...Вход - главный - в магазин освещен электрической лампочкой напряжением 100 ватт. В виду того, что после закрытия магазина крыльцо не подметается, наличие каких-либо следов, относящихся к происшествию, установить не представилось возможным. Связанный сторож находился в трех метрах от крыльца, место, где он лежал, освещено хорошо... Связан сторож капроновым шнуром, типа "бельевой". Ноги связаны узлом "петля", руки связаны в кистях и затянуты узлом "рыбацкий". На расстоянии полтора метра от сторожа находилась шапка-ушанка из меха кролика, козырек шапки до половины оторван. По словам потерпевшего, шапка принадлежит ему. В трех метрах от сторожа обнаружен свернутый жгутом белый носовой платок из ткани муслин. По словам потерпевшего, платок принадлежит ему н послужил кляпом. Дорога на улице Лесной, по которой расположен магазин, грунтовая, обильно покрытая пылью. На пыли ясно видны две параллельные полосы, принадлежавшие, по-видимому, мотоциклу с коляской.
По словам потерпевшего, неизвестные появились со стороны д-ни Чириково, а скрылись в сторону грейдерного тракта: р. п. Стариково-с. Горбуново. При выезде на тракт, в кювете, на сыром грунте ясно сохранились отпечатки следов от покрышек мотоцикла ИЖ. С места происшествия изъяты гипсовые слепки следов мотоцикла. Приобщены в качестве вещественных доказательств н направлены на экспертизу. На экспертизу также отправлены приобщенные в качестве вещественных доказательств шапка-ушанка и носовой платок... На задней двери магазина вырван пробой. Орудием взлома предположительно послужил мотоциклетный инструмент - монтировка стандартная. В коридоре, длиной четыре с половиной метра, шириной - один метр семьдесят пять см, обнаружены следы мужской обуви. Отпе.чатки обуви неясные и представления о ее характере не дают... В отделе "Одежда" висят семь плечиков, на которых прежде, по-видимому, находились семь мужских или женских костюмов... Ящик из-под витрины, в котором, по словам сторожа, находились часы и бижутерия, выдвинут, часов в нем не обнаружено. Изъято ли что в отделе "Ткани", сторож пояснить не смог... Заведующая магазином, она же продавец Н. П. Тиунова, на происшествии не присутствовала, т. к. находилась с отчетом в районном центре Усть-Дуганка. Показания с нее сняты 14/VI и к делу прилагаются... Во время осмотра заявлений не поступило.
* * *
Обстановка в кабинете участкового инспектора Урвачева, расположенном в правом крыле сельсоветовского дома, не то чтобы внушительна, но во всяком случае впечатляет. Основу ее определяют два предмета: полированный, под ореховое дерево, двухтумбовый письменный стол с массивным мраморным письменным прибором "Теремок" и тремя телефонными аппаратами (работает из них да и то с грехом пополам - один) и несгораемый, на верхнее и нижнее отделения, железный шкаф. В свое время этот шкаф верой и правдой служил местному лавочнику Парменову, потом в нем хранила нужные и ненужные документы целая плеяда колхозных руководителей, а пять лет назад, по распоряжению нынешнего председателя Владимира Акимовича Павлова, был выставлен в неотапливаемую кладовку.
Три года стоял он там, покрываясь в местах, где облупилась краска, рыжеватым налетом, но вдруг воспрял к жизни. Произошло это после того, как новый участковый инспектор, случайно забредя в кладовку, остановился около железной глыбы и восторженно приподнял брови. Шкаф свезли на ремзавод, отпескоструили, покрыли эмалью цвета беж и водрузили в кабинет нового владельца. Замки шкафа, несмотря на почтенный возраст, были голосистые, причем каждый - на свой лад. Верхний откликался на движения ключа тонко и упоительно, нижний же издавал звук басовитый и внушительный, словно предупреждал о том, что дела, которые он охраняет, отличаются важностью и неприкосновенностью.
Помимо стола и шкафа в кабинете стояли: резная этажерка, тесно заставленная произведениями классиков марксизма-ленинизма и юридической литературой, три стула, тумбочка с графином и стаканом. К столу с внешней его стороны прислонились два полумягких кресла, которые, по мнению Урвачева, придавали кабинету уют и, если садиться в них визави, располагали к непринужденности и откровенности. С внутренней стороны стола находился жесткий стул с прямой спинкой, который свидетельствовал о демократизме и непритязательности хозяина кабинета.
