– Вот чего я не пойму, так не пойму, – сказала мать, – ну, что ты из себя воображаешь?
Что на это ответить? Она не знала. На улице стояло несколько пони, почти ослепших от работы в шахте, – они дожидались мальчика, который поведет их пастись на пустошь.
– Видишь ли, – сказала она матери. – На свете есть лошади, которые работают в шахте, и есть скакуны. Так вот я хочу стать скаковой лошадью.
Один из Хоуповых детишек играл на улице, пытаясь вылепить бабу из снега, пока он не почернел. Мэгги окликнула мальчика и дала ему полпенни, чтобы он сбегал к мистеру Джаппу и попросил его подъехать за ней на фургоне.
– Никак ты не возьмешь в толк, что какая ты есть, такая уж и есть, – сказала ей мать. – Половина у тебя от Драмов, половина от Хоупов. И чего я никак не пойму, зачем это скакуну портить свою родословную с тобой.
Неглупая у нее мать. Толстая и неряшливая, но неглупая.
– Любая женщина может заарканить любого мужчину, – сказала Мэгги, – если только с умом за это взяться. Посмотри на себя.
– Не забудь, что твой дед был рабом и носил железный ошейник. Правда, никто и не даст тебе про это забыть, можешь не сомневаться.
Мать с улыбкой смотрела на нее. Мэгги улыбнулась.
– Да, такая у нас с тобой кровь. Но кровь моего мужа не будет такой. И кровь моих детей тоже такой не будет.
Мэгги укладывала последние вещи в саквояж. Она терпеть не могла этот саквояж – его шершавую поверхность, его вид, его запах. От него пахло угольной пылью и шахтой. Это было единственное слабое звено в ее снаряжении. Если бы она могла распроститься и с ним, тогда она бы полностью все отрезала – все связи с поселком, но ей не хватило для этого фунта, и вот теперь кусочек Питманго будет всегда с ней, куда бы она ни поехала. Она слышала, как мистер Джапп понукал лошадь, подгоняя ее вверх по скользкому склону из Нижнего Питманго. Пора было двигаться в путь.
– А что же со школой-то будет? – спросила ее мать. – Кто будет учить детей?
– Не знаю.
– Значит, ты просто взяла и оставила маленьких детишек без учителя? И слова никому не сказала? И это называется учительница, которая всю душу вкладывает в свое дело!
– Послушай, мама, за два года я дала этим детям больше знаний, чем они получили за пять лет до меня. Они уже выучили все, что могли.
– И наседала же ты, наверно, на них – как всегда и во всем!
– А разве я не обязана была это делать? Все-таки выучились-то они у мисс Драм.
– Не удивительно, что они не любили тебя.
– Ну что ж, я тоже их не любила. Я учила их только, чтобы добиться, чего хочу, и добилась.
Вещи были уже уложены, и она отнесла саквояж к двери.
– Завтрак я тебе оставила, – сказала Мэгги. – И оставила хорошего сыра: он как раз тебе по зубам.
– Ох, вот это славно.
– Прости, что у нас с тобой так получилось и мы поцапались. Счастья мне все-таки, может, пожелаешь?
– Угу, – сказала мать, – пожелаю.
Но при этом ни мать, ни дочь и шагу не сделали друг другу.
– Где ты собираешься добывать себе этого распрекрасного мужа?
– Где-нибудь на севере, где-нибудь в горах – там, где юдей на колени не ставили.
– Ох, и ерунду же ты говоришь, Мэгги. Все шотландцы на коленях стояли. Спроси твоего папаню. Такая уж у нашей страны судьбина, – сказала мать, но Мэгги лишь покачала головой.
– Нет, неправда. Шотландия, может, и потерпела поражение, но чтобы все шотландцы – нет.
На улице послышался скрип колесных тормозов и звяканье металла – мистер Джапп был у дверей.
– Что ж, прощай, мать. – Но обе так и не сдвинулись с места. – Когда в следующий раз встретимся, я уже буду миссис Так-бишь или Этак-бишь. Миссис Так-бишь с Нагорья.
– Надеюсь, разговаривать-то ты с нами будешь.
– Разговаривать? Я жить с вами буду.
Мистер Джапп не стал утруждать себя и стучаться, а просто, как это принято в шахтерских поселках, распахнул дверь.
– Ну, кого везти в Каудекбит – хозяйку или барышню?
– Думаю, если посмотришь, сам догадаешься, – сказала Мэгги.
Он окинул ее взглядом с головы до ног.
– Да уж, прямо скажем, что так. – Он впервые увидел, что перед ним не девочка. Джапп указал на саквояж. – Это, что ли? – Поднял его, отнес в фургон и вернулся. – Я там рыбу везу, но эту сумку она не испортит. Поехали, что ли? Давай твою руку, Мэгги.
Она не дала руки.
– Я тебе не Мэгги, а мисс Драм.
– Чего-о?
