Квартира — это особая песня. Личная территория, законная гордость. Случайных людей здесь не бывало. За три года «одиночного плавания» у меня сформировались свои привычки, свой режим, свои, если можно так сказать, традиции.
Иногда мне казалось, что у квартиры своя жизнь, что она ставит мне условия и заставляет жить по-своему. Я не обращала на это особого внимания до одного случая. Именно с него, как говорится, все и началось. Как-то я, разбираясь в комнате, выкинула два мешка макулатуры. Стало, безусловно, чисто, просторно, но как-то пусто. На следующий день мне по случаю именин подарили цветы. Придя домой поздно, я взяла не свою любимую вазу, а ту, которая была ближе, — большую хрустальную, произведенную примерно в начале семидесятых годов. И странное дело, картина, до этого три года висевшая на стене, вдруг сорвалась и упала, задев вазу. Дальше — как в кино. Эффектно, красиво. Картина разбивает хрустальную вазу, брызги стекла и воды летят в разные стороны, а на их фоне — бордовые розы. Я не сразу поняла, что произошло. Через несколько секунд, словно строчки на мониторе, пробежала мысль: комната не приняла посторонний предмет.
Если мне предстояла встреча, не обещавшая ничего хорошего, квартира не пускала меня. Заедал совершенно новый замок, я не могла найти ключи… Гостей квартира тоже принимала или нет. Кто-то чувствовал себя комфортно, найдя «свой» уголок, а кому-то становилось неуютно через пару минут. Один мой приятель постоянно сшибал углы, хотя в аккуратности перемещения мог бы соревноваться с Ржавым.
Я сначала не могла понять всех этих странностей, а потом просто приняла как должное.
Историю приобретения этого жилья я вспоминаю не без содрогания. Нервного. Слишком много сил, энергии, времени было этому отдано. Но выбранная цель того стоила.
После смерти бабушки в Подмосковье осталась однокомнатная квартира. Когда пришла пора что-то с ней решать, стало ясно, что ездить далеко, обменять вряд ли получится. Сейчас если и едут в пригород, то в просторное благоустроенное жилье. А там были маленькая комната, летняя терраса и крошечная кухня. Не хоромы. У родителей — вполне приличная «трешка». Из тех, где нельзя кататься на велосипеде, но при желании и необходимости всегда можно соблюдать суверенитет. Я к тому времени уже давно работала. Мой режим плохо стыковался с родительским. Возникали стихийные разногласия и разборы полетов. Однажды на семейном совете было принято решение: квартиру разменять, бабушкину продать и с доплатой купить две «двушки». Сказано — сделано.
Пришлось вникать в юридические тонкости, бегать с оформлением бумаг, сидеть в длиннющих очередях… В общем, кто через это прошел, тот меня поймет. В итоге получили две квартиры на соседних станциях метро, доехать друг до друга можно было за полчаса, что в общем-то удобно. На уговоры друзей переехать хотя бы в однокомнатную, но в центр, я не поддалась. Да, удобно, все под рукой. Но во-первых, для меня остается большой загадкой: где люди в центре Москвы покупают продукты? Например, на Тверской я насчитала два (!) продовольственных магазина. Во-вторых, все гораздо дороже — и продукты, и коммунальные услуги. Да и к родителям дольше ехать. В общем, осталась в своих Нижних Кипятках, несмотря на подначки друзей, что время тут не московское, что это — конец географии, что пока доедешь — состаришься… Но люди, как говорится, везде живут.
Потом было еще одно испытание — Большой Ремонт. Как вспомнишь — так вздрогнешь. Иногда мне казалось, что он не кончится никогда. Но добрая Рита успокоила:
— Еще на кольце царя Соломона было написано: «Все проходит». И твой ремонт когда-нибудь закончится.
Потом надо было покупать мебель, бытовую технику и разную необходимую мелочевку. Все это время я жила на два дома, не уставая хвалить себя за то, что не переехала в центр. Два часа на дорогу туда и обратно каждый вечер после работы в течение полугода я бы не вынесла. А ведь, помимо этого, приходилось мотаться по городу — будь уверен. Кроме того, я спешила завершить все ремонтно-отделочные работы ко дню рождения.
Дома я получила прозвище Прораб, поскольку выбирала строительный материал, занавески, декоративные элементы я сама. Это и понятно — жилье мое и жить в нем мне. Так что к основным, давно выверенным маршрутам, прибавилось еще несколько — строительные рынки, мебельные и хозяйственные магазины.
Но когда все закончилось, сразу стало… нечем заняться. Обычно день был загружен до предела и не умещался в двадцать четыре часа. Зато теперь имеется своя квартира, плод долгих мытарств и нечеловеческих усилий. Можно гордиться, что тоже немаловажно, потому что когда есть за что себя уважать, идешь по жизни более уверенно.
Зато потом, когда делали ремонт у родителей, уже не было таких проблем. Я знала, куда и зачем ехать, где какие материалы продаются и почем. Но и этот ремонт закончился, и я вернулась в свою квартиру, по которой успела соскучиться. Она приняла беглянку и, как ни странно, не выразила недовольства: краны работали, лампочки горели, сквозняков не наблюдалось. Началась спокойная жизнь.
— Люди! Запара! Свободная машина есть? — С этими словами я ворвалась в редакцию.
— Ты бы поздоровалась, что ли.
— Да, всем привет! Извини, Дим, но просто труба-барабан, вешалка. Буду весь день мучить машину своими текстами.
— У тебя иначе-то бывает? Ну когда ты научишься писать и сдавать в срок?
— Ой, не наступай мне на любимую мозоль. Наверное, мне этого не дано. Ладно, хватит болтологии. Да перестань ты скрипеть мозгами, старая железяка!
— Ты выражения-то выбирай.
— Это я компьютеру.
После трех часов работы меня «укусила мышь» — правую руку я не чувствовала вообще. И появилось ощущение, что боковое зрение пропало. Совсем.
— Болять мои крылья! Ребята, сваяйте инвалиду кофе. Ну пожалуйста!
— У тебя от него скоро глаза будут карего цвета.
— Красного лучше, что ли? Ну, Макс, сделай доброе дело.
— Молотого нет. «Чибо» сойдет?
— Ладно, давай. «Попадешь к вам в дом…»
— Ну, ты обуржуинилась!
— Все, умолкаю.
Пока мы с ребятами пили кофе и делились произошедшими событиями, вошла главный редактор.
— Все чаи гоняете? До сдачи номера осталось…
— Четыре часа!
— А две полосы «висят». Между прочим, по твоей милости. — Еще немного, и она просверлила бы меня взглядом насквозь.
— Осталась всего полоса. Все будет о’кей.
— Кстати. Вот телефон. Позвони, проверь информацию. На второй полосе дырка. Надергай строк пятнадцать — двадцать. Ну, что мне тебя учить? Ты же профессионал.
Алина, дав ценные указания, ушла.
