– Но под нами действительно море!
– Это так, – любезно соглашаюсь я с очевидным фактом. – Просто аэропорт Ниццы находится на полуострове. На маленьком искусственном полуострове. Землю мы увидим только в момент посадки.
– Вот оно что… В последний момент? На что-то это похоже…
– На ресторан.
– ??? – В выпуклых влажных глазах плещется недоумение.
– Да. Вы садитесь за стол, а кавалер подвигает вам стул. Представляете?
Представила. Кивает. Похоже, она не понимает, что это стеб.
– А мы не промахнемся?
– Не должны. Я как-то садился в Куршевеле на двухмоторной «сессне»…
Спохватываюсь, уточняю:
– Это такой маленький самолет, фрейлейн. Так вот, там полоса всего пятьсот метров и обрывается прямо в пропасть. Это не аэропорт даже, а гранитный «стол», и подлетаешь к нему как бы снизу…
Словно опытный пилот, инструктирующий стажера, я показываю на пальцах, как нужно правильно заходить на посадку в Куршевеле, и привычно отмечаю, что в глазах Хельги появилось выражение, которое обычно появляется у всех женщин, с которыми я имею пусть даже самую краткую и самую пустую беседу. Это еще не страсть, но уже и не равнодушие. Так всегда, и я ничего не могу с этим поделать. Да я и не собираюсь ничего делать – каждый должен смиренно нести свою карму. Просто скромно констатирую факт.
– Вы поняли, в чем секрет?
– Конечно! Вы так понятно объясняете…
А то! Там был стул, здесь стол. Привычные, хорошо известные образы, чего не понять? Все-таки педагогическое мастерство не пропьешь!
– Вы часто бываете в Куршевеле? – спрашивает Хельга уже другим тоном. Голос приобрел интимную глубину и волнующие обертоны. – Раз есть свой самолет… У вас там, наверное, и вилла?
Испытующий взгляд из-под длинных, явно искусственных ресниц.
– Да, – не стал кочевряжиться я. – Что-то вроде того…
Хельга задумчиво закусила губу. В глазах уже не просто интерес, там какой-то эротико-экономический мясокомбинат. Берлинские нимфы немногим отличаются от московских. Она полагает, что перед ней первый в ее жизни миллионер, не знающий, как лучше распорядиться своим состоянием. И уже приготовилась накинуть на глупого богача аркан, чтобы помочь ему потратить деньги с умом. О да! Я чувствую, как меня мысленно разделывают на части, запекают на углях и прикидывают, как лучше подать на стол.
– Наверное, там замечательный отдых? А правда, что русские сорят деньгами и проматывают целые состояния?
– Чистая правда! – искренне говорю я, потому что это действительно так. В отличие от всей остальной – нечистой, можно сказать, грязной правды, которую можно смело назвать полуправдой, а если положить руку на сердце – то и полной ложью. Что ж, жизнь имеет много оттенков и полутонов, она напитывает ими слова и фразы, объяснения поступков и характеристики отдельных людей. Правда и ложь переплетаются, как нити стального троса, к тому же у каждого своя правда и каждый по-своему понимает ложь. Поди тут разберись…
В Куршевеле я действительно был. Только не на отдыхе, к сожалению, а по работе. И двухмоторной «сессны» у меня нет – Мартин взял ее напрокат на подставное лицо, хотя посадка действительно была ужасной. Впрочем, ночной взлет оказался еще хуже, просто кошмар, но об этом я вообще не могу рассказывать, даже вспоминать нежелательно… А домик на окраине деревушки Ла Праз, где живет вся курортная обслуга Куршевеля, тот самый, который в отчетах я называл не иначе как «строение 958», виллой назвать трудно…
– И купают девушек в шампанском по пять тысяч евро бутылка?
Взгляд Хельги приобретает некоторую осмысленность и загорается острым интересом. Как будто корова (тьфу, будь она неладна, надо же как привязалась!) перестала жевать и стала рассматривать медленно приближающегося быка.
Про ванны из шампанского – нечистая правда, а точнее – полная чушь. Нимфы, наяды, дриады и прочие труженицы сексуального фронта слетаются в Куршевель, как мухи на мед, но вопреки легендам, которые, впрочем, распространяют они сами, ведут очень аскетичный и напряженный образ жизни, как и вся курортная обслуга. Любой труд вблизи оказывается гораздо тяжелей и бесцветней, чем кажется со стороны. Надежда заполучить в свой бритый банкомат олигархическую кредитную карточку, которая обеспечит безбедное будущее, развеивается почти сразу. Потому что точно такие «банкоматы» имеются у всех, а с золотыми «Визами», «Еврокардами», а тем более платиновыми «Америкэн Экспрессами» здесь, как и везде, напряженка, причем избалованные владельцы суют их только в проверенные, предварительно отобранные щели. Зато «Сирус Маэстро» и «Электроны» водителей и телохранителей с нулевыми или копеечными счетами пихают со всех сторон, так что надо держать ухо востро.
