Рейтинговые книги
Читем онлайн Хасидские предания - Мартин Бубер

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 85

Рассказывание легенд о цадиках – неотъемлемая часть хасидского образа жизни, такая же, как визиты к наставнику и постоянная восторженная радость от соблюдения заповедей, предписанных Торой. Поэтому хасидские предания – это своеобразная квинтэссенция хасидизма, явленная в чудесном ракурсе легенды, нереальной и реальной одновременно, сказочно живой, то есть живущей более интенсивно, чем это возможно в сфере исторической обыденности. Исторический хасидизм присутствует в легенде в преображенном виде, сохраняя для религиозного чувства лишь существенно важное и созвучное ему.

Хасидские предания чрезвычайно кратки, но очень динамичны. В них воплотился выбор хасидов: отгородившись от мира и избрав лишь веру в Святого Израилева, они обрекли себя на сознательное самоограничение, суровость, лаконичность. Но вера дарует радость, и поэтому веселятся хасиды, пляшут и пьют водку. Отдалившись от мира, они обрели мир (во всех тех смыслах, какие имеет это слово в русском языке).

Несмотря на ярко выраженную конфессиональную (и по стилю, и по содержанию) идентичность хасидских преданий, их архетипы уходят в неизмеримую глубину веков, что наделяет данные легенды новым аспектом вечной актуальности. Эти архетипы отразились в безбрежном море литературных памятников, возникших в разные эпохи, в разных странах и в рамках разных религиозных традиций. Сам Бубер указывал на типологическую близость хасидских преданий с «Цветочками Св. Франциска Ассизского», «Золотой Легендой» Якова Ворагинского, историями о буддийских монахах и о мусульманских суфиях.

Вспомним и о патериках, первыми из которых были «Лавсаик» Палладия Еленопольского и «Луг духовный» Иоанна Мосха, сыгравших столь важную роль в христианской культуре. Эти произведения близки и по жанру. Они представляют собой легендарные рассказы или легендарные анекдоты. Рамки здесь нестрогие: иногда рассказ разрастается до повести, иногда анекдот сжимается до короткого изречения. Гораздо важнее другое: все эти тексты воплощают непосредственные акты веры, живой, простой, искренней, бескомпромиссной. Воплощение это всегда очень лаконично и конфессионально конкретно. Именно от этого зависят форма и стилистика каждого из текстов.

Кроме того, перед нами сочинения о простецах или тех, кто «не выше простецов». «Братья мои дорогие, – говорит Св. Франциск, – возблагодарите Бога, которому угодно было устами простецов открыть сокровища божественной премудрости, ибо Бог раскрывает уста немым и дает языку простецов говорить премудро»[1].

И Баал Шем Тов, этот хасидский божественный простец в коротком овчинном полушубке, какой носили крестьяне Прикарпатья, постоянно общается с простыми людьми, которых ценит выше книжников. А кроме того, пляшет и пьет с ними в трактирах, шутит, юродствует. И снова вспоминается Св. Франциск: «И что такое слуги Господа, как не скоморохи Его, которые должны растрогать сердца людские и подвинуть к радости духовной?»[2]

Никакой специальной литературной формы у хасидских преданий, даже как у устного жанра, не существовало. Пересказывая их, Бубер, возможно сознательно, но скорее всего чисто интуитивно, приходит к той совершенной форме, в которую подобные рассказы о простой, чистой и идеальной вере не раз облекались в других традициях, к форме, представленной в знаменитых христианских «Изречениях отцов пустыни».

Сдержанность, краткость, отсутствие вычурности, простота и сила слова, неволшебность рассказа и чудо простой веры странным образом роднят эти памятники. Их строгая конфессиовальная выраженность, не позволяющая проникнуть сюда ничему постороннему, чуждому, превращает эти тексты в замкнутый мир, отстраненный от всего, что не существует по его правилам, но она же и роднит их в смысле жанра и, говоря шире, – придает ту важную роль, которую они играют в олицетворяемой ими культуре. Как «Изречения отцов пустыни» – очищенная христианская вера, так и хасидские предания – воплощенный хасидский путь. Они далеки друг от друга, но в симфониях своих культур у них схожие партии, как бы ни разнилась музыка.

При всей своей простоте и самоочевидности хасидские предания – памятник совсем непростой. Помимо отмеченных жанровых параллелей он все же чисто еврейский не только по содержанию, но и по традиции, восходящей к «Пиркей–Авот» («Изречениям отцов»). Не случайно фрагменты последнего часто встречаются в хасидских преданиях, иногда в аспекте полемическом, иногда просто для последующего комментария. Но в любом случае – ради сознательного диалога.

