Обратите внимание, что местные, негреческие названия крупных рек в Приазовье и Причерноморье: Дон, Донец, Днепр, Десна, Днестр, Дунай – однокоренные и имеют в своем основании авестийское слово «дану», означающее «поток». От слова «дану» происходит также древнерусское слово «дно» в первоначальном значении «глубокий» (сравните с общеславянским «дъвно», употребляющимся также в значении «давний»). Древние арии точно так же, как славяне, включали в название реки ее свойства – и довольно точно. Например, Днепр – это поток брыкливый, бурный, непослушный (сравните корень «пр» с древнеиндийским sphurati – брыкаться, и древнерусским «пьрети» – спорить). Перед глазами так и встают несуществующие уже днепровские пороги. Днестр – струящийся, стремительный поток, так как «стр» – распространенный индоевропейский корень в значении «струиться», «течь», которому родственно общеславянское «струя».
Но вернемся к мосхам. От побережья Азовского и Черного морей, пишет Рейтенфельс, они, «двигаясь преимущественно по следам гомеритов» (то есть потомков Гомера, или Гомара, сына Иафета), постепенно расселились по всей территории, которую впоследствии занимала Древняя Русь. Они завоевали обширнейшее Сарматское государство, образованное потомками библейских Магога и Фувала и частью гомеритов. С этих пор, считает Рейтенфельс, «имя мосхов, сохранившееся в названии одного древнейшего божества (Мокоши. – А.В.) и реки Москвы в небольшом уголке Европы, начало в позднейшие века после долгого забвения всё шире и шире распространяться, ибо моксами (мокшами. – А.В.) стали уже называться народы за Казанью, а поэт Лукан, равно и Плиний и Страбон называют мосхов соседями сарматов; а ранее сего преобладали сарматы».
Слово «мокша», которое Рейтенфельс считает произошедшим от «имени мосхов», является одним из древнейших человеческих слов. Это не только название мордовского субэтноса. На санскрите – это одно из понятий древнеиндийской философии, высшая цель человеческих стремлений, состояние «освобождения» от бедствий эмпирического существования с его бесконечными перевоплощениями.
Мокошь в славянском языческом пантеоне – жена или женское соответствие громовержца Перуна. Деревянное изваяние Мокоши, как и идол Перуна, воздвигалось на вершине холма. Вероятно, стояло оно и на вершине Боровицкого холма, омываемого рекой Москвой (поскольку первые деревянные кремлевские укрепления археологи датируют Х веком), а после 988 г., подобно киевским идолам, было сброшено в реку. По данным северорусской этнографии, Мокошь представлялась как женщина с большой головой и длинными руками, прядущая по ночам в избе. Поверья запрещают оставлять кудель, а «то Мокошь опрядет». Возможно, Мокоши, как-то связанной с прядением (ср. с индоевропейским mokos – прядение), своим происхождением обязан позднейший русский мифологический персонаж Середа: считалось, что она помогала ткать и белить холсты, наказывала тех, кто работал в среду. На распространение культа и общеславянский характер Мокоши указывает словенская сказка о колдунье Mokoška, западнославянские топонимы типа Mokošin vrch («Мокошин верх»), полабского Mukus, Mukeš, старолужицкого Mococize и др. Мокошью называется один из притоков реки Оки.
Отмеченная Рейтенфельсом лингвистическая близость слов «мокша», «Мокошь», «Москва», а также западнославянских Mokoška, Mukeš, Mococize словам «Мосох» («Мешех»), «Мосха», «мосх», «мосхин», «мосинокк», «массагет» несомненна. О том, насколько значительным было влияние мосхов на жизнь Европы уже во II веке до Рождества Христова, говорит, например, тот факт, что одного из известных древнегреческих поэтов и грамматиков звали Мосхом. У А.С. Пушкина есть вольный перевод из Мосха – стихотворение «Земля и море» (1821). Поэт Мосх родился приблизительно в 150 г. до Рождества Христова в Сиракузах на Сицилии, где подобных имен не водилось: видимо, был назван, как это часто в ту пору случалось, «по признаку национальности». История Церкви знает блаженного Иоанна Мосха (VI век), автора «Луга духовного», борца с ересью монофизитов. Выдающийся историк древности Геродот (ок. 484 – 425 до Рождества Христова) тоже был близок к мосхам, потому что в его жилах текла кровь карийцев, потомков хеттов.
