Я прошла по коридору и остановилась напротив спальни. На душе было паршиво.
В спальне работали двое сотрудников отдела идентификации — один посыпал все вокруг магнитным порошком, другой занимался видеосъемкой.
Лори Петерсен лежала на постели. Бело-голубое покрывало почти сползло на пол. Одеяло было сбито в ком — явно ногами; полусорванная простыня открывала матрас, подушки валялись как попало. Бардак на кровати странно контрастировал с идеальным порядком спальни, являвшей собой прекрасный образец представлений среднего класса об уюте, который неизбежно ассоциируется с полированной дубовой мебелью.
Лори была абсолютно голая. На прикроватном коврике валялась ее ночная сорочка бледно-желтого цвета, распоротая ножом сверху донизу, — то же самое наблюдалось и во всех предыдущих случаях. На прикроватном столике — том, что ближе к двери, — стоял телефон, провод от него преступник сорвал со стены. У двух настольных ламп провода тоже были перерезаны. Одним из них маньяк связал запястья Лори у нее за спиной, из второго же сделал хитроумный силок — именно так он поступал с прочими жертвами: петля охватывала шею женщины, провод по спине спускался к связанным запястьям, пропускался через эти «наручники» и крепко стягивал лодыжки. Пока ноги жертвы были согнуты в коленях, петля на шее болталась свободно. Но стоило только женщине вытянуть ноги — например, рефлекторно, от боли, или же под тяжестью тела насильника, — как петля затягивалась на ее шее, как лассо.
Смерть от удушья наступает в считаные минуты. Но для клеток живого организма, каждая из которых вопиет о кислороде, эти минуты превращаются в вечность.
— Доктор, можете войти. Я закончил со съемкой, — произнес сотрудник отдела идентификации.
Внимательно глядя под ноги, я приблизилась к кровати и надела хирургические перчатки. Затем сделала несколько снимков жертвы на месте преступления. Ее лицо раздулось до неузнаваемости и было багровым, почти синюшным от прилива крови, вызванного затянутой удавкой. Из носа и рта вытекли две багровые струйки. Я отметила, что Лори была довольно высокая — около метра семидесяти — и что она сильно располнела со времени поездки на море.
Внешность пострадавшего всегда имеет значение, особенно в нашем случае, когда отсутствие закономерности при выборе жертвы преступником стало почерком последнего. Четыре задушенные женщины были совершенно не похожи друг на друга, маньяк, кажется, не имел даже расовых предпочтений. Третья по счету жертва, очень стройная девушка, например, вообще была темнокожей. Первой жертвой стала рыжеволосая пышка, второй — миниатюрная брюнетка. И профессии не совпадали: школьная учительница, писательница, секретарша и вот теперь — врач. Да и жили они в разных районах города.
Я измерила температуру в комнате и температуру мертвого тела. Воздух — 21 градус по Цельсию, тело — 34. На самом деле точно назвать время смерти не так-то просто. Скажу больше: если нет свидетеля или если часы убитого не остановились вместе с его сердцем, определить четкое время гибели человека вообще невозможно. Очевидно было одно: Лори Петерсен умерла не более трех часов назад. Тело остывает примерно на одну и две десятых градуса в час, тело же миссис Петерсен еще только начало коченеть.
Я осмотрелась в поисках дополнительных улик. Посторонних волосков не обнаружилось, но я нашла множество ворсинок, преимущественно белых, от покрывала, и несколько темных. Я собрала их пинцетом в герметичные металлические контейнеры. Самыми значительными уликами казались мускусный запах и остатки спермы, засохшей на бедрах жертвы.
Сперму находили и на телах трех предыдущих жертв, но следствию пользы от нее не было никакой. Насильнику повезло: он принадлежал к двадцати процентам людей, у которых невозможно обнаружить антигены в слюне, сперме, поте и тому подобном. Иными словами, его группу крови нельзя было определить, имея образцы выделений тела. То есть без образца крови мы не сумели бы его идентифицировать. А кровь у него могла быть какой угодно группы.
Еще совсем недавно эта особенность убийцы сделала бы его неуязвимым, а вину — недоказуемой даже в случае совпадения остальных улик, однако сегодня генетика шагнула далеко вперед. Нам осталась самая малость: поймать маньяка, взять у него сперму на анализ — и ученые определили бы его ДНК, а значит, выяснили бы, совпадает ли эта ДНК с ДНК человека, оставившего сперму на телах жертв. Ну, конечно, если у преступника случайно не обнаружилось бы однояйцового брата-близнеца…
У меня за спиной, откуда ни возьмись, возник Марино.
