ясен перец, я типа младший, и вопрос он вбросил чисто для продолжения беседы, но это не делает Кила менее херовым собеседником.
– Да неохота чёта, – отвечаю ему лениво.
Он одобрительно кивает.
– Проёбываешь, значит? Правильно, нечего там делать!
Таким даунам, как ты, конечно, нечего. А я вот не собираюсь всю жизнь в этой дыре от барыги к барыге перебегать. (Это я честно тогда так думал. Я ж не знал, что со мной вытворит животворящий каннабиноид)
Килый оборачивается по сторонам и находит взглядом лишь старичка, бредущего вдалеке, да щеглов на поле. Он наклоняется к решётке и тихо спрашивает:
– Дунуть хочешь?
У меня внутри какой-то азарт появился, привстал даже слегка. С одной стороны смотрю на Килого и думаю – ну его нахуй таким быть, а с другой стороны какая разница? В команду я не попал, великим футболистом мне никогда не быть. И настроение было, говорю же, дерьмовое. Захотелось ебануть чего-нибудь такого нездравого и выходку какую-нибудь совершить.
– Дунуть в смысле шпека? – немного растерянно уточняю я.
Другие пацаны постарше вечно гоняли нас, если видели хотя бы с сижкой в руке, а этот экспонат тянет меня хапануть. Азарт так и усилился.
– Ну да, – пожал плечами Килый. – Хорошей масти такой, я с утра уже бахнул чуток.
– А где? – спрашиваю.
– А вон в парк отойдём, – он кивнул в сторону сквера, что через дорогу. – Там и замутим всё.
Я в последний раз оборачиваюсь на здание школы. Даю ей последний шанс. Вот сейчас выбежит рыдающий Лычкин, башня Арсеньев будет махать белым платочком в знак капитуляции, а физрук будет ползти в мою сторону на коленях, причитая о том, какую ошибку он совершил, когда не взял лучшего игрока в поездку на крутейший турнир. Но школа молчала. Я всё ждал-ждал, а она потом как зазвонит! Физкультура закончена, как закончились и другие уроки у остальных классов. Скоро двор будет кишеть опарышами-учениками, и кто-то может запалить меня, что я ушёл с Килым в парк. Не хотелось бы.
Звонок привёл меня в чувство. Надо что-то решать. Послать Кила туда, где ещё никто не бывал или отправиться с ним в места, где ещё не бывал я. Ты уже догадываешься, что я выбрал, да?
– Погнали, – говорю я Килому и перекидываю на ту сторону пиджак и портфель, после чего начинаю перелезать через забор сам.
Через минуту я уже шагал с ним через дорогу в сторону сквера.
***
– Как матушка? – спрашивает Килый, пока мы идём по дорожкам парка.
«А тебе ли не похуй?», – думаю я, но вслух говорю:
– Пойдёт.
А сам думаю, проспалась ли она после вчерашнего бухича и свалил ли с хаты очередной муЩинка. Мне-то до пизды на этих вечных залётных пришельцев, а вот мелкий волнуется. Уроки делать не может, неуютно ему. А он в началке ещё, а значит, что на уроки пока не подзабил, и мне бы хотелось, чтобы так продолжалось, как можно дольше.
Старший наш в то время упёздохал в столицу учиться, поэтому порядок в доме вроде как мне надо было поддерживать. На дом, на порядок, на матуху мне было насрать, но вот мелкий-то красавчик тот ещё. Ради него можно было и постараться.
У Килого затрезвонила мобила. В то время были ещё те раскладушки с полифонией. Охуенные телефоны, не то, что это гавно с яблоками сейчас и пластмассовая поебота от их азиатских конкурентов.
Где-то спиздил, подумал я. Скоро загонит барыге за коробок, как пить дать.
– Аллё? – раскрыл он неумело трубу. – В парке я. Ага. Где обычно.
Он кладёт трубку, а я вопросительно смотрю на него. Не то, чтобы мне так уединение с Килым было необходимо, но, учитывая, что шобить я собирался в первый раз в жизни, у меня азарт смешивался с волнением.
– Подруга моя присоединится, – поясняет. – Мы ваще с ней курнуть договаривались, но я думаю, дай тебя тоже угощу.
– Кто она?
– Олька Грунь.
У меня, видимо, челюсть немного улепётывать начала, потому что он поспешил пояснить:
– Да нормально всё. Её батёк ничё не знает, она для себя так чисто без палева курит. Она бабло подгоняет, а я на него пробиваюсь. Проверенная девка.
Поясняю для тех, кто не в курсах. Есть у нас на районе богатенький, коррумпированный от глотки до сфинктера прокурор Грунь. Ну, не совсем на районе, негоже баринам рядом с чернью проживать, но неподалёку. И есть у него дочурка – Ольга. Вся такая чистенькая, порядочная со стороны, а на деле та ещё штучка, как жизнь показала. Ух мы с ней дизилили потом! Но обо всём по порядку.
Заводит меня Килый куда-то в ебеня, мы пару раз прыгаем через какие-то речушки, и оказываемся укрыты деревьями от всего человечества. Дорожек парка отсюда в помине не видно, а уж нас с них и тем более. Килый присаживается на корты и достаёт свёрнутый в квадрат лист бумаги и разворачивает его. Я сажусь рядом и смотрю, чё он мутит. А он в это время шурудит травой, достаёт сигу, высыпает из неё туда табак, перемешивает, чего-то выкидывает, а что-то оставляет. Потом суёт руку в какую-то нору под корнями дерева, что повидало немало, судя по его виду, и вытаскивает нижнюю половину пятилитровки. Потом снова тянется и достаёт верх двухлитровой бутылки. Видал я такие булики. И просто за гаражами натыкался и даже наблюдал, как наркоши типа Килого хуярили их в соседнем дворе. Хуярили в обоих смыслах – и изготавливали и пользовались ими.
Килый вылил из пятилитровки воду. Я чуть там стон облегчения не издал. Я уж боялся, что он оставит ту, что в ней была, а там пиздос – будто со всех болот области по ложке взяли и туда стряхнули. Не удивлюсь, если там кто-то жил уже, кто-то мерзкий и с хуетой этой светящейся перед носом, как со дна Марианской впадины.
Послышались шаги и хруст веток. Я нервно оглянулся. Салагой тогда был ещё. Сейчас даже мусоров подтягиваю присесть кайфануть со мной, а тогда вот дёрнулся. Но в своё оправдание скажу, что даже такой конченный нарк, как Килый, нахмурился и смотрел в сторону звука, пока из-за веток не появилась Оля Грунь с пакетами в руках.
– Привет, Кирилл! – звонко так говорит.
Я охуел. У Килого-то, оказывается, имя