– Мне сегодня шестнадцать лет исполнилось, я теперь совершеннолетняя.
– Чего-о?
– Я сама учу детей в школе и сама зарабатываю себе на жизнь, так что будь любезен называть меня мисс Драм.
– Угу. Раз ты так хочешь, так и будет.
– Да, я так хочу.
Они двинулись верхним путем, так как нижнюю дорогу залило паводком: из Нижнего поселка – через Спортивное поле и Верхний поселок и дальше, из Верхнего поселка – на Горную пустошь. На перевале Мэгги обернулась и посмотрела назад. Поселок казался отсюда маленьким и черным. Именно черным, точно клякса среди вереска и снега, зато там приличную деньгу заколачивают. Но Мэгги была счастлива, что расстается с ним.
И сама она и возница молчали. Она ведь обидела его. Как только они миновали перевал и стали спускаться с Горной пустоши, она увидела поезд, стоявший на станции в Кауденбите, – он тяжко пыхтел в утреннем морозном воздухе.
– Ну вот, теперь, вашими стараниями, мистер Джапп, я опоздала на поезд.
– Ваша задница, мисс Драм, будет сидеть в вагоне этого поезда, когда он отойдет от Кауденбита. И если уж на то пошло, так из-за снега и объезда, на который мы ухлопали столько времени, придется вам раскошелиться на лишний шиллинг.
Она посмотрела на него так, как смотрела на учеников, когда они приходили в класс, не приготовив урока, и бормотали что-то маловразумительное у доски.
– Значит, если господу богу было угодно послать на землю снег, я должна за этс платить?
Обозлившись, Джапп так хлестнул лошадь, что она галопом неслась до самого Кауденбита. На станции любопытство взяло в нем верх над злостью, и он спросил, куда это она отправляется на абердинском поезде.
– Искать себе мужа.
Он кивнул, будто это было самое естественное дело для шестнадцатилетней девчонки из Питманго.
– Ага, понимаю. Что ж, могу одно сказать: мужа ты себе добудешь, это уж точно.
– А почему так уж точно?
– Ты же всегда добиваешься, чего хочешь, правда?
– Разве не все к этому стремятся?
Мистер Джапп старательно поворочал мозгами.
– Нет, – сказал он под конец, – многие понимают, что надо смириться.
– Вот потому-то, мистер Джапп, я и не похожа на многих.
Он поднес ей саквояж к поезду и поставил его в уголок – подальше, чтобы во время долгого путешествия на север никто не подумал, будто это ее вещь. Саквояж был единственным, что указывало на ее связь с Питманго.
2
Она понятия не имела, как должен выглядеть тот город, куда она ехала, – была уверена только, что сразу признает его, как увидит. Когда поезд подошел к Стратнейрну, она протерла запотевшее стекло и попросила кондуктора снять сверху ее саквояж.
– У вас на билете значится Инвернесс, мисс.
– Да, и все-таки, пожалуйста, снимите мой саквояж.
– Конечно, мисс, и счастливого вам отдыха. Городок этот просто прелесть.
Все получалось, все срабатывало: и костюм из мягкого твида, и маленький бархатный ток, чуть сдвинутый набок на ее высоко заколотых каштановых волосах, – типичная для Нагорья шляпка, заверил ее портной в Данфермлине, какие носят все и будут носить всегда, классическая традиционная шапочка какого-то клана из какой-то части Нагорья, какой именно, Мэгги так и не поняла. Ботинки у нее были новые, чистенькие: в Стратнейрне не было снега.
Со станции, находящейся вдали от берега, высоко над морем, виден весь Стратнейрн – самое длинное, как неустанно заверяют вас, поселение или город в Шотландии. Горы тут обрывисто вздымаются ввысь, и потому городок зажат на узкой полоске земли между горами и водами Мори-Фёрта; во всю длину Стратнейрна тянется одна-единственная улица, и все дома либо выходят на нее, либо обращены к ней задами.
– Куда вас доставить, мисс?
Носильщик подхватил ее саквояж и, не спрашивая, поставил на крышу экипажа, обслуживавшего отели.
– В «Нагорный домик», «Приют Фиддиха», «Эштонский ручей», «Королевский гольф», «Королевский флотский», в гостиницу «Гленриддл» или в «Дюны»?
Несмотря на перепачканный углем саквояж, возница принял ее за барышню, приехавшую на отдых.
– Видите ли, я приехала погостить к тетушке, которая живет… как называется ваша главная улица?
– Ловатт.
– Вот-вот – на Ловатт-стрит.
– У нас тут одна эта улица и есть. А как звать вашу тетушку?
– Видите ли, я не помню ее фамилии, так как тетушка вышла замуж, но я узнаю дом, когда его увижу.
Она протянула вознице шиллинг, и он, хоть и развозил пассажиров только по отелям, помог ей взобраться по ступенькам, что было для нее внове, ибо она никогда еще не ездила в таком экипаже, и они двинулись по серпантину вниз, в город.
