Тонкая прозрачная линия
В неглубокой яме свалены обломки двух гробов. Под толстым слоем грязи можно даже распознать цвета — зеленовато-желтый и насыщенно-синий. В перевернутой крышке желтого гроба лежит скомканная куртка военного хэбэ. И форма, и бязевая обивка крышки покрыты округлой белой крупой. Вникать, что это такое, категорически не хочется. Сверху на шею свинцовой тенью давят тучи. Непрестанно идет моросящий дождь. Даже небесам тоскливо на этом пустыре. Мы по щиколотки в грязи стоим у ям. Впереди за пустырем видны руины измочаленной в хлам Новосветловки, а сзади — ограда Свято-Покровского храма. Мы — это миротворческая группа: луганские «афганцы», российские общественники и представители украинского «Офицерского корпуса». Плюс журналисты: корреспондентская группа Луганского информационного центра и тележурналисты «СТБ» от Украины. Миссия предельно проста — передать украинской стороне тела шести военнослужащих, убитых в летних боях за Новосветловку.
* * *
«Передать» — звучит просто. Однако по логистике обеспечения это почти военная операция. Началось все ранним утром. Основную согласовательную работу проделали наши «афганцы» — Глава Луганского Союза ветеранов Афганистана Сергей Шонин да его зам и верный соратник Виктор Муха. Сколько времени и сил потребовалось на взаимное согласование по обе стороны фронта — одному Богу известно, но сегодня мы с вооруженным комендантским эскортом уже выдвигаемся к блокпосту у города Счастье.
Некогда разделенная отбойником шикарная трасса изувечена воронками. Отбойник во многих местах закручен и порван взрывами. Машины постоянно перестраиваются с правой стороны на левую прямо по разжеванным в кашу газонам. Дорого покрыта равномерным слоем грязи. У блокпоста картина, как в Первую мировую: капониры, блиндажи, траншеи и ходы сообщения в полный рост. Везде покрошенные в щепу деревья, мусор и всепроникающая непролазная грязь. Здесь, на фоне унылого военного пейзажа, под нескончаемым промозглым дождем стоят бойцы ополчения. Вышли. Обнялись с мужиками. По фронтовой традиции соприкоснулись плечами, словно на мгновение поддержав друг друга. Дальше двигаться нельзя: через километр триста — блокпост «укропов». Иначе здесь противника не называют. Мост, говорят, заминирован. И — да: «Машины отгоните за посадку — не дрочите корректировщиков с „той“ стороны».
Пока загоняли транспорт, «афганцы» выставили из окна парламентерский флаг организации и поехали на ту сторону. Витя Муха со смехом рассказывал, что «айдаровцы» в прошлый раз пообещали его посадить на пару дней «на подвал». Мол, «шибко борзый». Шутили или нет — никто не знает. Но он поехал. Через пятнадцать минут вернулись. Следом за бусиком «афганцев» пришла «Газелька» с бумажными прямоугольниками на стекле: «Груз 200». Это — первый этап нашей операции: встреча «труповозки» и представителей украинской общественной организации «Центр освобождения пленных „Офицерский корпус“». Вместе с ними несогласованно приехали и журналисты СТБ. Имеют право. Правда, мне сложно представить наших журналистов на территориях, подконтрольных, например, батальону «Айдар».
* * *
Следующий пункт — Новосветловка. Именно там эксгумировано шесть тел одностороннего обмена. Назад возвращаемся в бусике, сидя прям на головах. В кабине «труповозки» ехать желающих не нашлось. Украинские телевизионщики Боря и Алексей напряжены и молчаливы, но работу свою делают четко — прямо из залитых дождем окон снимают разрушения, останки военной техники и остовы уничтоженных украинской артиллерией объектов. Поглазеть им есть на что. Бывший стационарный пункт ГАИ ощерился из-под земли тремя осколками фундамента и рассыпался посередине трассы большой кучей дробленого кирпича. Две заправки — газовая и обычная — разметаны прямыми попаданиями и полностью выгорели. От танка остался только остов — перевернутая башня валяется поодаль, видимо, сдетонировал боекомплект. Это я уже видел в Афгане — узнаваемо. У башни и остатков брони пожухшие венки и выгоревшие фотографии.
Представитель «Офицерского Корпуса» Алла Борисенко изредка отмечает особо впечатляющие объекты. Телевизионщики воспринимают ее указания, как безусловные команды. Сама немногословна, обстоятельна. В глазах невыразимая тоска.
