– Прекратите! – Скрытое раздражение самодержца, наконец, вышло наружу. – Вы обо мне говорите как о неживом. Понимаю, что я для вас лишь часть истории. Вот и наслаждайтесь тем, что общаетесь с этой самой историей.
Александр Алфеевич попытался смягчить тон:
– Все, что с нами происходит (и произойдет), уже прожито кем-то, описано в книгах и хрониках. А мы… мы, пусть даже зная об этом, все так же ломимся вперед, словно ступая по чужим следам, где легко, где упрямо, повторяя уже совершенные ошибки.
– Или делая новые, еще более фатальные, – невесело дополнил самодержец. И после паузы: – Вы не задумывались о том, что ваше появление в этом времени – всего «Ямала», со всеми технологиями, планами переустройства России, прогрессорством, – Николай выделил это слово, указав кивком на выложенную гладковскую папку с очередным отчетом, – приведет к еще худшим последствиям?
– Я и предлагал проводить коррекцию осторожно, с компенсациями, чтобы не раздражать Его, – и Гладков вскинул глаза, указывая вверх, явно намекая на Бога.
Император с прищуром уставился, буквально впился взглядом в собеседника.
Гладков, немного напрягшись, понял, что этот глубоко верующий человек придирчиво пытается разглядеть хотя бы намек на кощунство… а потому согнал с лица все эмоции – полная серьезность.
Сверление глазами продолжалось недолго. Наконец Романов выдохся, словно сдулся – взгляд поник, плечи опустились:
– Судьбу не изменить, – венценосная рука, маскируя минутную слабость, вяло отыскала наполненную рюмку.
Александр Алфеевич незамедлительно поддержал монарха, опрокинув в рот свою порцию алкоголя, а перед глазами встал юродивый:
«Твою мать! И чего ж так люди ведутся на всех этих шарлатанов-кашпировских? Что этот очередной “козельский дурачок” напророчил, что царь буквально в лужу уселся – не пошевелить?»
– Компенсации, коррекции, – тянуче передразнил государь, – все мы рабы божьи, жалкие игрушки в руках Господних. Но я знаю – вы атеист, потому скажу на вашем языке: само мироздание противится и берет свое. Вот, взгляните.
Гладков принял лист бумаги, судя по заглавию – докладная жандармского управления. Бегло прочитал, уже давно не спотыкаясь на ятях. Суть – убит Плеве, и что поразительно, тем же исполнителем-эсером, который по логике должен был находиться или в тюрьме или в ссылке.
– От судьбы не уйдешь! – Фатализм из самодержца так и пер.
– Тем не менее месяца три у нее выторговали, разве нет? В той истории господина Плеве, по-моему, убили в июне. Или июле… точно не вспомню.
– А если мы, вмешавшись в Божий промысел, в гордыне своей человеческой сотворили нечто неугодное… и за эту отсрочку последует наказание? Еще суровей? Когда вы объявились… из своего будущего века, я узрел в этом ниспослание нам надежды Господней в годину трудных испытаний. Но теперь мне открыли глаза…
(Гладков проклял всех пророков вместе взятых).
– …святой старец, провидец! – гнул между тем Николай. – Он говорил о еще больших бедах, кои ожидают Россию…
Воспользовавшись паузой, Гладков попробовал сбить этот пораженческий настрой монарха:
– Про то, что Россию постигнут бедствия (сиречь войны), можно писать с периодичностью в 10–15 лет, и не промажешь!
– Отец мне завещал крепить самодержавие. Буду следовать сему! Все будет идти, как предначертано. Соизмеряя, что ваше вмешательство уже сломало тот порядок, коий был положен Господом. Но я не желаю, чтобы эти изменения приобрели лавинообразный и неуправляемый характер. Вы меня понимаете?
– То есть… – на мгновенье Александр Алфеевич потерял дар речи, – все программы сворачиваем? Столь катастрофично?
Романов устало взглянул на собеседника, подрагивая губами, видимо желая что-то сказать, но осекся. Потом все же вымолвил:
– На кону жизни. Многие жизни. И пока не будет обеспечена безопасность, не следует предпринимать необдуманных решений.
