– Какой допуск имеется в виду?
– Ну, не к секретной информации, разумеется. Просто по специфике работы предстояли выезды за границу. А в силу существовавшего тогда порядка каждый кандидат должен был пройти «фильтр» – кадровую проверку и получить разрешение КГБ. В обиходе это называлось «стать выездным».
Сначала минули дни. Потом недели. А там счет и на месяцы пошел. От Ларисы Яковлевны не было ни слуху, ни духу, ни телефонного звонка. Я уж и рукой махнул. Но вдруг звонок:
«Савелий Евсеевич! Вам нужно явиться в «Лужники» в диспансер к главному врачу Куприяновой. Скажете, что от меня». Я помчался. Предстал перед Татьяной Павловной. А она, внимательно на меня взглянув, спросила:
– Ну что, хочешь у нас работать?
– Хочу, – говорю и счастью своему не верю.
– Оставь свои координаты и жди нашего звонка.
И снова тишина. А у меня все мысли только о новой работе. Еле дождался, когда Куприянова позвонила:
– Тебе нужно явиться в городской отдел здравоохранения, к начальнику отдела кадров Иванову. Очень важно уладить с ним вопрос о твоем переходе.
Оказывается, за минувший период времени они не дремали – составили петицию с ходатайством парткома. А главное – подготовили письмо за подписью самого Николая Николаевича Романова. Тогда это была очень весомая фигура: как-никак председатель Спорткомитета СССР!
Что тут скажешь? С одной стороны, опять как будто подфартило. Но с другой – была в этой удаче и объективная сторона. Шел 1957 год. Москва готовилась к проведению Международного фестиваля молодежи и студентов. Там требовались кадры для работы, в том числе медики. Так что это, собственно, и стало основным аргументом, которым мои добровольные ходатаи в Спорткомитете воспользовались при составлении прошения. Оставалось «перескочить» через горздрав. Тут-то и возникла заминка. Пришел к товарищу Иванову. Отсидел на приеме длинную очередь. Зашел в кабинет, представился. А он, выслушав, решительно ответил:
– Вот что, ты голову здесь не морочь! Ищи себе замену в поликлинику, тогда отпущу. Без этого – никаких переходов, отработай положенных три года.
Я прямо-таки взмолился:
– Где же возьму эту замену?
А он:
– И у меня нет никого! А ты – как хочешь…
Словом, так я и ушел ни с чем. Расстроился, конечно, страшно. Потом через некоторое время думаю, дай-ка я опять поеду к Иванову. А дело было как раз в июне. В мединститутах только что госэкзамены закончились. Некоторые выпускники – те, что имели свободное распределение, – должны были явиться в горздрав на предмет направления в соответствии с имеющимися вакансиями. Так что, когда я добрался до кабинета Иванова, к нему на прием выстроился длиннющий хвост из «полувольных» выпускников. Ну, встал я в очередь за симпатичной девушкой. Фамилию ее до сих пор помню – Краснова. Стоя в очереди, разговорились. Я поинтересовался:
– А вы чего здесь?
Она и ответила:
– Да вот получила свободное распределение. Поскольку мама инвалид, меня в Москве оставили, живем мы в Первомайском районе.
Я тогда, еще не веря своему счастью, переспросил:
– Где-где?
– В Первомайском районе.
– Елки-палки, да я же тоже там живу! А в чем проблема?
– Да вот хотелось бы работать ближе к дому.
– К примеру, 50-я поликлиника устроит?
Она, кстати, была информирована:
– Я знаю, где 50-я. Конечно, хотела бы там трудиться.
– Ну, так я сейчас все устрою!
Еле дождавшись своей очереди, зашел к Иванову. Подняв от бумаг голову, он сразу отреагировал на мое появление:
– Опять ты здесь? Нет у меня замены!
– Это ничего, – отвечаю. – У вас нет, а у меня есть. Минуточку!
Завел девушку в кабинет. Иванов стал рассматривать ее документы. После чего лишь два вопроса задал. Один ей:
– Хотите работать в 50-й?
– Хочу!
Второй мне:
– Не передумал?
– Нет!
Тогда он нажал кнопку, вызвал секретаря и велел: «Подготовьте два приказа: на Краснову в 50-ю поликлинику и на Мышалова – в диспансер № 2 в Лужники».
Все! «Лед тронулся…»
– Ну и с чего началась ваша работа в лужниковском диспансере?
– Меня сразу привлекли к фестивальным мероприятиям, назначив ответственным врачом соревнований по боксу, проходивших в соседнем Дворце спорта «Лужники». Я, собственно, дежурил около ринга. Тогда еще был жив легендарный Николай Федорович Королев, абсолютный чемпион СССР по боксу и почетный гость фестиваля. Там мы и познакомились. В дни турнира состоялось мое «боевое крещение». С участием чемпиона СССР Засухина из Минска – он, по-моему, и первенство Европы выигрывал. Во время одного из боев он выбил себе сустав большого пальца. Боль страшная! Тогда врач команды сказал: «Здесь дежурный доктор сидит».
