Шурка жила на окраине города рядом с городским парком. Она носила короткую стрижку, футболку и брюки. Редко кто мог узнать в ней девчонку. Шурка страшно любила по утрам валяться в постели, но на громкий свист с улицы она мгновенно вскакивала и, быстро одевшись, бежала к друзьям. Они шли в конец пруда, где лежали горы мусора, которые горожане после пикников ленились убирать. В укромном местечке подростки прятали сигареты и зажигалку. Друг перед другом они старались выглядеть взрослее и круче. Сидя на куче мусора, куря и громко матерясь, устраивали соревнования по плевкам. Шурка изо всех сил пыталась плюнуть дальше всех, но пока ей это не удавалось, не хватало тренировки. Ребята каждый день собирались на свалке и весело проводили время.
Плавая в воде, она не сразу поняла, что произошло. Новая жизнь в ней зарождалась впервые. Змея была совсем юной и неопытной матерью, но по мере того, как внутри нее росли дети, как они, увеличиваясь, распирали ей брюхо, рос в ней и могучий материнский инстинкт. Она сумеет защитить их от врагов, и пощады никому не будет. Каждое утро змея пряталась в камышах, выбирая местечко понадежнее.
Малышам нужно будет быстро плюхнуться в воду, где их не так-то легко поймать прожорливым рыбам. Постоянная тревога за свое будущее потомство заставляла ее ползти все дальше и дальше от любимого берега. Вскоре змея приползла к концу пруда. Это тихое и безлюдное место показалось ей надежным. С трудом отыскав в куче мусора небольшую горку сухого песка, свернувшись клубком и образовав неглубокую лунку, она стала откладывать яйца. Это был очень нелегкий труд. Яйца рвали ее тело на части, резкая боль молнией летела от кончика хвоста и отдавалась в голове. Наконец ее брюхо опустело, и змея стала быстро засыпать песком свою кладку. Или она очень увлеклась этой работой, стараясь получше запрятать своих малышей, или очень устала, но не заметила крадущихся к ней Шурку с компанией ребят. Они окружили свою пленницу так, чтобы та не смогла найти лазейку и улизнуть. Змея стрелой метнулась на другую сторону кучи, но тут Владик, который считался самым ловким и смелым, достал из кармана складной нож и одним взмахом руки отрубил ей хвост. Свою добычу ребята бросили на дно стеклянной банки, чтобы лучше ее рассмотреть. Мальчишки подходили, стучали по стеклу ногтями, и она, преодолевая нестерпимую боль, подпрыгивала на обрубленном хвосте, с открытой пастью бросаясь на обидчиков. Они знали, что змея не причинит им никакого вреда, но все-таки в страхе отскакивали в сторону, так ужасен был ее вид. А она кидалась и кидалась на своих мучителей, пока сквозь толстое стекло не рассмотрела в руках у Шурки белые яйца с ее невылупившимися малышами. Тогда она ничком упала на дно банки, и уже никто не мог заставить ее прыгать на обрубленном хвосте.
Ребята, вдоволь насладившись бесплатным зрелищем, побежали относить свою добычу одному пареньку, который коллекционировал заспиртованных змей.
Вечерело. Солнце медленно уходило за лес, чтобы завтра опять подняться и дать жизнь всему живому.
Неожиданный улов
Мы с мужем служили на Украине, а жили в маленьком городке, окруженном красивыми озерами. Как-то всей семьей с одним знакомым капитаном поехали в одно чудное место отдохнуть и порыбачить. Озеро оказалось городской зоной отдыха. По берегам стояли плакучие ивы, дорожки были заасфальтированы, и везде росли необыкновенные цветы. Я с маленьким сынишкой до вечера бродила по парку и любовалась его красотами, а муж с напарником, закинув удочки, замаскировались в прибрежных кустах. Вдруг сынишка увидел катамаран.
– Мама, давай покатаемся, – попросил он.
Я побоялась плыть с шустрым малышом по озеру, и мы пошли просить папу. Наши рыбаки довольно далеко сидели на высоком берегу. Целый день не клевало, и они ждали вечернего клева. Любимому сыночку папа отказать не смог, отдал мне удочку, а сам, взгромоздив сына на плечи, отправился на другой берег к катамаранам. Конечно, я не ахти какой рыбак, и больше смотрела на своих мужичков, чем на поплавок. Вдруг поплавок повело и сильно рвануло леску. Я подсекла и потянула удочку на себя. Вода возле берега была прозрачной, и вскоре я увидела, какого большого сазана мне удалось подсечь. Но я могла им только любоваться, а вот тащить на высокий берег не рискнула, побоялась, что не выдержит леска. Стала звать на помощь мужа. Он, забыв о ребенке, схватился за голову и побежал назад. Наш сынишка, видя, что его оставили одного, поднял крик на все озеро. Неожиданно, бросив свои снасти, ко мне подскочил капитан, который уже изрядно был навеселе.
– Дура! – закричал он, вытаращив глаза. – Отдай мне удочку!
– Сам дурак! Не отдам! – дико закричала я.
Услышав мои вопли, сын заорал еще громче. Разъяренный моим непослушанием, знакомый вцепился в мою удочку и стал вырывать ее из рук. Но я крепко держала бамбуковое удилище и ногами отбивалась от непрошенного помощника. Ловко ударила его каблуком по коленке. Он взвыл и отпрыгнул от меня на одной ноге, держась за другую. А я водила сазана возле берега по кругу, не давая ему отдохнуть, и что есть мочи орала, что это моя рыба, и я имею полное право самостоятельно вытащить ее на берег, хотя, как это сделать, не имела ни малейшего представления. Из уст нетрезвого знакомого посыпались всякие «лестные» выражения в мой адрес. Он с разгона кинулся на меня. Я стремительно шагнула вперед, на край берега, и подтолкнула ногой под зад летевшего мимо меня капитана. Тот с воплями кубарем скатился с обрыва вниз. Мой муж, видя, что страсти накаляются, стал кричать:
– Чудаки, рыбу не упустите! Первое слово в его предложении начиналось на букву «М».
– Пока она в моих руках, не упущу! – кричала я мужу, стараясь перекричать плачущего ребенка и громко матерившегося капитана. Он забрался-таки наверх и со звериным рыком бросился на меня. Силы были неравны: мне приходилось водить в воде здоровенного сазана, а на берегу отбиваться от нетрезвого знакомого. Наконец ему удалось вырвать удилище из моих рук. Он что есть силы рванул на себя, леска не выдержала и оборвалась, а сазан благополучно развернулся, махнул хвостом и уплыл. Тут как раз прибежал мой муж. Видя, что мы упустили сазана, он тихо сказал:
– Подсачек вон, под деревом лежит.
Я села под дерево, обняла подсачек и заревела во весь голос, перекричав даже своего сына. Один раз в жизни мне попалась крупная рыба, но вытащить я ее не смогла. Обидно.
Башмачки
Посвящаю моей внученьке Виктории
В одном большом доме жили два братца, два башмачка. Одного звали Левый, а другого – Правый. Часто носы у них торчали в разные стороны, потому что их постоянно путали и надевали не на ту ногу. Утром они вставали очень рано, и черные мужские туфли, а иногда дамские босоножки тащили их в детский сад. Башмачки упирались, не хотели идти и цеплялись носами друг за друга, но их переобували и заставляли шагать быстрее. Им было очень нелегко угнаться за большими туфлями. Они семенили за ними и быстро уставали, но на это никто не обращал внимания. Все только хотели, чтобы Башмачки бежали быстрее.
Целый день в детском саду они бегали и танцевали, а вечером за ними шаркающей походкой приходили старые сандалии. Башмачки знали, что сейчас они не будут бежать домой сломя голову, а полетят по воздуху, потому что их понесут на руках. Больше всех на свете любили они эти стоптанные сандалии, так как те были очень добрые, никогда их не шлепали, а на ночь всегда рассказывали интересные сказки.
Ночью вся семейная обувь собиралась в прихожей. Тут были и ботинки, и туфли, и босоножки, а в углу стояли здоровенные зеленые резиновые сапоги. Когда в квартире все засыпали, они начинали рассказывать друг другу истории, которые с ними приключились за день. Первыми всегда начинали свой рассказ домашние тапочки. Они никогда не выходили на улицу, всегда сидели дома, но почему-то все про всех знали.
– Кхе-кхе, – прокашлялись тапочки, начиная свой рассказ, – сегодня нам на левый нос пролили постное масло, а потом на правый уронили яйцо. Наши задники опять стоптали и так шаркали нами по полу, что из глаз сыпались искры. Вот почему мы так быстро снашиваемся.
– А зато мы целый день прыгали и скакали, – засмеялись маленькие Башмачки, – утром шел дождь, и нас три раза окунули в лужу и два раза выпачкали в грязи.
– Об этом можно было и не говорить, – прервали рассказ Башмачков комнатные тапки, – это и так видно, и, вообще, старших перебивать нельзя.
– А мы, – начали свой рассказ черные мужские туфли, – целый день просидели в кресле, правда, несколько раз кое-куда сбегали.
– Ой-ой-ой, – проворчали комнатные тапочки, – знаем мы это, кое-куда, покурить вы бегали, до сих пор табачищем воняет.
Черные туфли опустили глаза:
– Ну, эти все узнают, ничегошеньки не скроешь!»
– А нам так сегодня досталось, так досталось, – затараторили дамские лодочки – мы ведь на работе сегодня не были, все по магазинам, по салонам, вверх-вниз, вверх-вниз по ступенькам. Если такой марафон будет каждый день, нас надолго не хватит.