Разнокалиберные «модельки», «студентки» и «телеведущие» – эвфемизмы, которыми стало модным называть шлюх, как горничные, уборщицы и официантки, тоже живут в Ла Празе, набиваясь по пять-шесть человек в самый дешевый номер. Оставив одну из товарок дежурить на телефоне, они слоняются по дорогим кафешкам и ресторанам, пьют кофе и сок, улыбаются во все тридцать два зуба, строят глазки мужчинам, кладут им на столы визитки типа: «Моника – менеджер по продажам», «Кармен – мерчендайзер» или «Алина – актриса». Хотя имена приукрашены: зовут их Маша, Клава, Лена, про актрису – заведомое вранье, она продает или выставляет то же самое, что ее подружки. Если кто-то клюнет и позвонит, ответит «дежурная», которая направит «актрису» или «балерину» по вызову, на заработок в пятьсот евро. Если повезет, то «срубит» тысячу. Вот и все, никаких ванн из «Боллинджера» или «Вдовы Клико» программой не предусмотрено.
Но рассказать все это джентльмен не может, особенно после того, как с дамой произошло чудесное превращение только от искренней веры в существующее где-то далеко-далеко счастье.
– Может быть, и купают, но не часто, – осторожно говорю я. – Для этого надо быть… Ну очень щедрым!
Но Хельга не понимает намеков.
– А у вас есть друзья среди русских миллионеров?
Гм… Мне не хочется ее огорчать, и я привычно прибегаю к полуправде.
– Был один…
На самом деле Головлев, хотя и имел не один миллион долларов на счете, не был моим другом. До поры до времени он обо мне вообще не знал. Да и я не считал его даже приятелем – объект и объект…
– А почему «был»?
Любознательности этой девушки нет конца.
– Его завалило лавиной.
И это полуправда. На самом деле я сделал ему парализующий укол, погрузил в «сессну», и мы вывезли предателя на покинутую родину. Ночью, когда полеты в горах категорически запрещены, Мартин взлетел. Точнее, упал в черноту то ли ночи, то ли пропасти. Бр-р-р! До сих пор мурашки бегут по коже…
– Какой ужас! – Хельга чуть ли не заламывает руки.
На самом деле под лавиной ему было бы лучше. Потому что безнаказанно воровать деньги в наше время можно, а вот государственные секреты – пока нет. Но что это мы все время о грустном?
– А вот, кстати, и аэропорт, – говорю я, кивая на иллюминатор.
Теперь, как бы извиняясь за прежнее равнодушие, Хельга прижимается ко мне не только коленом, но и горячим боком, и мягкой грудью четвертого размера – короче, всем, чем можно. Якобы, чтобы оправдать интерес к только что появившейся за бортом полоске суши. Но все мои оголенные нервы не реагируют: если она прикидывается экзальтированной любопытной девочкой, то я прикидываюсь, будто бы именно так ее и воспринимаю…
Тугие колеса шасси с еле ощутимым толчком касаются бетона. Самолет бежит по полосе, пассажиры радостно аплодируют, даже ребенок перестал плакать.
Жадно смотрю в окно. Солнце бликует в окнах аэровокзала, солидные джентльмены в белых костюмах ждут кого-то у входа, мимо пробегает легконогая стюардесса в синей форме, и они синхронно поворачивают вслед украшенные летними шляпами величавые головы… Ницца… Отдых… Курорт… Отличное настроение… Это я даю себе установку. На самом деле никакого курортного настроения у меня нет. Потому что я не знаю, как все обернется – отдыхом или работой.
– Вы где остановились? – невинно вопрошает Хельга. Она прозрела и явно не против продолжить знакомство.
– Я тут проездом, – не моргнув глазом сообщаю я очередную полуправду. – Через час отправлюсь в Марсель.
* * *
Я посмотрел на часы. Приземлились точно по расписанию. Не выключая двигатели, наш «Боинг-767» зарулил в «карман», освобождая полосу для следующего борта, который в противном случае просто сбросил бы нас в море. Ничего не поделаешь: в Ницце высокий сезон, аэропорт перегружен.
Во время высадки, отсчитывая каблуками ступеньки трапа, Хельга поинтересовалась, нет ли у меня виллы на Лазурном побережье. Я честно признался, что нет. Это была чистейшая правда, которая нравится девушкам куда меньше, чем стопроцентная ложь. С гримаской разочарования фигуристая искательница приключений растворилась в толпе. Я был уверен, что она найдет то, что ищет.
