Да, такое могло быть. Пока президентом Винланда неожиданно не стал Роберт Каннинхейм. Пока все страны внезапно не решили объединиться в одно целое. Пока все потенциальные соперники Каннинхейма, севшие вместе с ним за стол Совета Наций, скоропостижно не надумали требовать — да, требовать! — чтобы Совет возглавил именно президент Винланда. И никто иной! Пока Совет не превратился в декорацию для солирующего Роберта, а его самого впервые, как–то вдруг, не назвали в прессе Правителем Мира…
Подать на полицейского в суд… Сейчас это кажется почти небылицей.
…Голос маленькой девочки в синем платье, в который уже раз, вернул Дэвида к реальности:
— Сэр, а что вы сделали? За что вас посадили в тюрьму?
Дэвид закрыл лицо ладонями. Господи, как он устал… Поскорее бы кто–нибудь пришел и увел ее отсюда…
— Сэр, вы кого–нибудь убили?
Поскольку он продолжал молчать, она доверительно добавила:
— Я никому не скажу.
Дэвид отнял руки от лица.
— Я никого не убивал. Я никакой не «сэр». Меня зовут Дэвид Брендом.
— Привет, Дэвид.
Он вздохнул:
— Привет, Лайла.
Если он надеялся, что после этого она замолчит, то крупно ошибся. Лайла присела рядом с ним на корточки:
— А за что тебя посадили в тюрьму?
Он решил, что проще будет ответить. Если он промолчит, интересно, сколько раз она повторит этот вопрос, прежде чем поймет, что он не хочет на него отвечать?
— Я сказал, что Роберт Каннинхейм — нехороший человек.
По лицу Лайлы было видно, что она ждет продолжения. Когда продолжения не последовало, она спросила:
— И это все?
— Ну, допустим, я высказался… слегка иначе, но, по сути — верно.
— И все?
— Все.
— И за это тебя посадили в тюрьму?
Дэвид тоскливо посмотрел ей в глаза. Видимо, его взгляд был достаточно красноречив, потому что маленькое чудовище не стало повторять вопроса. Вместо этого она воскликнула:
— Но ведь это несправедливо!
Дэвид кивнул.
— Я тоже так думаю. Только вот копы думают иначе.
Он думал, что она спросит, кто такие копы. Если учесть ее более чем тепличное воспитание, она вполне могла и не знать такого слова. Но она задала другой вопрос:
— А кто такой Роберт Каннинхейм?
Дэвид крякнул. Засмеялся, было, но, на сей раз, смех получился натянутым, неестественным. Он пристально посмотрел на Лайлу: она что, не шутит?..
— Не пудри мне мозги, малышка. Даже если ты не знаешь, что такое Остров Мира, ты не могла не слышать о великом Роберте Каннинхейме. Разве твои учителя не рассказывали тебе о нем? Он же самый главный человек в истории!.. Тьфу!.. — Дэвид сплюнул.
Лайла на пару секунд задумалась.
— Нет. Мне никто про него ничего не рассказывал…
— Не верю.
— Я правду говорю! — возмутилась девочка.
Дэвид посмотрел на нее, посмотрел — да и поверил. Дети не умеют притворяться, по крайней мере, такие, как эта Лайла.
— Где ты росла? В теплице? В бомбоубежище? На необитаемом острове?
— Я жила в Тинуэте, — сообщила она.
— У тебя есть папа и мама…
Она замотала головой так, что каштановые кудри разлетелись во все стороны:
— Мамы у меня нет. Только папа. Мама умерла, когда я была совсем маленькая. Я ее и не помню.
— Ну, хорошо. — Дэвид вздохнул. — У тебя есть отец. И брат… этот… как ты сказала его зовут?
— Лэйкил.
— Он старше тебя?
Лайла кивнула.
— Отец и брат. Неужели никто из них ни разу не говорил тебе о добром правителе мира, великом Роберте Каннинхейме?
Опять отрицательное мотание головой.
— Ты счастливый ребенок, — безнадежно заключил Дэвид Брендом. — Ты сама не представляешь, какой же ты счастливый ребенок… По крайней мере, тебе не забивали голову всей той чушью, которой нас кормят вот уже десять лет. И кем бы ни был твой отец, я бы хотел пожать ему руку.
— Я бы тоже хотела. — Лайла как–то враз погрустнела. — Но два года назад он исчез. Он и раньше исчезал. Но только потом он появлялся. Или давал о себе знать. Мы ждали его, а его все не было. Лэйкил искал его, но не нашел.
— Бедняга, — посочувствовал ее отцу Дэвид. — Хорошим людям в наше время живется нелегко… Вы с братом не пытались обратиться в участок вашего района? Если копы отправили его на Остров Мира, вас должны были известить об этом.
