– Зачем? От кого? – удивился я. – Тут ни души, да и кто позарится на наше барахло? – но покорно отдал товарищу свои рубашку и трико.
– Ты послушай, – Глеб таинственно поднес палец к губам. – Слышишь?
Где-то справа по реке, в глубине зарослей, мычали коровы, и только…
– То-то… – Глеб посчитал, что я правильно догадался. – Стадо бредет по дороге. С минуты на минуту здесь будет.
– Ну и что?
– Как что? Да от нашей одежки шмотья могут остаться!
– Как так? – удивился я, хотя вспомнил, что в книжке читал, как чей-то теленок изжевал чью-то майку.
– Ну, знаешь, – пожал плечами Глеб. – Может, коровы и не тронут… А вдруг?! На всякий случай, – он запихнул нашу одежку поглубже в куст, расправил ветви и траву, чтоб прикрывали хоронку. – Порядок! – оценивающе присвистнул и, – Х-ха! – с воинственным кличем разбежался, оттолкнулся от кромки берега и, сделав в воздухе сальто-мортале, красиво вошел головой в воду.
Я же неспешно соскользнул по склону берега к воде, и лишь когда зашел в речку по пояс, торпедой пошел в глубину. Пусть Глеб бахвалится, он знает речку как свои пять пальцев, потому и не остерегается…
Речка не слишком широкая. Противоположный берег – песчаный. Он и поманил нас с Глебом к себе, когда вдоволь наплескались, гоняясь друг за другом… На берегу понежились на песке, потом нашли полиэтиленовую бутылку и принялись гонять ее босыми ногами взамен футбольного мяча, то пасуя ее друг другу, то отнимая…
– Гляди-ка… Что за ерунда?! – замер Глеб, выпучив глаза не то от ужаса, не то от изумления.
– Ты чего? – насторожился я и посмотрел в ту же сторону.
На покинутом нами берегу… Я глазам своим не поверил!.. Надо же!.. На том месте, где мы совсем недавно раздевались перед купаньем, какой-то пожилой мужик – картуз у него сбился на бок, выцветшая клетчатая рубаха выскочила из брюк – с ожесточением ломал наши удилища!
– Кто это? – ахнул я. – Что он, взбесился?
– Стой! Не вздумай к нему! Убьет! – Глеб больно ухватил меня за локоть, будто я и впрямь намеревался так поступить. – Это Маляма… Недавно из тюрьмы вернулся. Что трезвый, что пьяный – хуже злой собаки…
– Но мы… Мы же ему ничего плохого не сделали, – возмутился я. – Или ты, Глеб, когда-нибудь ему насолил?..
Мужик тем временем расправился с удилищами, поднял с земли кнут и, хлестанув им, свирепо выругался.
– Я долго буду вас ждать? – переметнулся он на нас. – Сейчас же возвращайтесь! Живее! – он выматерился и, постукивая кнутовищем по сапогу, заходил вдоль берега. – Не слышите, что я вам говорю?! Оглохли?
Глеб буркнул:
– Как бы не так! Дураков нашел…
– А чего он?
– Спроси… Кто-то его раскрутил, вот на нас и решил отыграться…
– Но как же так?!
– Да так!.. Молчи лучше… Побесится и уймется… Для него это обычно…
Но я уже взбунтовался.
– Зачем вы удочки сломали? – закричал я через речку с возмущением. – Почему вы нам угрожаете? С какой стати? Мы же ни в чем не провинились…
Мужика будто кто шилом пырнул.
– Ах вы, мерзавцы! Еще оправдываться вздумали! Или под дурачков прикидываетесь?.. А вы зачем мою телогрейку порвали? Чего по карманам рыскали? Негодяи! Деньги, которые взяли, – верните! По-хорошему верните!
Мы разом присвистнули, переглянулись. Влипли, так уж влипли! Нечего сказать…
Хотя, почему влипли?
– Мы никого не видели поблизости… Мы решили, что телогрейку выбросили, как изношенную вещь… Понимаете?.. – сбивчиво, шморыгая носом, начал я оправдываться. – Но мы в карманы не заглядывали, денег не брали. Честное слово, не брали.
– Ты не балаболь, мерзавец, – погрозил кнутом Маляма. – Все я видел, да только жалко – далехонько находился. Но все равно попадетесь!.. А ты, Глеб, думаешь, что я тебя не узнал?.. Отец у тебя – вор и сына-вора вырастил… Твоего отца, Глеб, давно надо гнать из лесничества!.. Других наказывает, а сам-то каков?.. Рыльце у самого в пушку… Лес налево-направо продает? Продает! Не я один об этом знаю…
Глеб, потупившись, отмалчивался.
– Теперь не отцепится, – наконец выдавил он из себя раздраженно. – Надо уйти, чтобы унялся…
И, правда, когда мы нырнули в заросли и затаились, Маляма минуту-другую позлословил, наобещал нам массу неприятностей, но ничего больше ему не оставалось – потоптался и вразвалочку зашагал от реки, туда, где за кустарником возле леса слышались мычание коров, собачий лай, хлопки пастушечьего бича.
– Забавно, – поспешил я заметить. – Прятали одежду от коров, а получилось – от пастуха. Догадается о ней, обязательно вернется… Что будем делать?
