Яков, когда Клюев ушел, долго сидел еще в кресле, держа блюдце на колене, попивал из чашки и щурился на запыленное окно. Подошел Жак, убрать посуду.
– А успеем за неделю? – спросил он, нагружая чашки неустойчивой башенкой на поднос.
– Постараемся, – ответил Яков. – Видишь, как оно повернулось.
– Может, ну его, этого Карпа-Карла? – наморщил нос Жак.
– Поздно спохватился. Теперь заново начинать возможности нет, время поджимает. – Яков усмехнулся. – «Время»… в нем-то все и дело. Мне ли тебе объяснять. В нашем деле точно выбранное время – половина успеха. Так что справимся, Жак. В конце концов, сделаем какую-нибудь пушку…
– Э, нет, мы же договаривались, никакого оружия… – Жак застыл у двери, чашки зазвенели, грозя скатиться с подноса.
– Сколько негодования, ты б себя слышал… – Яков встал, потянулся, и, подойдя к Жаку, добавил свою чашку с блюдцем в общую пирамиду. Та, как ни странно, сразу обрела устойчивость, дрожать перестала. – Да пошутил я, пошутил, ты ж меня знаешь… Пойду работать. И ты приходи.
– А… Адам?
– Рано ему пока. Пусть бумаги разберет. Цифры считать – одно, а творить, изобретать – совсем другое.
Визит второй
Джилли Кромби, корреспондент газеты «Новости островов Силли», остановилась посреди тротуара, раскрыла сумочку и принялась перебирать содержимое. Она точно помнила, что положила бумажку с адресом в боковой карман, но она куда-то запропастилась. Рядом буркнули «Посторонитесь, пожалуйста, мисс», она извинилась, не поднимая головы, и отошла к стене здания, продолжая поиски. И только спустя несколько секунд поняла, что к ней обратились на английском, что было редкостью – квартал-то был русским. Она посмотрела вслед уходящему мужчине, но успела приметить только спину – черный короткий пиджак, котелок и трость. Ну, уже хорошо. Тетины подруги пугали, что в русском квартале прямо по мостовой скачут «cossaks» с «nagayka», гуляют медведи, но… в отличие от Российской Империи, морозы не сбивают с ног, ведь это остров Силли, Гольфстрим рядом. Она не призналась бы в подобных предрассудках, но в глубине души и впрямь ожидала варварских орд на улицах; однако ей стало немного спокойнее, когда она напомнила себе, что находится, как ни крути, на территории Соединенного Королевства. В конечном счете, это она дома, а русские – гости. Как и все остальные…
Когда самые могущественные державы мира на заре нового века собрались и создали Проект, она только начинала работу в качестве журналиста местной газеты. До того знаменательного дня она думала, что ей катастрофически не повезло родиться на малюсеньком островке, словно отщепившемся то ли от Франции, то ли от Англии, и унесенном в море. Один городишко, три деревни. Жителей едва наберется, чтобы выпускать местную газету тиражом в пятьсот экземпляров, и надеяться, что покупают ее именно для того, чтобы читать, а не рыбу заворачивать или что похуже. Но всего три года назад судьба ее резко изменилась – остров был выбран путем жеребьевки из более чем тысячи претендентов, чтобы стать базой для самого, пожалуй, амбициозного и значительного проекта человечества со времен постройки Вавилонской башни. Так, кстати, называли остров Науки некоторые радикалы и крайние консерваторы – «Новая башня Вавилона», и предрекали ему ту же судьбу. Некоторые из них до сих пор пытались пробраться через несколько линий защиты, окружающей остров, чтобы устроить тут митинги и акции протеста. Последнюю удачную попытку совершила «Партия антимонополистов» год назад, но они успели только бросить парочку навозных бомб, расклеить плакаты, призывающие ученых вернуться по домам, и заслужить в газетах прозвище «Партия деградации».
А Проект рос, как на дрожжах. Строительство основных объектов завершили в рекордные сроки – всего за год. Вот что значит, когда за дело берутся сообща. Спустя еще год на бОльшей части острова задымили фабрики и заводы… и, естественно, приехали журналисты со всего света. Каждая страна, участвующая в Проекте, присылала своих представителей, в том числе газетчиков. Но «Новости острова Силли» не уступили своих позиций чужакам. Пишите о научных открытиях сколько угодно, сказал главный редактор «Новостей», а также дядя Джилли, Майкрофт Кромби, а мы по-прежнему будем освещать события, происходящие на острове.
