Под глухим нашло забралом утро бор.
По стволам янтарных сосен рдеет жар:
Опоясало кораллом утро бор.
Под зелеными шатрами красный пир:
Упоило светом алым утро бор.
Огласило буйным бубном, медью труб
И ликующим кимвалом утро бор.
7
И чудо невзначай в дубраве подглядишь,
Вот час: вечерняя прозолотилась тишь.
Лиловые стволы повиты сном и страхом.
А на прогалине, дымясь летучим прахом,
Сияет хрисолит огнистых двух полос:
То след от солнечных промчавшихся колес.
Вот ветвь червонная — не та ли, что Энея
Вела чрез темный дол?— волшебно пламенея,
Хвостатым светочем висит во мгле чащоб.
А там и Лучница возносит ясный лоб
Над бахромой ветвей, и стали кущи белы,
Где первые легли серебряные стрелы.
Но ласки лунные таит ревниво бор.
Мне памятен олень, добыча ловчих свор:
Что видел, не скажу, пугливый соглядатай;
Собак я днем боюсь, как Актеон рогатый.
Пришельцы древние из солнечной земли,
Любезны кошки мне, и — помнится — влекли
В повозке Вакховой меня младенцем тигры,
Я с пардами делил в раю невинном игры.
Подалее ж уйдем, о Муза, от охот
И чар лесных под кров, где ужин, свет и кот.
8
Какою ленью дышит лес,
Зеленовейный и воздушный.
Дреме полуденной послушный,
Слагая луга жаркий вес,
Войди под лиственный навес
Отдохновительно-радушный
И в облаке ее завес
Усни с Дриадой равнодушной.
9
Осенний дышит пар и хвоей, и теплом.
Чрез желтый папортник, плаун и бурелом
Ступаю сторожко. Едва шуршат вершины.
Луч бродит ощупью, и лоснится крушины
Коварной гроздие; и, пышно разодет
В листву румяную, кичится бересклет
Красой оранжевых и розовых подвесок.
Лиловым вереском дымится перелесок.
А сосны, как палат незыблемых столпы,
В угрюмо-сизые стеснилися толпы,
Лучу воинственным багрянцем отвечают
И, равнодушные, ущерб времен встречают.
10
Творит природа свой закон
И знает срок суровости и неге,
Себе верна в цветах и в снеге,
В беге
Несущих злак и плод, ущерб и сон
Времен…
А человек — всё недоволен он.
Мгновенье замедляет иль торопит,
Ветр хочет упредить иль облак удержать,
Обиду в горьких сотах копит;
На пиршестве богов пришедший возлежать —
Тоску по скудости в нектарных кубках топит.
Не буду же грустить о том,
Что летним подошел конец усладам;
Мирюсь в душе с извечным ладом —
С хладом,
С ударившим в свой колокол постом,—
С листом,
Пестреющим в лесу еще густом.
Прощальная
Песню спеть — не хитрая наука,
Если в сердце песня запоет.
Божий мир весь полон света, звука:
Человек угрюмо прочь идет.
А когда б, как на лужайке дети,
Он вмешался в общий хор без слов,
И его в свои поймало б сети
Солнышко, веселый рыболов.
В полном сердце песня бы запела,
Как растет весною мурава,
И душа, что, вдовствуя, немела,
Золотые родила б слова.
ОСЕНЬ
Поля порожнего
Вдовое пожниво;
Раменье ржавое;
Гроздье кровавое;
Бурые ворохи;
Шепоты, шорохи;
В ветошах осени
Царственной — просини,
В нищенских — яркие;
Синью сквозь жаркие
Клены сходящий хлад —
Смерти возврат.
РУБКА ЛЕСА
Поэту Валериану Бородаевскому
Пел «Свете тихий»,— длясь,— в парчах осенних
день.
По рыжим пожнивам тянулась наша тень,
Когда из смуглых рощ отзвучием металла
Убийца звонкая далече прозвучала.
И вскоре нас покрыл сквозной зеленый кров
Огнистым проливнем закапанных дубов,
Узорчатый шатер ветвей перекрученных,
Наитье пращуров, секире обреченных;
Радушно старые кивали нам челом,
Из вещих шелестов слагая свой псалом;
Но стыд нам запрещал с доверием взаимным
Возлечь на мягкий мох к столам гостеприимным,
Где незапамятных струился мед гостин
В ковши червонные из солнечных братин.