Впрочем, даже если отойти от иудейской традиции, от всех культурных параллелей и обратиться к аналогиям, то и здесь мы окажемся отнюдь не в полной пустоте. Столь значительны и архетипны лица и сюжеты представленных легенд, то и дело всплывающие и на Западе, и на Востоке, например в античном анекдоте и всякого рода «изречениях» мудрецов, полководцев, философов и других выдающихся мужей в восточных притчах, в средневековых сборниках типа «Смешных рассказов» Григория Юханнана Бар–Эбраи (Абуль–Фараджа) и в итальянских «Новеллино», вплоть до «Декамерона» Боккаччо.

Приведем любопытный пример. Ямвлих из сирийской Халкиды, основатель ведущей неоплатонической школы IV в., такой, каким его изображает Евнапий в «Жизнеописаниях философов и софистов», рядом деталей удивительно напоминает Баал Шема, основателя хасидизма: и тот и другой – загадочные родоначальники мистического движения, оба творят чудеса и связаны с божественным, пред обоими склоняются превосходящие их ученостью ученики, оба суровы, но при этом мягки и, бывает, от души веселятся. Наконец, у обоих есть своя «мистика бани», посредством которой они являют свою божественную силу.

Даже если это простые совпадения, вряд ли они случайны. Впрочем, что удивительного в похожести литературных образцов и идеалов мудрости, генетически восходящих к одному региону? Ведь сравнивают цадиков и с конфуцианскими «благородными мужами», находя множество параллелей в совершенно далеких и не связанных между собой культурах[3].

Но своеобразие и неповторимость хасидских преданий, пересказанных М. Бубером, явственнее всего обнаруживаются в сравнении их с книгами Агнона, другого великого еврея «галуты» XX в., также построившего свое творчество вокруг легендарного ядра, подобно тому как все еврейство строится вокруг ядра Торы. Агнон завораживающе повествователен, он сочиняет свой текст. Бубер же стремится к действенной очевидности, простоте, бескомпромиссной подлинности своего материала.

Простота хасидских преданий почти графична. Нарочитая скромность и выверенная строгость художественных приемов не допускают липших словесных красот, какой–либо пестроты и вычурности. Линии рисунка четкие и ясные, их цель – «выпрямить пути сердца человеческого», чтобы обратилось оно к Богу.

Эта простая гармония рождает странную музыку, буквально пронизывающую все хасидские легенды. Вот хасиды поют и танцуют на праздниках, вот певцы и музыканты из их числа, вот в песнопениях они славят Бога. Вот ангелы поют свою песнь. А вот обыденная речь хасидов: и там – тоже музыка. Слова одной из легенд вообще поются, а не говорятся. По–видимому, такая звучность хасидских преданий не случайна. Легенда должна звучать, чтобы быть услышанной, чтобы сердца слушателей забились в унисон с ее мелодией божественной радости и вдохновения.

Простое безыскусное слово хасидских преданий обращено, конечно, к замкнутой традиции сынов Израиля. Но не следует забывать, что первые хасиды жили в Европе и являлись современниками эпохи Просвещения. Поэтому их упрямое антипросветительство было своеобразным отзвуком и на общеевропейские процессы. В чем смысл его? В том, что служить следует Богу Живому, а не идеалу (как просветители, умеренные или революционные) или ценности (как консерваторы типа Эдмунда Бёрка).

И идеалы и ценности, выдуманные людьми, оскорбляют и унижают как Творца, так и человека, созданного по «образу и подобию», лишают человека возможности диалога с Богом, превращают его в механического одиночку. Поэтому так по–кукольному смешны и ничтожны «просвещенные» («просветленные» в ироничном смысле), фигурирующие в хасидских преданиях, поэтому так глубока и величественна безыскусная вера простецов. Что и говорить, немногие в XVIII в. в Европе говорили на подобные темы, не до них было Просвещению. Но голоса эти звучали, причем в разных традициях (вспомним, например, православное старчество). Оценив первостепенную важность этого слабого, но уже уверенного для человека XX в. голоса, звучащего для философа в хасидских легендах, М. Бубер сделал его обертоном своей мысли и своей жизни.

Хасиды менее всего приемлют концепции типа «вечной морали» или «общечеловеческих ценностей». Моральные требования и предписания, отделенные и от человека, и от Бога, – это ничто, фикция; они бессмысленны, и если люди и в самом деле начнут серьезно следовать этим извне навязываемым и внутренне чуждым им заповедям, то окажутся в мире абсурда и бессмыслицы.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 85
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Хасидские предания - Мартин Бубер бесплатно.
Похожие на Хасидские предания - Мартин Бубер книги

Оставить комментарий