Не успела. Черт. Дверь врезается во что-то упругое и отпружинивает назад. Придется включить Стервеллу, чтобы дать ему отпор.
— Как ты это сделала? — Захлопывает за собой дверь, закрывая на замок нас.
— Что именно?
— Ты знаешь, — кивает на меня и наступает.
— Выйди из комнаты, тебе нельзя тут находиться.
— Тебе тоже много чего нельзя, но ты лезешь. — Ух, как прёт за свою правду. Прям, страшно становится, не знаю только, за что.
— Ксения Олеговна, а не ты. — Поправляю парня, чтобы позлить ещё больше.
— Ага, сейчас. Так как ты это провернула? Или целую ночь подбирала пароль?
— О чем ты говоришь, я не понимаю. — Разворачиваюсь и ищу глазами занятие, чтобы показать, что парень со своими детскими наездами, мне не интересен.
— Я про телефон. Ты залезла в него и все удалила.
— Я ничего не делала.
— Зачем тогда убегала? — С каждым вопросом шанс раскрыть меня все реалистичней.
— Чтобы лицо твое довольное не видеть.
— Я все равно знаю, что это ты. Снимок, сделанный камерой, при неправильном отпечатке сделан глубоко ночью. И не забудь теперь закрывать постоянно дверь, иначе в какой-то момент тебя может ждать неожиданный сюрприз в постели.
— Ты что ли?
— Нет, — подходит непозволительно близко и наклоняется. — Ужик или мышка. — От этих подробностей становится неуютно, но я все равно держусь и не подаю вида, что боюсь.
— Люблю мышек, ужи в принципе тоже безобидные. Так что приводи всех. Еще и ручной зоопарк открою. Могу тебя в долю взять.
— Теперь ко мне будешь обращаться тоже Алексей Валерьевич. Тогда у нас получится какой-то диалог.
— Я тут вожатая, ты обязан меня слушаться. Не хочешь, может собирать вещи и ехать домой настраивать там диалоги.
Он точно идиот, если думает, что я буду звать его по имени-отчеству. А почему бы мне просто не игнорировать его? Все эти детские шуточки когда-то закончатся.
Пока были на обеде, сразу определила, где он сидел, и просто не смотрела в ту сторону. Он мог снимать меня, ржать, шутить, показывать пальцем, но мне было все равно. Чтобы какой-то малолетка меня держал в ежовых рукавицах.
— Ты чего какая-то не своя сегодня? — Подсаживается ко мне Алиса с подносом еды.
— Да так, подход к ним найти пытаюсь. Но пока они только проверяют меня на прочность.
— Когда я ездила в лагерьв школе, мы тоже проверяли воспитателей на прочность. Это как краш-тест у машин. Ты делаешь ей адские условия и смотришь, как она отреагирует. Где выдержит, а где нет.
— И какие есть предложения?
— Относиться по-взрослому. Пусть шалят и балуются, а ты делай свою работу. Поверь, это не малыши. Они поймут, что ты настроена на сотрудничество.
— Я постараюсь.
После обеда за пару часов разучили небольшой танец к открытию смены. После праздничная дискотека. Мальчики пользовались популярностью у девочек. Я же скооперировалась с такими же вожатыми. И, хотя душа просилась в пляс, разум остужал порыв, направляя в русло педагогики.
7. Не было сигарет
Следующие несколько дней прошли в состоянии холодной войны. Антарктической, можно сказать. Мои обращения только по имени Алексей полностью игнорировал. Уступать этому обуревшему пингвину, я не собиралась. Поэтому с ним и его королевско-императорской свитой общалась моя мама.
Не выдержав моей кислой мины, маман-таки стала отпускать меня танцевать с другими вожатыми, но под предлогом, что я контролирую, что происходит в это время в отряде.
А я точно знаю, кого я хочу уличить в правомерных действиях. И как только объект наблюдения пропадает с радаров, оставляю танцпол и пробираюсь к нашему зданию.
Через пару минут обхожу корпус и слышу подозрительное шушуканье за зданием. Огибаю его и вижу в темноте что-то тлеющее на уровне головы человека.
— Кто тут? — громко спрашиваю и включаю фонарик на телефоне.
— Оо, Ксения Олеговна? — тлеющие искры тут же оказываются на земле и пара невинных глаз смотрит на меня.