Мы выбрались из укрытия и плюхнулись на песок.
– Ужас! – я не мог прийти в себя. – Да он бы нас голыми руками сцапал! Как слепых котят. Хорошо, что не остались на том берегу! Хорошо, что здесь задержались! Ты представляешь, что было бы?! Представляешь? Да мы бы и не подумали от него убегать! Ведь, правда?
Глеб будто и не слышал моих восклицаний, вздыхал и чертил палочкой на песке непонятные знаки.
– Трудно сейчас отцу, – обмолвился он. – Ты слышал, что пастух говорил?
– Ну и что? Пусть наговаривает, пусть выдумывает. Кто ему поверит?..
– Все знают…
– Что? О чем ты? – не понял я.
– Не наговаривает, а попрекает. И один ли он?
– Как попрекает? За что?
– Да знаешь… Отец хочет, чтобы по закону было… Но есть люди, которым кажется, что они сильные мира сего, что им все не возбраняется… И отцу приходится им подчиняться… Не просто все, Серега… Поживешь у нас, увидишь…
Мы помолчали.
– А чего мы сидим, – неожиданно встрепенулся Глеб, подхватываясь с места. – Пошли-ка за одеждой!
– Ты что? – ужаснулся я. – Спятил? – и раздраженно прихлопнул присевшего на коленку надоедливого овода. – Маляма ж прибьет, если попадемся…
– А ты рот не разевай! А застукает – лучше в заросли убегай. Там кнутом наотмашь не лупанет!..
Я, признаюсь, замешкался, нерешительно ступил в воду за товарищем. Что, если пастух возвратился и наблюдает за нами из кустов? Страшно даже подумать…
Я старался плыть бесшумно, а потому не поспевал за Глебом. Я еще находился в реке, когда он уже выбрался из воды и, вытягивая шею, покарабкался вверх по склону. Сейчас!.. Вот сейчас Маляма… В ожидании неминуемой беды я на какое-то мгновение перестал грести руками, и тут же, окунувшись с головой, наглотался воды, закашлялся.
– Да тихо ты! – в сердцах цыкнул Глеб, дождавшись меня наверху откоса. – Пригибайся. И в оба смотри. – Он вытащил из кустов нашу одежку, поплотнее свернул ее и прижал к груди. – Кажется, нормалек! – оценил обстановку. – Уходим!
Мы метнулись по берегу, прячась за кустами. И оказалось, вовремя. Река делала поворот, и нам хорошо было видно, как в том месте, откуда только что мы убежали, появился Маляма с овчаркой на поводке… Мы рванули от реки через заросли и, выскочив на дорогу, помчались по ней к поселку во всю прыть. Я хотел было предложить Глебу вырезать новые удилища, но передумал.
Когда перешли на шаг, послышались раскаты грома.
– Гроза? – я поднял голову, но увидел лишь небольшое облачко медного цвета, нависшее над лугом.
– Пугает, – отозвался Глеб. – Бабка Матрена, наша соседка, обычно говорит, что гром – это предостережение с небес… Мол, кто—то что-то не так сделал…
– Вот и бахнуло б, когда мы подходили к телогрейке, – хмыкнул я. – Чего уж теперь громыхать?..
Приставалы от скуки
На лугу, у околицы села, ватага мальчишек гоняла футбольный мяч. Глеба окликнули и попросили постоять на воротах. Но он отказался.
У себя во дворе Глеб шмякнулся на ворох сена, разбросанного на просушку, и раскинул руки.
– Ох, и достанется же нам от Малямы, – простонал он, предчувствуя страшную расплату.
Я вспомнил про собачонку и направился к конуре возле крыльца. Присвистнул и позвал: «Ярик, Ярик, Ярик…». Собачонка не отзывалась.
В двери, возле замочной скважины, торчала бумажка.
– Глеб, здесь тебе записка, – крикнул я. – Мама, наверное, оставила… Она на работу ушла?
Товарищ поднялся с вороха сена, ступил на крыльцо.
– Ничего себе! – вырвалось у него, когда развернул записку. – Ну уж, – он растерянно посмотрел на меня, но тут же отвел взгляд, скомкал бумажку и сунул ее в карман брюк.
– Что-то случилось?..
– Да ничего… Ерунда! – он нагнулся и из укромного места под крыльцом достал ключ.
– Но, Глеб, я же вижу…
– Ерунда, – повторил товарищ и заторопился открыть дверь. – Я достану из погреба молока, разогрею картошку… А ты, знаешь что, сходи за водой к колонке… Это уже давно моя обязанность…
Я не стал донимать Глеба расспросами. Может быть, мама как раз и пожурила сына за то, что забыл про свою обязанность. Взял в коридоре пустые ведра и вышел через калитку на улицу.
Мимо колонки мы только что проходили, а потому никого не надо было расспрашивать, где она находится. Я разогнался, чтобы поскорее возвратиться обратно, но, завернув за угол, замедлил шаги… Какие-то мальчишки – их было пятеро, дурачились, облепив колонку: один из них навалился на нее животом, а другие раскручивали его, как пропеллер, схватив за растопыренные в разные стороны руки и ноги… Мальчишки визжали от удовольствия… Когда я подошел к ним, перестали валять дурака и уставились на меня с любопытством: откуда, мол, взялся такой?..
