только ты должен меня слушаться беспрекословно и не спрашивать ни о чем. А сейчас я изнемогаю от усталости — пора мне отдохнуть. Завтра нас ждет долгая дорога.
На рассвете газель разбудила Дарая и сказала:
— Возьми с собой лишь этот дорожный посох, остальное оставь тут. Сюда мы уже никогда не вернемся.
Дарай рассмеялся:
— А что же еще есть у меня, моя дорогая газель, кроме нищенского посоха да этих моих лохмотьев? Ни горсточки проса, ни перегнившей подстилки, ни старого кувшина для воды мне не жаль оставить. А тех, кто подсмеивался над моей нуждой, науськивал на меня собак, мне тоже не жаль покинуть. Ведь больше всего они издевались надо мной из-за того, что я откупил тебя за целый серебряный шиллинг да еще заботился о тебе, моя дорогая газель.
И пустились они в путь. Долго ли, коротко ли они шли, но наконец добрались до куста тамариска, того самого, под которым на глазах у газели простой камень недавно обратился в драгоценный алмаз. Тут они остановились, и газель сказала:
— Дорогой мой господин и спаситель! Набери в свою суму побольше этих камней, что валяются на земле.
Дарай, удивленный, чуть было не рассмеялся в ответ на такой странный приказ, но, вспомнив, что пообещал ни о чем газель не расспрашивать, нагнулся и начал молча подбирать камни.
— А теперь идем в оливковую рощу, что виднеется там вдали.
И они направились в рощу. Досыта наелся там Дарай маслин, напился свежей воды из родника и признался:
— Страшно устал я, дорогая подружка. Камни в моей сумке тяжелы. Я должен вздремнуть хоть немного тут, в тени на зеленой траве. А тебе мой совет — последовать моему примеру.
— Спи, господин, спокойно, — ответила газель. — Я тебя постерегу.
Как только Дарай заснул, газель подошла к ручейку и позвала:
— Павлин, павлин, прекрасный братец-павлин! Приди к своей сестре!
Зашумели ветви олив, зашелестели своими листьями лавровые деревья, растущие над ручьем, и из чащи выскочил прекрасный павлин.
Все вокруг сразу заалело, заголубело, зазолотилось. Развернул павлин свой пышный хвост, заигравший сразу тысячью красок и оттенков, и, гордо выступая, приблизился к газели.
— Вот и я, моя сестричка. Ты звала меня, видно нужна тебе моя помощь. Говори, чего ты хочешь. Я исполню все твои желания.
— Мой господин наг и бос. Дай ему красивый наряд, яркие одежды, подобные твоим перьям, драгоценности и золотом расшитую королевскую мантию, какую пристало носить великому султану.
— Это проще простого, — ответил павлин. — Стоит мне лишь стряхнуть с себя несколько перышек, как я смогу приодеть твоего господина в одежды, засияющие золотом и драгоценными камнями.
Вырвал павлин клювом у себя несколько перьев, переливающихся всеми цветами радуги. Упав на землю, перья начали расти, расти, дрожать и трепетать на ветру. И уже спустя минуту перед газелью лежали прекрасные одежды, достойные только короля: златотканная мантия, вся вышитая сапфирами, тюрбан с огромной жемчужиной в форме павлина, золотой пояс, унизанный драгоценными камнями. Были там даже кольца, и на каждом — изображение павлина.
— Довольна ли ты, сестричка? — спросил павлин.
— О, благодарю тебя, мой дорогой братец!
Павлин снова раздул свои щеки, распустил веером хвост и крылья, заблистал всеми цветами радуги на солнце и со словами: «Прощай же, газель!» — исчез в чаще.
Тогда газель остановилась над ручьем и позвала:
— Черепашка, черепашка, матушка моя, приди ко мне!
Забормотала вода в ручейке, запенилась серебряной пеной, и на берегу показалась огромная черепаха.
Была она уже совсем-совсем старая, с трудом дышала. Еле-еле передвигаясь по песку, остановилась она перед газелью.
— Здравствуй, мое дитя. Ты звала меня, вот я и явилась. Уф-ф-ф! Как же тут, на земле, жарко. Говори, что тебе надобно, на что еще пригодиться тебе может старая черепаха?
— Матушка-черепаха, просьба у меня к тебе такая: мой господин получил одежды, достойные великого владыки, но нет у него щита на груди и меча в руке. Решила я, что только ты, добрая старушка, можешь помочь мне.