— Да, что вы тут делаете, Алексей Валерьевич? Уж не коптите ли лёгкие смолами?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ничего, стою.
— С кем?
— Один.
— Не смешно, я слышала голоса.
— Я верю в чудеса, слышу все голоса, они смеются, а ты пой…
— Ты курил, да? — Перебиваю певца и освещаю вокруг фонариком. Мы одни. Все разбежались. А он, значит, самый смелый и весь удар взял на себя.
— Нет. Нюхать будите?
Будь кто-то другой, я бы не стала унижать себя, но тут дело принципа. Поставить на место того, кто определил себя центром отряда.
Подхожу ближе, едва касаясь свой одеждой. И наклоняюсь, чтобы втянуть запах. Сигаретный дым неприятно щекочет пазухи.
— Ты ведь знаешь, что нельзя курить?
— А ты знаешь, что нельзя лазить по чужим телефонам?
— Не имею привычки, — отступаю на шаг назад, чтобы увеличить расстояние между нами.
— А кто тогда удалил видео?
— Я не знаю, — дерзко вру. Надеюсь только, что в темноте не видно обычных симптомов вранья.
Заводит руку мне за голову и стягивает с волос резинку.
— Вам так лучше, Ксения Олеговна, с распущенными волосами.
— Можешь не заговаривать мне зубы. — Мотаю головой. Я все равно сдам тебя, что видела курящим.
— Делай, что хочешь, меня все равно не выгонят.
— Посмотрим. Ты ведь не Огурцов и по возрасту не должен быть тут.
Захватывает за поясницу и, хватая мою майку на груди в кулак, тянет на себя. Врезаюсь в парня, соприкасаясь кончиками носов.
— Ты как-то очень далеко залезла своим носиком, — говорит так близко, что кожей чувствую его дыхание от меня, что становится. И я сейчас должна засадить ему между ног и оттолкнуть, но я, черт возьми, как под гипнозом. Хоть он и тот ещё придурок, но заставить в девушке все трепетать на раз-два, этой способности у него не отнять.
— Отпусти.
— Не стоит тебе делать то, что ты задумала.
— Спасибо, за совет. Как-нибудь сама решу, что делать.
Усмехается в ответ и отпускает.
После отбоя иду к маме и сдаю Алексея с курением. Знаю, что он отделается лишь лекцией о вреде никотиновой зависимости, а я выиграю пару очков в борьбе за разделение территорий.
8. Не было шестерки
Просыпаюсь утром и потираю лицо, размазывая ладонью что-то. Черт. Убираю руку и понимаю, что я в пасте. В зубной. Идиот. Даже знаю, кто это сделал. Хоть бы что-то пооригинальней придумал. Зубная паста. Классика.
Достаю из сумки зеркало, что вытереть лицо полотенцем и замираю. На лбу маркером нарисована крупная цифра "6", а на щеках размазана паста. Целый тюбик, небось, спустил.
Вот придурок. Выдавливаю тоник на ватный диск и начинаю смывать след. Паста оттерлась быстро, а вот с маркером намечалась проблема.
— Ксюша, ты идёшь? — Мама заглядывает в комнату, и я понимаю, что не закрыла на ночь дверь. Дьявол. Хорошо, если просто нарисовал, а не заглядывал под одеяло.
Основной цвет стёрся, но след виден. И эти засранцы не упустят момент посмеяться над этим.
Зачесываю волосы так, чтобы не был виден лоб за челкой. А мне надо срочно найти что-то семидесятипроцентное.
Не чувствую себя виноватой. Он первый пошел против правил, захватывая власть.
Выхожу на улицу провести утреннюю зарядку. Все уже стоят в спортивной форме, хоть ещё сонные и взлохмаченные.
— Зарядку сегодня проведет Алексей Валерьевич. — Включаю музыку и киваю на парня.
Закатывает глаза, выдыхая. Хотел бы возразить, но мама подхватывает мою идею и говорит, что спорт — это здоровье. А Леша, кажется, пошел в сторону обратную ЗОЖ.
Становлюсь в первый ряд перед ним и тоже начинаю повторять движения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Теперь упражнение на растяжку. Делаем в паре. Можно вас, Ксения Олеговна, чтобы показать, как правильно.
Все смотрят на меня, и я не могу сказать при всех "нет". Выхожу и становлюсь спиной к нему. При маме он ничего не выкинет.