В те часы, до которых дошел наш рассказ, в кабинете находились двое: сам Урвачев и сторож магазина Ермолай Ксенофонтович Бобров. Оба сидели по разные стороны стола и молчали. Урвачев только что снял допрос и сейчас, машинально поглаживая пальцем торец столешницы, думал о том, что после ограбления магазина прошло уже более полутора суток, а он как был в неведении, так и остался. Допросы бабки Сосипатровой и Боброва ничего существенного к тому, что было и без того ясно, не добавили, а свидетельство завмага Тиуновой помогло лишь установить перечень похищенного: четыре мужских костюма, три женских платья на общую сумму семьсот двадцать рублей ноль-ноль копеек, одна штука (рулон) шерстяной ткани "трико", двенадцать метров двадцать пять сантиметров по цене тридцать три рубля метр, на общую сумму четыреста четыре рубля двадцать пять копеек, и все наличие мужских и женских часов. Пять штук "Востока" и пять штук "Славы" (триста тридцать рублей). Итого...
А какого ему черта в этом "итого". Не "итого" обязано быть, а итог. Итог, в результате которого сейчас перед ним должен бы сидеть не до одури знакомый дед Ермолай, а кто-то из неизвестных. Тем более, что одного из них, по дедову описанию, он уже представлял совершенно зримо. Лет двадцать семь-двадцать восемь, лицо продолговатое, маленькое, подстриженные аккуратно успкн ("точь-в-точь, как у Николай Митрича, колхозного зоотехника"), брови густые (опять же точь-в-точь как у Николая Митрича - в этом месте допроса участковый даже позволил себе пошутить: "Л не сам ли Николай Дмитриевич это и был?"), губы толстые, больше бабские, чем как у мужика, а волос дед не разглядел:
во-первых, на грабителе была кепка, а во-вторых, при лампочке можно и соврать, но, в общем-то, вроде темнорусые.
Результаты экспертизы еще не поступили, да когда и поступят, что от них толку. Все вещественные доказательства Урвачев и без этого изучил вдоль и поперек.
Носовой платок-кляп с характерным дедовым прикусом (у деда и было-то всего четыре зуба на верхней челюсти, да пяток на нижней), бельевой капроновый шнур с косым срезом и двумя узлами "петля" и "рыбацкий", шапка из кролика, к делу, в общем-то, не относящаяся, и гипсовый слепок со следов мотоцикла ИЖ. Никаких характерных особенностей следы не имеют. По ним можно только установить, что прошли покрышки тысяч восемьдевять километров, модель шины Л-130, развал колес нормальный, заднее колесо либо накачано чуть меньше нормы, либо пассажир, сидевший на заднем сидении, достаточно грузен. Мотор мотоцикла хорошо обкатан и мощен: кювет грейдерной дороги имеет крутизну в двадцать восемь градусов, а мотоцикл преодолел этот подъем сходу, чуть буксанув лишь на самом выезде. Значит:
1. Либо машина новая и прошла именно восемь-девять тысяч километров, либо у нее сравнительно недавно сменен мотор. Скорее всего первое, потому что в Л-130 обувают ИЖи, как правило, на заводе, в свободной же продаже сколько ни приходилось замечать, бывают шины модели И-68. 2. Водитель мотоцикла за рулем уже поднаторел, ибо разгон определен правильно и учтено, по сути, все: возможности мотора, скорость, угол подъема и вес груза. Новичку такое не под силу. Он наверняка бы на этом подъеме запурхался и пассажирам пришлось бы помогать... Если взять за отправную точку девять тысяч километров, стало быть, мотоцикл приобретен два-два с половиной года назад. Сельские жители в среднем наезжают за год на мотоцикле три-четыре тысячи...
Н-да... выводы, не сказать, чтобы очень... В районе два года назад продана не одна сотня мотоциклов...
А если (и даже скорее всего) к делу причастны не районные, а гастролеры?
- Значит, вы, Ермолай Ксенофонтович, утверждаете, что неизвестные не стреляли? Ни в вас, ни вообще?
И огнестрельного оружия они не обнажали.
- Ни они не стреляли, ни я. Да если б знать, я б его, гада, издаля не допустил. У меня не смотри, что ружье старо, пуляет без осечки.
Эго верно, из ружья сторожа не стреляли: канал ствола был чистым. И опять-таки прав был Бобров, утверждая, что оружие его надежно. В этом Урвачев убедилсч сам. Очень часто бывает: ружья сторожей не более, чем муляжи. На вид вроде и огнестрельное оружие, а на поверку палка и палка. Ствол, годами не чищенный, на палец обрастает ржавчиной, гильза, вложенная когда-то, вынимается от случая к случаю, а то и вовсе не вынимается и, бедняга, аж зеленеет от старости. Три раза спускал Урвачев курок бобровского ружья и три раза оно безотказно посылало заряд в цель. Нет уж, в чем в чем, а в небрежном хранении оружия Ермолая Ксенофонтовича не упрекнешь. Но как же он все-таки оплошал? Коль его связали, значит, подпустил он незнакомых людей на неположенное расстояние. А ведь не должен, не имеет права отца родного подпускать, не то чтобы чужих. Вообще-то, понять его, конечно, можно:
