4. Первого они родили сына Стефана, который шести месяцев помер. Второго родили меня, и я, с юности оставивши мир, сколько могу, служу Богу и ближним[5], а третий остался жить в мире и 35‑ти лет помер[6]; я о младенчестве ничего не могу сказать, но только стал понимать кое-что и даже уже помню: все называли[7] меня попом и никак меня не звали кроме этого имени, потому что я никакими детскими играми и шалостями, обычными детям, не занимался, но все игры мои были и забавы – или Богу молиться, или пещеры копать, или церкви делать и что-нибудь божественное петь, или между стариками сидеть и слушать их разные исторические разговоры и повести; а когда родитель читал, а я сидел и слушал, и расспрашивал, и даже иногда до раздражения родителей своими расспросами и любопытствами; еще у меня были две бабушки, одна прабабушка 115‑ти лет и имела память необыкновенную, и любила мне рассказывать разные повести, потому что я любил их слушать, и когда она у нас бывала, тогда я никуда не пойду, целые сутки просижу подле нее и все принуждаю что-нибудь рассказать: повести, хотя и простые, но все душеполезные, все направлены ко спасению души и к любви Богу и к пустынной жизни; но и семейство наше было как Духовная академия и училище благочестия, ибо ничего больше никогда не услышишь – или читают книги, или кто что-нибудь душеполезное рассказывает, или поют духовные песни, ибо в дому нашем никогда не держали никакого хмельного пития и даже не ели хлеба, который печен на хмельных дрожжах; хотя по состоянию имели три самовара, но и то держали для гостей; а из семейства пил чай только один родитель – ему это по торговле было необходимо; но и я покуда был в объятиях родительницы, до десяти лет чаю не пил и даже не хотел никогда и пить; но после мир заставил пить.
5. Еще я имел необыкновенную страсть проповедовать величие и славу Божию, ибо только что-нибудь услышу новое, или какое чудо или житие в Четьих Минеях, то утром отправляюсь по всем сродникам и знаемым это рассказывать; ибо память у меня была острая, и поэтому прозвали уже меня попом-проповедником и часто на улицах меня останавливали, ибо знали: когда я иду, то что-нибудь несу новое, и расспрашивали; и где только я остановлюсь, уже около меня толпа народу!
6. Но хотя юное мое сердце и отвлечено было от Православной Церкви, но внутреннее желание моего сердца любило ее, ибо никогда я мимо нее не проходил, чтобы не зашел и не положил в ней трех поклонов, хотя родители и запрещали ходить в нее, но я на это не смотрел; хотя за это иногда принимал брань, а иногда и побои, но я как увижу церковь, то сердце мое и закипит, а наипаче, ежели монастырь.
7. До шести лет не учили меня грамоте, хотя я и просился и плакал; и на шестом году родитель купил азбуку и принес с базара, и я принял как неоцененный дар и ходил с ней по всем родным, ее показывал. Потом сам родитель начал меня учить и, доучивши до половины псалма «Помилуй мя, Боже», по том отправился по своим торговым делам на все лето, а мне приказал ежедневно читать зады, а матери приказал заставлять меня; и я, читавши зады несколько раз, изучил на память, и они мне наскучили; и я пошел вперед сам и в скором времени выучил азбуку; но мать ежедневно заставляет читать зады, то я сам взявши псалтирь и начал учить прежде по складам, а потом просто, и вытвердил три первые кафизмы. Потом приехал отец и спросил мать мою, что читал ли Петя зады. Она сказала, что то ежедневно читал; потом спрашивает меня, что, Петя, не забыл ты задов? Ну-ка, прочитай их. Я ему ответил: «Что мне читать зады, я уже и всю азбуку на память знаю, а я вот буду читать эту книгу, ту побольше» (показал ему на псалтирь). Он мне прежде не верил, потом велел читать; я же как начал читать, он, удивившись, сказал: «Ты уже читаешь лучше меня», – потом разогнул, где я еще не учил; но я и там начал читать, хотя и не так скоро. Потом он взял книгу Иоанна Златоуста и, разогнувши, велел мне читать, я начал и это читать; он же, удивившись и возрадовавшись, сказал: «Довольно для нас, нам не в попы, я хотел было отдать учителю, а теперь нечего и деньги тратить, теперь только надобно немного поучиться писать»; и потом купил прописную азбуку и показал мне, и так же, хотя как-нибудь, стал писать; вот и кончил я курс наук, вот и все мои учители.
8. Когда я начал читать книги, то возымел неограниченное стремление и любовь к чтению, которая еще и доныне при мне; уже до десяти лет моего возраста я прочитал все Четьи Минеи, Прологи, Ефрема Сирина, аввы Дорофея, священноинока Дорофея, Златоуста, Маргарит, беседы: Василия Великого и Кирилову, и о вере, и прочих множество, потом нетерпимо мне захотелось увидеть Библию – Ветхий и Новый Завет, Евангелие и Апостол, но как Библии старообрядческой печати нет, то они об ней и мало понятия имеют, даже почти и не читают, потому что там напечатано «Иисус» и счет листам вверху – это для раскольников великие ереси, – и начали меня уговаривать, чтобы не только я их не читал, но даже удерживали, чтобы я и не видал Библии; а меня все еще больше завлекало в любопытство: что такое за Библия. Они мне говорили, что эта книга глубокая и вся в притчах и по ней можно уклониться в жидовство или сойти с ума, что и много от этого пострадали, но я ни на какие их доказательства и препятствия не посмотрел, и, узнавши у кого есть Библия, выпросил почитать и принес домой. Родители, увидевши такую великую книг у, испугались и заплакали, что я ей зачитаюсь: когда большие, в полном уме зачитываются, а я еще был по десятому году.