– Почему же врач команды сам не стал оказывать помощь?
– Понятия не имею. Я сделал травмированному боксеру блокаду. Когда ввел иглу в сустав, Засухин потерял сознание. Видимо, не переносил уколы. Потом, правда, быстро пришел в себя. Однако я тоже был на грани потери сознания, ибо впервые столкнулся с подобной проблемой. Но он ко мне обратился – отказать было нельзя. Отказ – это, считай, дискредитация нашей профессии. Да и пострадавший в меня верил. Ему, между прочим, предстояло выступать в финале.
– Обошлось?
– Да. Он вышел на ринг. И, кстати, победил. А я после фестивальных соревнований приступил к работе собственно в диспансере. Поначалу она оказалась примерно такой же, как у участкового. Только вся разница в том, что на дом следовало выезжать не к простым больным, а к спортсменам. Тут-то Его Величество Случай снова сработал… Только я как-то вернулся с участка, а Татьяна Павловна, главный врач диспансера, говорит:
– Есть срочный вызов на дом! Поезжай!
– К кому, куда?
– В высотку на Котельнической набережной. К Олегу Гончаренко!
Его имя тогда гремело – трехкратный чемпион мира по конькам. Он и квартиру в легендарном доме получил, когда впервые выиграл высший титул. Ну, дали мне машину, поехал. Чемпион оказался очень симпатичным человеком. Да и возиться особенно не пришлось. Типичная простуда. Объяснил, что делать, выписал рецепты. Вот, собственно, и все. Но Олег и его красавица-жена Александра меня чай пить усадили. Показалось, что я, доктор, им глянулся. Потому что при прощании протянули листочек с номером телефона: «Звоните!» А юмор в том, что жил я тогда на Измайловском шоссе, в квартире без телефона. Так что пришлось объяснить, что «связь придется поддерживать через диспансер». Ну и, конечно, добавил: «Если что-то вновь потребуется, я приеду».
Кто тогда мог знать, что судьба меня уже подхватила и повела… Через некоторое время снова получаю вызов. Главврач Куприянова озабоченно сказала мне:
– Слушай, конькобежцы совсем одолели! Причем одни «звезды»!
На этот раз – Евгений Романович Гришин, олимпийский чемпион. По первой встрече мне не очень показался. Мрачный какой-то. Увидел, что приехал молодой врач. И как-то отнесся, дескать, «кого прислали». А у него обыкновенный грипп – не тяжкий случай. Словом, контакт не получился. Поставил диагноз, выписал рецепт. Гришин молча все принял, буркнул на прощание «спасибо», и я уехал.
Проходит какое-то время. Куприянова меня вдруг к себе вызвала: «Знаешь, что? Мы решили прикрепить тебя к «конькам». Поезжай-ка в Спорткомитет, разыщи там Константина Константиновича Кудрявцева, главного тренера сборной. Скажи, что я тебя прислала…»
– Савелий Евсеевич! Объясните, пожалуйста: вы тогда – молодой врач, и, прямо скажем, малоопытный. Неужели кадровый дефицит вынудил командировать вас, новичка?
– Насчет «дефицита» не скажу – не знаю. В диспансере, обслуживавшем участников сборных, работало немало выпускников нашего института. Многие были гораздо опытнее меня, считались хорошими врачами и неплохими спортсменами. Просто срочно потребовалась замена. До меня с конькобежцами несколько лет работал доктор Байдукалов. Человек в возрасте. В поликлинике Минздрава РСФСР числился невропатологом. Не знаю, что стало конкретной причиной, но конькобежцы были им недовольны. Тут-то я и подвернулся!
– А как вас встретил легендарный Кудрявцев?
– Не то чтобы удивился. Но восторг на лице явно не просматривался. Я ему: вот-де, направила меня к вам главврач лужниковского диспансера. А он, метнув на меня строгим взглядом, спросил:
– Где раньше работали?
– Участковым. Последнее время обслуживал соревнования по боксу.
Он подумал, еще раз на меня пристально глянул и сказал:
– Знаешь что…
– И сразу на «ты»?
– Да. Ну, я все ж молодой врач, 25 лет. А он – величина: крупный, представительный, умные глаза, высокий лоб – такое большое впечатление на меня произвел…
– Раньше о нем не были наслышаны?
– Абсолютно нет. Зато он, как выяснилось, уже кое-что обо мне знал. Потому что вдруг, продолжая, заметил:
