Между аппаратами Юза бесшумно шагает взад и вперед Долов. Как только Голованов показался в дверях, он, круто повернув налево, зашагал ему навстречу. Похоже было, что он плывет и его широкие синие галифе-плавники тихо колеблются.
— Челябинск вызван. Здесь, у этого, — подвел он к одному из аппаратов Голованова и нагнулся к телеграфисту.
Телеграфист прижал тонкими пальцами клавиши. Белая лента заторопилась, и на ней появились слова:
здесь ли уполчехслов богдан павлу??? начальник гарнизона города екатеринбурга долов.
Вместо ответа на ленту посыпались буквы:
хххфффхххсссффф,
а потом аппарат спокойно начал печатать:
…у аппарата я богдан павлу — уполномоченный чехословацкого корпуса, кто у аппарата???
…у аппарата я, голованов, полномочный комиссар уральского областного совета…
…немедленно приостановите движение красноармейских и красногвардейских частей Челябинску, освободите сибирскую магистраль от германских вооруженных сил, препятствующих нашему движению на родину, противном случае будем силой пробивать себе дорогу на екатеринбург. богдан павлу???.. ???.. ??
…гарантируем свободное продвижение чешских эшелонов на владивосток. во всей советской россии и на протяжении всей сибирской магистрали нет ни одного немецкого солдата, чтобы следовать на родину, совсем не требуется занимать вооруженной силой беззащитные города и расстреливать рабочих, как это сделано вами в сызрани, самаре, уфе, челябинске и омске. голованов???.. ???.. ???
…ваши сообщения неверны, мы только вынуждены защищаться от возможного нападения германских сил и спешим на родину, требуем освобождения сибирской магистрали немедленно, богдан павлу???…
…ехать во владивосток из челябинска ближе не через екатеринбург. вы сами разоблачаете свои контрреволюционные планы???… ???
…это последнее ваше слово???… ???… ???
..да…
…таком случае прощайте… …
…прощайте…
Аппарат замолк.
Голованов молча свертывал в катушку оборванную ленту.
— Когда уходит первый красногвардейский эшелон под Челябинск? — спросил он Долова.
— Сегодня в час ночи, — почтительно выпрямился Долов.
— Пошлите вместе с нами этих… железнодорожников. Пусть лучше с чехами повоюют, — усмехнулся Голованов.
Долов звякнул шпорами и отступил на два шага назад.
— Едем, — повернулся к Реброву Голованов.
— Постой, Егорыч, — отозвался Нечаев, склонившийся у одного из аппаратов.
— Шифровка из Москвы!
Телефонист быстро наклеил на синий бланк кусочки ленты и подал его Голованову. На бланке стояли ряды цифр:
ТЕЛЕГРАММА Москва
21782 57812 11443 18081 22451 34578
30052 44789 99054 17972 19290 00745
00852 76667 21875 51617 09876 00013
10023 33444 78801 09123 90713 55044
32137 01094 00123 10999 13133 03333
22222 18880 04321 07477 88001 87000
— Расшифруй в комиссариате, — протянул Голованов обратно телеграмму Нечаеву, — а я заеду туда позднее. Пойдем, Ребров.
Они вышли. Шофер, покрутив ручку, вскочил за руль, нажал ногой на педали. Машина ринулась от телеграфа.
— Ну, вот видишь сам, как обстоят дела. Мы вызвали тебя вот для чего…
В Челябинск пошлете?
— Нет. В Академию или охранять Николу…
— Какого Николу?
— Романова.
— Вместе с ним сидеть под замком? — нахмурившись, спросил Ребров.
— Да, это невесело. Согласен. Но в городе тревожно. Появились неизвестно откуда приехавшие иностранцы. Один ходатайствует за арестованную сербскую королевну, другой — за князя Львова, третий — за великого князя. А на самом деле, конечно, приглядывают за царями…
— Чего смотришь? Пугнул бы, — перебил Ребров.
— Конфликт с державами из-за царя? Он этого не стоит, — ответил Голованов. — Сюда же, — продолжал он, — перебросили Академию, и съезжаются сотни офицеров царской армии. Документов мы тут кучу перехватили. Выходит, что готовится заговор, похищение семьи Романовых. Тут нужен человек покрепче.
— Почетная задача, что и говорить, — проворчал Ребров. — Ты своди меня хоть в особняк и покажи сперва.
— Туда и едем, — ответил Голованов. — И чего с ним Москва возится, не понимаю, — недовольно сказал он.
Дом инженера Ипатьева стоял на Вознесенской площади, открывая собой небольшую улочку, круто спускающуюся к Исетскому пруду. На площади он терялся и был незаметен. Полутораэтажный особняк был обнесен свежим тесом, который не давал возможности с улицы видеть, что происходит внутри, а из особняка — что делается на улице.
Часовые были расставлены на улице и внутри, за забором. Они просмотрели пропуска. Вызвали коменданта.
Комендант вышел в рабочей блузе, с топором в руках.
— Ты что это? — спросил изумленно Голованов.
— Тополя укорачиваю. Разрослись перед самыми окнами, — ответил комендант, махнув топором на срубленные ветви.
Ребров и Голованов прошли через маленькую калитку, потом через парадную дверь и очутились в прихожей особняка. Сразу налево от лесенки парадного хода помещалась комендантская. В ней каждый день дежурили один из членов областного исполкома и комендант.
За комендантской белела вторая дверь. Около нее еще от инженера Ипатьева осталось стоять огромное медвежье чучело с раскрытой пастью. Чучело вдруг шевельнулось, и из дверей вышел волосатый широкий человек в просторной одежде и прошел к выходу.
— Поп.
— Зачем он здесь? — спросил Ребров коменданта.
— По праздникам обедню служит.
Голованов провел Реброва через несколько комнат, и они вошли в столовую. Вокруг обеденного стола сидело пять женщин. Это были Романовы. Они, очевидно, только что пообедали и еще не успели ничем заняться. На столе стоял остывший самовар, возле — пустые чашки. Две молодые женщины расставляли шахматы. Одна вязала. Пожилой, заросший бородой и баками, довольно толстый мужчина разгуливал взад и вперед по комнате, насвистывая марш «Преображенец». Красное, немного одутловатое лицо его, с темными мешками под глазами, было в морщинах. Гладкие, зачесанные волосы местами выцвели. В зубах торчала прямая тонкая трубка, поблескивавшая золотым кольцом по середине мундштука. В ней дымилась тонкая папироска. Серый летний штатский костюм сидел на бывшем царе непривычно, мешковато, как новый. Увидев в дверях комнаты коменданта и Голованова, царь остановился и как-то очень уж зачастил:
— Здравствуйте. Пожалуйста. Войдите.
Жидкие, бесцветные глаза его забегали по углам комнаты с одного предмета на другой.
— Представьте, — вдруг заговорил царь, обращаясь к коменданту и Голованову, и вытащил из кармана газету: — Здесь пишут, что не ладится с железными дорогами. Я думаю, что у нас в России все-таки можно наладить транспорт.