ВЕСЫ
Какой прозрачный блеск! Печаль и тишина…
Как будто над землей незримая жена,
Весы хрустальные склоняя с поднебесья,
Лелеет хрупкое мгновенье равновесья;
Но каждый желтый лист, слетающий с древес,
На чашу золота слагая легкий вес,
Грозит перекачнуть к могиле хладной света
Дары Прощальные исполненного лета.
НОЧНЫЕ ЗОВЫ
О том, как светят нивы,
Дымясь при ветерке,
И лунные извивы
Колышатся в реке,
О том, как в слезном блеске
В сквозистый никнут пар
Алмазные подвески
Полуночных тиар,—
Я мог бы петь, и Муза
Из слитных голосов
Вселенского союза
Доносит хрупкий зов
То шороха и треска
И вздоха в тростниках,
То шелеста и плеска
На блещущих песках.
Я мог бы петь, как в прятки
Играет с Ночью Бог,
Свои звездам загадки
Загадывать бы мог.
Но тем ли сердце живо,
Пока обречено
Отдельного порыва,
Стуча, ковать звено?
К чему с душой ночною
Шептаться стал бы я,
Пока дремлю дневною
Дремотой бытия?
Сонливца смерть разбудит
И с ночью день сольет,
И, песней став, забудет
Душа, о чем поет.
Уйми же, Муза, трепет
Восторженной души,
Настойчивый свой лепет
Забвеньем заглуши!
И не зови к слиянью
Отторженную грудь;
Дай смертному сознанью
Кольцо свое сомкнуть.
III
ПО ТЕЧЕНИЮ
Я вёсел подолгу не трогаю:
Под смутный лепет забытья
Скользит единою дорогою
Моя попутная ладья
Со всею медленно влачащейся
Громадой усыпленных вод;
А там — с Медведицей лучащейся
Плывет огромный небосвод.
Но лишь на бреге померещится
Родная тень заветных стран
И птицей сердце затрепещется,
Чтоб вновь упасть, узнав обман,—
Что с плачем у кормы расплещется?..
Поодаль, отмелью пологою,
Влачась, кивает мне туман.
МОГИЛА
Тот вправе говорить: «Я жил»,
Кто знает милую могилу;
Он в землю верную вложил
Любви нерасточенной силу.
Не оскудеет в нем печаль,
Зато и жизнь не оскудеет;
И чем он дольше сиротеет,
Тем видит явственнее даль.
Бессмертие ль? О том ни слова.
Но чувствует его тоска,
Что реет к родникам былого
Времен возвратная река.
ЛЕНИВЫЙ ДОЖДЬ
По опавшим листьям шелестит
Чей-то шаг… Кто медлит и грустит
Надо мной, таясь в безлюдном парке?
Суеверным ухом я ловлю
В шуме ветра бледное «люблю»…
Долу мрак; а звезды гневно-ярки.
Жутко мне биенье жарких жил
И застылость зоркая светил…
Словно я лежу, смертельно ранен,
В темном поле; бой вдали кипит;
На меня ленивый дождь кропит;
И не бой, а дождь ленивый странен.
НА КЛАДБИЩЕ
Не оттепель смутой унылой
Безлистые ветви трепала:
С отчаяньем бурным упала
Весна на погост белокрылый.
Рвалась в усыпальницы плена
И саваны с плит разметала,
Глашатаем черным летала:
«Проснитесь до нового тлена!»
К поблеклой, пониклой могиле
Прильнул я в смятенье пугливом,
С призывом противоречивым:
«Не верь возмущающей силе!
Живая в жилище бесплотных,
Спи в гробе — иль встань на мгновенье,
Чтоб этого сердца биенье
Укрыть на истлевших полотнах!»
И вдруг укрепительным чудом
Дохнуло из гробных преддверий:
Как будто железо артерий
Магнитным откликнулось рудам.
И дух окольчужился сталью,
И страх обернулся весельем;
Предстала земля новосельем,
И миг опоясался далью:
Как будто на горном отвесе
Завидел я с низменной мели
Любимую в огненном теле
И слышал: «Христос Воскресе!»
ЕЕ ДОЧЕРИ
1 СОМНЕНИЕ