9. Но я, взявши у них благословение, начал читать, и читать со вниманием, и с Божией помощию начал я различать в ней: что писано исторически, что нравоучительно, что до закона касательно, что пророчественно; и я в ней увидел все Божие домостроительство – чудеса Его и премудрость, благость, человеколюбие Его и правосудие; и прочитал я ее несколько раз, и всю ее мог почти наизусть рассказывать, разбирать и толковать – и все люди говорили, что я зачитаюсь и с ума сойду; но я, напротив, научился в ней премудрости.
Когда же добрался до Нового Завета, до благодати, то еще более меня повлекло к исследованию. Также я начал его читать – Святое Евангелие; по большей части в нем словеса самого Господа нашего Иисуса Христа, Богочеловека, и начал Его разбирать слова по статьям и по зачалам, ибо все Его словеса показались мне наполненными неизреченною Божественною премудростию и все имеющими одну цель, для спасения человеческого, для чего Он по благости своей прикрыл Свое божество плотию человеческою и пожил на земли со человеки, – дабы спасти род человеческий; и увидел, что ни одного слова он не сказал просто и случайно, но все они имели какую-либо цель для спасения нашего; в одном месте Он говорил от истории древней и приводил примеры, в другом Он открывал и объяснял пророчество, а в ином Он обличал непокорных иудеев; в одном Он дает духовно-нравственные поучения, а в другом творит Он чудеса и тем открывает Свое Божество и Божественную силу Свою; одни добродетели велит исполнять повелительно, а на другие только дает совет; в одном обличает богатых, а в другом ублажает нищету; в одном пророчественно предсказывает, а в другом преподает новоблагодатный закон и устрояет новоблагодатную Свою Церковь, и основывает ее на непоколебимом основании, на твердом камени, и что будет стоять на земле новоблагодатная Церковь до скончания века, и врата адова одолеть ее не могут, и Сам обещался с нею быть до скончания века, и установил в ней таинства, которыми должны руководствоваться ее чада, и что кроме этих таинств спастися никто не может! И поставил в Церкви своей освященный чин, для совершения святых церковных таинств, и освятил на сие своих учеников-апостолов, и исполнил их Духа Святого, и препоручил им ключи от Царствия Небеснаго; дал им великое преимущество в лице Себя, слушаяй вас, мене слушает, а отметаяйся вас, Мене отметается, отметаяйся же Мене, отметается и пославшего Мя; и обещался с ними быть до скончания века.
10. И еще я, убедившись в истинности слов Евангельских, как слов самого Господа нашего Иисуса Христа, Который сказал о словесах Своих тако, что небо и земля мимо идут, но словеса Мои не мимо идут – сиречь, как бы сказал, что каждое мое слово закон непреложный, ибо как сказал: «Да будет свет» – и бысть, и проч. И еще сказал, что и на Страшном суде Аз судить никого не буду. Но Евангельское слово Мое то осудит каждого, которые его не исполнили на деле или не послушали! И вот все эти евангельские слова пали на мое юное сердце, как на добрую землю, и остались они навсегда на моем сердце и до сего времени.
11. Ибо ясно я увидел, что кроме Христовой Святой Соборной Церкви и ее таинств, спастися невозможно, и что истинная Святая Христова Церковь должна быть та, в которой вполне совершаются и употребляются седмь святых церковных таинств, совершаемых полным священным чином, полученным чрез рукоположение от Самого Спасителя, Господа Иисуса Христа, и преподаваемым друг другу; и вот с самых юных лет был я великим ревнителем и защитником Святой Христовой Церкви и ее таинств и священного чина в трех степенях, т. е. епископа, священника и диакона. С самых юных лет начал я разрушать и искоренять все разные секты раскольнические, толки и раздоры, не имеющих Церкви и священства, и церковных таинств, во-первых, соединил воедино все свое семейство, которое было все разбито диаволом на разные секты; хотя и не к самой Истинной Христовой Церкви, но все по крайней мере ко священству и к Церкви; сам хотя и ревновал по Истинной Христовой Церкви, но в ней еще не находился, хотя и близко нее был; только бы один шаг – и в Церкви; но все оставался в заблуждении, хотя и в Церкви, но в безглавой, не имеющей главы одушевленного Христова образа епископа, чрез которого истекает источник благодати Святого Духа, без которого т. е., без епископа, не может быть ни Церковь, ни священник, ни диакон, ни святое миро; и ни единое таинство без его благословения совершиться не может, ниже может быть христианин.