— Петерсен говорит, что в прошлые выходные он сам забыл запереть окно в ванной.
Я молчала.
— Он говорит, что это ванная для гостей. Получается, будто он менял москитную сетку и забыл запереть окно. Всю неделю ванной никто не пользуется. Понятно, что она, — Марино кивнул на труп, — и не думала проверять это окно — она ведь его не открывала. И что интересно, — детектив сделал многозначительную паузу, — преступник сразу полез куда надо. Вот подфартило парню: сунулся в дом — и попал на незапертое окошко. На остальных москитные сетки целехоньки.
— А сколько окон выходит в сад? — поинтересовалась я.
— Три, — отвечал Марино, — из кухни, из душевой и из этой ванной.
— И все они подъемные, с замком наверху?
— Именно.
— Значит, если посветить фонариком снаружи, можно увидеть, заперто окно или нет?
— Может, и можно, — Марино в очередной раз смерил меня неприязненным взглядом, — но придется на что-нибудь влезть. С земли ничего не видать.
— Вы говорили, там есть скамейка.
— Вся фишка в том, что на газоне настоящее болото. Если бы преступник тащил скамейку к окну, на земле остались бы следы. И на скамейке остались бы, если бы он на нее взгромоздился. Мои люди проверяли — под другими окнами вмятин нет. Не похоже, чтобы убийца вообще к ним подходил. Все говорит о том, что он прямехонько направился к окну ванной.
— А если окно было открыто настежь?
— Тогда эта леди уж наверняка бы это заметила.
Может, заметила бы. А может, и нет. Теперь легко рассуждать. Люди, как правило, не обращают внимания на такие мелочи, особенно если почти не заходят в комнату.
На столике напротив окна спальни, зловеще свидетельствуя о том, что убитая женщина была, как и я, врачом, валялись в беспорядке несколько медицинских журналов, учебное пособие по хирургии и медицинский словарь. Кроме того, там лежали две дискеты, помеченные карандашом как I и II. Миссис Петерсен, наверное, работала с ними в колледже — в доме я не заметила компьютера.
На плетеном стуле обнаружилась одежда — аккуратно сложенные белые штаны, блузка в красно-белую полоску и лифчик. Миссис Петерсен явно проходила в этом весь день. Наверное, вечером у нее просто не было сил убрать одежду в шкаф — я тоже оставляла вещи на стуле, когда сильно уставала.
И просторный гардероб, и ванная были в полном порядке. Ясно, что преступника интересовала только женщина.
Парень из отдела идентификации обследовал комод, Марино наблюдал за ним с умным видом.
— Что еще известно о ее муже? — спросила я.
— Он учится в аспирантуре в Шарлотсвилле, там и живет, домой приезжает в пятницу вечером, а уезжает в воскресенье вечером.
— И что он изучает?
— Литературу. — Марино умел смотреть как будто сквозь человека и сейчас совершенствовал свое искусство на мне. — Получит докторскую степень.
— В какой дисциплине?
— Да в литературе же!
— В каком разделе литературы?
Марино наконец соизволил меня заметить.
— В американской литературе, — произнес он, теряя терпение. — Так, по крайней мере, говорит этот тип. Но, по-моему, его особенно интересуют пьесы. Вроде как он даже занят в спектакле — вспоминал какого-то Шекспира, а пьеса называется «Гамлет» или что-то в этом роде. Парень вообще-то довольно много играл, даже снимался в фильмах и в рекламе.
Отдел идентификации наконец закончил работу.
Марино, указывая на дискеты, провозгласил:
— Хорошо бы посмотреть, что на этих штуках. Вдруг это Петерсен пьеску пишет?
— Можно открыть их у меня в офисе. У нас есть компьютеры, совместимые с IBM.
— Компью-у-у-теры, — протянул Марино. — Совместимые с IBM, очуметь. Такая роскошь не про нас. Мы все больше глаза портим, таращась в списанные компы, — кто ж нам новые даст, когда мы так и норовим кофе на клавиатуру пролить?
В это время вездесущий работник отдела идентификации влез в нижний ящик комода и извлек из-под стопки свитеров длинный походный нож — классную игрушку с компасом на черной рукояти и с маленьким точильным камнем в кармашке на ножнах. Нож отправился в герметичный пластиковый пакет.
В этом же ящике была обнаружена пачка презервативов. Я не преминула заметить Марино, что их наличие — явление, мягко говоря, странное: ведь жена Петерсена принимала противозачаточные таблетки, судя по коробочке в ванной.