* * *
В Царском проторчал до позднего вечера.
Несмотря на то, что Романов что-то там для себя окончательно решил, Гладков располагал да и просто обязан был все терпеливо выслушать. И уж затем обоснованная аргументация «попаданца» вылилась в попытки убедить и доказать, в спонтанные споры, прерываемые обедами-перемириями.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Маститые историки утверждали, что Николай II не любил, когда ему навязывали чужое мнение, но ведь известно, что «слушающий человек» всегда прислушивается.
Так что никакой катастрофы пока не было, кое-чего «выторговать» удалось… пусть и «осетра основательно урезали».
Больше всего Гладков боялся, что будут похерены все северные проекты. Так как именно там собирались строить субмарины. Там же планировалась закрытая научно-производственная зона, военно-морская база, верфь и, в конце концов, парковка «Ямала». Туда собирались тянуть «железку». Там же, на Коле имелись алюминиевые руды, необходимые для производства «крылатого металла».
И царь, словно желая удалить все, что связано с пришельцами, подальше от центра империи и столицы, в этом плане не особо кочевряжился.
Денег на разработки тех же высокотехнологичных двигателей внутреннего сгорания, которые можно уже будет ставить на авто- и бронетехнику, на самолеты (особенно на самолеты), выделить обещал.
Но размах был уже не тот.
А ведь в средствах нуждались в том числе разработки в сфере радиоэлектроники, в химической промышленности и… там по пунктам воз и тележка.
Тем не менее жучара-монарх не отказался вложиться на правах дольщика в коммерческие проекты по бытовухе (включая косметику и всякую канцелярскую чушь) – то, что собирались по большей части гнать на экспорт.
А по поводу всего остального?
Что там царь всея Руси сказанул? – «…все будет идти, как предначертано».
Но Гладков нисколько не сомневался – необходимый толчок уже дан! Фундамент, как говорится, подстелен.
Что? – те новации, что двинули в металлургию, царь прикажет зарубить?
Да сами заводчане не поймут.
И Тринклер завелся, что тот дизелек[2]. Черта с два его с пути теперь свернешь.
Будут в России свои трактора! Примитив пока, но на это время и технический уровень самое – то! Тем более что в реальной истории, в шестнадцатом году, власти империи и без того дали команду на их производство. Подумаешь, пойдет дело чуть раньше!
А к Великой войне прочность, легирование и другие наработки со сталью, при данном заделе, выведут на нужный уровень, и пойдет техника уже на нормальном гусеничном ходу. Глядишь, и удивим немчиков танковыми клиньями.
Еще бы озаботиться закладкой заводов по производству боеприпасов, чтобы потом в «снарядный голод» втридорога не закупать за границей.
А еще, а еще… и таких «а еще» была все та же целая «тележка» и вот такая столечка!
* * *
Потом прибыл Федор Карлович Авелан, и переключились на морскую тему. Тут адмирал по-своему подыграл настырному «пришельцу».
«А что? – рассуждал Александр Алфеевич. – Освоение и производство турбин, нефтяных котлов – надо? Надо.
Понятно, что будут колоссальные трудности, и пусть первые образцы можно уже приглядывать за рубежом, хотя они там (их инженеры) тоже идут, по сути, методом тыка. Но благодаря электронной библио теке имеются уже готовые, без конструктивных ошибок компоновки и схемы. А на кое-что стоит и вовсе привилегии взять.
Заказать отдельные, самые трудоемкие узлы на немецких или английских заводах. Для конспирации и по уму вообще бы у разных фирм, но как уж получится… и лепить все уже на месте.
Начинать пока с малого, апробируя новации на типа «Новиках», которые наверняка уже будут «Супер-Новиками»[3].
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
А эксклюзивный метод расчета форсунок котлов поставит Россию впереди всех европейцев… это как минимум экономия топлива и прибавка скорости судна.
Электросварка уже запатентована. На «западе», если и попытаются что-то слямзить в обход патента, лет десять провозятся, прежде чем выйдут на оптимальные параметры.