— Э-э! Нужны тебе щит и меч? Да это проще простого! Но удивляет меня, что вооружить своего господина хочешь именно ты, беззащитная газель. Человек нам всегда опасен, даже когда нет у него оружия. Гляди, чтобы не пришлось тебе пожалеть, моя дорогая газель. Избегай человека, избегай человека! Да, да, моя дорогая! Я уже стара, но на свете многое повидала, не один раз пришлось мне бежать из человеческой неволи. Это племя для нас опаснее голода и засухи.
— Да, я знаю, что люди для нас, четвероногих, опасны и следует их избегать, но мой господин, мой Дарай, — иной. О, он добрый, он меня не обидит, он меня любит. Последней пригоршней проса он делился со мной, ходил-побирался, чтоб достать молока для меня, когда я была еще маленькой, откупил меня у крестьянина, поймавшего меня в сети, когда матушку мою убили охотники. Он заплатил за меня целый серебряный шиллинг, который нашел среди мусора, а ведь сам в это время был голоден и не было у него ни крошки еды. Дарай, мой господин, — это самый лучший человек на земле. Я ему должна помочь, чтобы отблагодарить его за всю доброту ко мне.
— Гм-м, если это правда, если он в самом деле таков, каким ты его рисуешь, тогда дело иное, — изрекла, подумав, черепаха, покачивая головой на длинной шее. — Однако, гм-м, что это я хотела тебе сказать? — Ага, уф-ф, как жарко! Даже не верится, гм-м: сколько лет живу, а о таком человеке еще не слыхала. Но может быть, может быть… Так тебе нужен для него щит?
— И меч, — напомнила газель.
— Гм-м, и меч, говоришь? И что это творится на этом свете, что творится! — бормотала старая черепаха. — Но уж так и быть, вот тебе чешуя с моего панциря. Надо будет тебе произнести заклинание:
«Чешуйки, чешуйки, вам все нипочем,Обернитесь, чешуйки, щитом и мечом!»
И с этими словами черепаха исчезла в воде. Газель произнесла заклинание над чешуйками, и в ту же минуту увидела она лежащий на земле медный щит, а рядом — чудесный острый меч с рукояткой, усеянной рубинами.
Тогда газель подошла к белоснежному дикому коню, который пасся тут же, на лужайке над ручьем, и обратилась к нему:
— Мой брат! Не откажи в моей просьбе! Есть у Дарая, моего господина, прекрасные королевские одежды, драгоценные украшения, меч и щит, но нет у него скакуна, достойного такого султана. Ты очень красив, мой белогривый брат, самый могучий на свете владыка мог бы гордиться таким конем. Послужи моему господину.
Конь потряс своей буйной гривой, забил копытами, высекая искры из камней, и произнес:
— Еще никому из людей не удалось меня взнуздать. Но для тебя, дорогая сестра, я позволю надеть на себя узду. Необычный, должно быть, человек твой господин, если ты его так любишь. Пусть придет, я буду его ждать.
Тогда газель побежала в рощу, разбудила Дарая.
— Господин мой, — сказала она, — уже пора нам в дорогу. Там, под деревом, лежат твои одежды королевские, а на берегу ручья ждут тебя щит, меч и белогривый скакун. Отныне ты — султан Дарай.
И, минуту спустя, Дарай-нищий превратился в Дарая-султана. Вместо бедняка в лохмотьях перед газелью стоял прекрасный рыцарь в драгоценных одеждах, в мантии, расшитой золотом, со щитом на груди и с мечом в руке. А рядом с ним — белогривый скакун весело ржал, нетерпеливо перебирая своими стройными ногами.
— А теперь — в путь! — весело воскликнула газель. — Поедем ко двору могущественного султана Аравии. Я от твоего имени уже преподнесла ему подарок и просила для тебя руки его единственной дочери. Уже давно и султан, и его дочка выглядывают из окон своего дворца, чтобы поскорее собственными глазами узреть великого владыку, прославленного на весь свет султана Дарая.
Так говоря, она склонилась перед Дараем в низком поклоне.
— Ах, чуть было не забыла: открой-ка, господин, свою дорожную сумку с камнями. Нельзя же тебе появиться у твоего будущего свекра с пустыми руками!
Дарай развязал сумку — и глазам своим не поверил: один за другим стал он вынимать из сумки слитки чистого золота.
— О газель! — воскликнул он, садясь на коня. — Я не заслужил тех благодеяний, которыми ты меня осыпаешь! Чем же я отблагодарю тебя, дорогая подружка?
— О, ничего мне не надо, оставайся только всегда таким же добрым ко мне, каким ты был до сих пор, мой господин! Ну, в дорогу! Белогривый, лети за мной! За семью горами, за семью реками стоит дворец султана с сотней башен.
Как вихрь поскакал белогривый, а стройная газель мчалась впереди, от радости не чуя под собой земли.