Джилли имела некоторую фору, как племянница редактора и владельца местной газеты, но она не смогла бы выжить в профессиональном море, полном опасностей, если б не обладала журналистским талантом, чутьем и напористостью. В этом году она была твердо намерена побороться за звание лучшего репортера острова, и именно для того, чтобы осуществить эту мечту, она пришла сегодня на главную улицу русского квартала – Николаевскую. Как выяснила Джилли, предпочитавшая тщательно готовиться перед интервью, улица была названа в честь русского царя. Найти ее было легко – самая длинная и широкая, остальные разбегались от нее, как трещинки от колеи. А вот дом… двадцать три? Тридцать два?
Отчаявшись найти бумажку с адресом, она решила положиться на свою память и удачу. Вскинув голову, она увидела табличку с цифрой «18» и решила идти, пока не дойдет до двадцать третьего номера. Фамилию изобретателя она запомнила, в крайнем случае постучит, и спросит, правильно ли пришла.
Дверь дома номер 23 по Николаевской была оборудована дверным глазком, массивной ручкой звонка и табличкой, свидетельствующей о том, что удача Джилл не изменила.
«Schwarz J. G. Russian inventor. Clock and machinery»
Джилли поправила шляпку, покрутила медную ручку и состроила на лице выражение, которое можно было бы описать как «я пришла восхищаться, излейте на меня ваше бесценное мнение». Такой был у нее подход – в то время как другие журналисты задавали вопросы, клещами вытягивая ответы, она, беззастенчиво пользуясь своей внешностью милой молодой особы, просто распахивала глаза, приоткрывала рот и слушала, слушала… Благо подавляющее большинство изобретателей были мужчинами. С женщинами тоже проблем не было, надо было только выглядеть дерзко и храбро, и они сразу же принимали ее за суфражистку. Пара фраз о борьбе за равноправие женщин, и изобретательницы выдавали секреты и делились своим видением роли женщины в науке.
Дверь открылась и Джилли увидела перед собой субъекта, настолько далекого от определения «ученый», насколько это было возможно. «Итальянец? – подумала Джилл, разглядывая из-под полей шляпки черную кучерявую голову мужчины. – Только у итальянцев такой откровенный, раздевающий взгляд». Незнакомец был красив, и более того – он был прекрасно об этом осведомлен, поскольку одевался довольно щеголевато и щурился самодовольно.
– Мисс Кромби? – На чистейшем английском спросил он.
– Да, это я. Газета «Новости островов…»
– Я в курсе. Проходите.
Очарование незнакомца сразу поумерилось, стоило ему развернуться к ней спиной и бесцеремонно удалиться куда-то вглубь дома. Спустя несколько секунд, когда Джилли вошла и попыталась рассмотреть прихожую, утопавшую во мраке, до нее донесся голос мужчины:
– Я – Жак. Мистер Шварц сейчас выйдет. Вешалка справа от вас.
Джилли сняла пелерину, чуть встряхнула ее, потому что на ней осела мелкая морось от тумана, и повесила ее на неестественно выгнутое крыло металлической сказочной птицы, которую обнаружила сбоку. Зябко потерла руки – погода на островах теплом не баловала. Достала блокнот, потом спрятала обратно в сумку. Потом снова достала. Спрятала.
Наконец, раздались шаги и в прихожую вошел хозяин лаборатории. Высокий, огненно-рыжий, с длинными руками и ногами, будто на поршнях. Тот самый русский ученый, о котором ходил слух, будто он скоро получит для своих нужд целый завод. Ничего особо привлекательного в нем не было, на вкус Джилли, однако же она бессознательно все равно поправила шляпку и улыбнулась.
– Мисс Кромби, рад вас видеть. Вы, наверное, продрогли. Пройдемте в гостиную, нас ждет чай и приятная беседа.
Девушка только кивнула и посеменила за изобретателем. Войдя через дверь с круглым окошком посередине, она постаралась не выдать своего изумления: гостиная была похожа скорее на лабораторию. Всюду графики, странные машины… Возможно ли, чтобы мистер Шварц проводил свои опыты там же, где и принимал гостей? Очень на то было похоже.
– Садитесь, вы совсем замерзли… – Хозяин заботливо подал Джилли плед, укрыть ноги, и поставил на стол пару чашек; над ними клубился пар, расходясь по комнате завитками, пахнущими клубникой. – Настоящая английская погода, да? Вполне понятно, почему у англичан принято разговаривать о ней за столом, да и вообще часто упоминать в беседе – невозможно удержаться от того, чтобы не пожаловаться на сырость, или порадоваться редкому солнцу. Булочек с маслом?
Джилли, смутившись, покачала головой. Новая диета категорически запрещала сдобу. Девушка придерживалась ее уже два дня, и пока стойко сопротивлялась искушениям. Она вежливо сделала глоток чая, удивилась тому, насколько он вкусный и крепкий, а затем, порывшись в сумочке, достала блокнот и выложила на стол три остро заточенных карандаша, в рядок, очень аккуратно. Взяла один из них и улыбнулась мистеру Шварцу как можно обаятельнее.