На въезде в город народ оживился. Журналисты СТБ заметно поражены наличием жизни в Луганске. Остановки транспорта, многочисленные пешеходы, работающие магазины — все это вызывает неподдельный интерес и удивление. Также гостей заметно впечатлили разрушения. При попытке снять с ходу недостроенную 27-этажку за зданием СБУ, «поймавшую» за лето три прямых попадания, оператор заметил:
— Далеко, мне не достать…
— Ничего, ваши гаубицы нормально доставали, — влет парируют наши «афганцы».
Шутку почему-то не оценили.
Луганск проскочили с комендачами, и на Новосветловку пошли сами — блокпостов внутри ЛНР больше нет. Ехали молча. Уже на подъезде Алла вдруг открыла на своем телефоне фотографию маленькой девочки и показала нам. Очаровательная кроха, только-только начавшая держать головку. Печальные глаза матери на мгновение озарились внутренним теплом.
— Соломия. Шесть месяцев уже…
Тут уж не выдержал я.
— Тебе надо с дочерью сидеть, а не трупаки по всей стране таскать.
— А этим кто будет заниматься? — ровно ответила она.
— Дочь сейчас с родителями?
В ответ Алла грустно покачала головой:
— У меня дома в Киеве живет семья беженцев с Луганска. У них двое детей. Ну, и моя — с ними.
Глаза подернуты траурной дымкой, вокруг темные круги и какая-то еле ощутимая печать неизбежности. Хотел спросить про мужа, да осекся. Как потом выяснилось — правильно сделал.
* * *
В Новосветловке, прямо над гробами, слушаем Валерия Приходько — представителя российской общественной организации с длинным неудобоваримым названием «Центр содействия государству в противодействии экстремистской деятельности».
— Откуда тела, мы не знаем. И выяснить теперь не у кого. Здесь стояли части Львовской 80-й отдельной аэромобильной бригады ВДВ ВСУ, бойцы «нацгвардии» и территориального батальона «Айдар». Покойники, говорят, были после ранений. У одного, якобы, отсутствовали внутренности. Кому именно принадлежат эти тела, узнать можно, если задать соответствующие вопросы тем военнослужащим, кто находился здесь во время боевых действий. Местные же ничего не знают. Их согнали в Храм, обложили зарядами и сказали, что все заминировано. Потом привезли два тела и велели похоронить. Жители села похоронили их тут же за оградой. По-людски похоронили, с соблюдением обряда православного и в гробах. Еще четверых военнослужащих украинские силовики самостоятельно закопали в сотне метров, на пустыре.
Осмотрев точку эксгумации, Борисенко вдруг решила забрать форменную куртку. Принесли один мешок для транспортировки трупов, Шонин помог ей взять мешком куртку. Оттуда посыпалась эта округлая крупа — мертвые опарыши, облепившие гроб и хэбэ, попали на руки девушки. Алла абсолютно равнодушно отряхнула рукав. Не впервой, видать. Самообладания не отнять. Едем дальше…
* * *
Теперь я точно знаю, как выглядит ад. Не тот с котлами, рогами и «скрежетом зубовным», а настоящий, человеческий. На самом деле, преисподняя — это бывшая уличная подсобка Краснодонского отделения судебно-медицинской экспертизы. Помещение 2,5 на 3,5 метра. Ну, это как ваша совмещенная с туалетом ванная или чуть-чуть поболе. В этом закутке два десятка человеческих тел, упакованных в простыни, покрывала, мешки или полиэтилен. Тела давнишние, лежат с лета, уже не раз замерзали и не раз оттаивали. Они текут. От запаха слезятся глаза и останавливается дыхание. Света там нет — только скудный фонарик заведующего отделом судмедэкспертизы, самоотверженного врача Алексея Витальевича Самойленко. Останки вперемешку и в несколько этажей. Гражданские, военные, неопознанные, не востребованные выехавшей родней, просто бомжи — кого только нет!
Два мужика, присланные из Краснодонского КПЗ, отрабатывают свой «залётный» наряд — грузят наши трупы. Каждые пять минут, не всегда сдерживая рвотные позывы, по очереди выскакивают отдышаться. В глазах кромешный ужас. Слишком все просто, слишком все страшно, слишком все по-настоящему. Вот это — взаправдашний ад, а не голливудские пафосные картинки.
Погрузка шла долго, практически до вечера. Тела надо было найти, опознать, вытащить из общей кучи, упаковать вначале в специальный мешок, а потом в герметичный полиэтиленовый рукав, затягиваемый скотчем. Пока шла работа, мы разговорились с женщиной из магазинчика ритуальных услуг, что на территории больницы. Татьяна оказалась живым свидетелем летней оккупации. Удивилась нашей миссии.