Лайла усомнилась:
— Не думаю, что копы могли отправить его куда–нибудь. Я ведь тебе уже говорила: мой папа — волшебник! Он за одну секунду может поднять в воздух и перевернуть вверх тормашками сто тысяч копов.
Дэвид усмехнулся. Грустно усмехнулся, с сожалением.
— Ты действительно веришь в то, что только что мне сказала? — спросил он негромко.
Лайла потупила глаза.
— Ну, может быть, не сто тысяч, — призналась она. — Но десять–двадцать копов — наверняка.
Они сидели у закрытой железной двери и думали каждый о своем: Дэвид — о том, что бы он сказал своему ребенку о Правителе Каннинхейме (если бы таковой ребенок у него был); Лайла — о количестве копов. Но мышление ребенка куда как более живо, чем мышление взрослого. Лайла успела подумать о полудюжине самых разных вещей, пока Дэвид додумывал все ту же мысль о Правителе Каннинхейме.
— Знаешь… — нарушила молчание Лайла. — Я думаю, что ты был прав, назвав вашего правителя нехорошим человеком. Вряд ли добрый правитель станет приказывать сажать в тюрьму тех, кто не считает его добрым.
— Спасибо за поддержку, — усмехнувшись, поблагодарил Дэвид. — Буду сидеть здесь и думать: как здорово, что я был прав. Буду гнить на Острове Мира, и наслаждаться собственной правотой.
— А, теперь я понимаю!.. Остров Мира — это что–то вроде каторги?
— Вроде.
Лайла задумалась. Встала. Сцепив руки за спиной, прошлась по камере. Дэвид наблюдал за ней. Девочка была чем–то обеспокоена. Колебалась.
Наконец она приняла решение.
— А хочешь, я приглашу тебя в гости? — спросила она.
Дэвид улыбнулся. Назойливая, как все дети. Но сердце у нее доброе. Он решил сделать ей приятное. Сыграть в ее игру.
— Да, хочу. Конечно, хочу.
Она вздохнула. Повесила голову.
— Только я не смогу оставить тебя у нас. Тебе придется вернуться до того, как придет Лэйкил.
— Твой брат не любит гостей? — Дэвид продолжал улыбаться краешками губ.
Лайла сморщила нос.
— Почему–то он не любит только моих гостей. А вот своих… своих он запросто приводит! — закончила она обвиняюще.
— Мне это знакомо. Мои родители считали, что по выходным устраивать вечеринки имеют право только они.
— Ну что, пошли?
— Ну, пошли. — Дэвид и не думал подниматься.
Лайла полезла в карман и вытащила на свет отличную подделку под бриллиант. Просто первоклассную подделку. В том, что это подделка, не могло быть никаких сомнений. Ведь кем бы ни был ее папа, вряд ли бы он позволил своей дочурке таскать в кармане бриллиант размером в тысячу карат, правильно? Таких камушков на всем белом свете — раз–два и обчелся.
— Хочу домой, — требовательно сказала Лайла бриллианту. — Немедленно. Еще… еще хочу забрать с собой этого человека. Так что не закрывай Дверь, пока он не пройдет. Договорились?
Само собой, фальшивый бриллиант ничего не ответил.
А вот дальше произошло то, что выбило из головы Дэвида все мысли и заставило дико выпучить глаза.
Мнимый бриллиант начал светиться. Сразу и ярко, но от его света глазам не становилось больно.
Это был необычный свет. Казалось, он накапливается в комнате. Через несколько мгновений Дэвид понял, что свет, сгущаясь, стремится принять вполне определенную форму.
…Большой прямоугольник, начинавшийся от пола и едва не касавшийся низенького потолка тюремной камеры, быстро набирал яркость.
— Это что еще за хренотень?! — выдавил Дэвид.
Кажется, Лайла его не услышала. Дождавшись, пока свечение стабилизируется, она обернулась к Дэвиду, бросила: «Ну, пошли!» — и шагнула в сияющее пространство.
Дэвид сглотнул. Какое–то время он просто тупо смотрел на эту штуку. Потом все–таки решился приблизиться к ней. Он подходил осторожно, мелкими шажками, будучи готовым, в случае чего, тут же отскочить назад.
Штука вела себя спокойно.
Добравшись до прямоугольника, Дэвид стал рассматривать его вблизи, но так и не понял, из чего же на самом деле тот состоит. Если это свет, что же являлось его источником? Теперь, когда девчонка вместе со своим бриллиантом исчезла неизвестно куда?..
Кстати, о девчонке. Она действительно исчезла? Или нет? Сверкающее геометрическое чудо перегораживало камеру ровно посередине, и потому то, что творилось на другой стороне, Дэвид видеть не мог. Впрочем, слева между стеной и краем прямоугольника оставался небольшой зазор, в который, если постараться, можно было осторожно просунуть голову…