А вообще сопредельным народам мосхи становились известны под разными именами, в том числе называли их сарматами и скифами, когда они перемешались с этими индоевропейскими народами. Но мосхи и скифы, по Флавию, всегда были родственными народами, поскольку родоначальником скифов был брат Иафета Магог. Рейтенфельс полагает, опираясь на утверждения Плиния, Тацита и Страбона, что благодаря скифо-сарматам мосхи приобрели названия русских и славян. Имя «русский» созвучно имени сарматских племен рутен, россов, роксан и роксолан, а «славянин» происходит от общеславянского slava, которому по индоевропейскому корню родственны авестийское sravah – изречение, слово; литовское slove – хвала, честь, slavinti – почитать, славить; латышское slave – молва, слава.
О родстве скифо-сармат и восточных славян писали и до Рейтенфельса, и после него. Впрочем, подтверждает эту версию немногое. Достоверно известно, что скифо-сарматы жили в тех местах, где впоследствии жили восточные славяне, справляли, как и мы, «сороковины» по умершим, и что в названиях их племен присутствует видоизменяющийся корень «рос». Всё остальное – из области гипотез, более или менее достоверных. Но есть вещи не менее значимые, чем установленные факты. Возьмем человеческие изображения на скифских сосудах (например, на вазе IV века до Рождества Христова, найденной в кургане «Гайманова могила»). Мы видим круглолицых курносых людей с бородами лопатой, стриженных в кружок, как русские крестьяне до революции, носивших круглые шапки, похожие на те, что мы встретим и на рисунках в древнерусских летописях, и одетых в верхнюю распашную одежду с поясом вроде кушака, напоминающую русские армяки. Если Рейтенфельс видел скифские сосуды и ювелирные изделия в европейских музеях, то, конечно, сходство изображенных на них людей с русскими людьми XVII века только укрепило его исторические воззрения о происхождении русского народа.
По утверждению Рейтенфельса, продвигаясь всё дальше на север и запад, потомки мосхов, скифов и сармат вступили в столкновение с другими северными выходцами «из колена Иафетова» – нориками-венедами (упомянутыми в «Повести временных лет»), кимврами (позднее союзниками нориков в войнах с Римом) и готами (восточными германцами). То, что скифо-сарматы смешались с готами, – достаточно известный факт. Но поскольку именно в эту эпоху, по Рейтенфельсу, к многочисленным названиям мосхов добавилось «славяне», то они, надо полагать, породнились и с нориками-венедами, «которые и есть славяне».
Кровопролитные войны с готами, как и в случае с сарматами и скифами, закончились племенным союзом мосхов и готов, что не могло не привести к новым этническим и геополитическим комбинациям. Славяне, по-видимому, были одной из них. Шаг за шагом оттесняя врагов, они покорили Восточную и Центральную Европу вплоть до реки Эльбы и положили начало полякам и чехам.
А скифские готы, или скифоготы, поселились на территории современной Швеции, где, ведя постоянные войны с германцами, кимврами, датчанами, постепенно смешались и с ними. Из Скандинавии они переплыли под предводительством царя Бериха через Балтийское море и покорили ливонцев, курляндцев, пруссов и вандалов. Когда же у готов при царе Балте (или Галте) вспыхнули междоусобицы, часть из них, называемая гепидами, ушла далеко на юг, в Валахию, а оттуда проникла во Фракию и даже в Грецию. Во времена Овидия скифоготы распространились до самого левого берега реки Истр (Дуная), то есть завоевали те места, которыми прежде скифы и владели.
«Наконец, – говорит Рейтенфельс, – особо выделяются между теми племенами, коих имена и доныне еще сохранились, московские племена болгар, славян и русских. Кому не ясно, что болгаре, или, вернее, волгаре, получили свое имя от реки Волги, откуда они появились и распространили свое владычество и свой язык до Греции включительно… Кроме того, из этого же племени, как бы из колчана, явились, по свидетельству Свиды и других, славяне, отличающиеся, как уже одно название их указывает, доблестью, и которые впоследствии, под именем также булгар и венедов, заняли на громадном пространстве все свободные земли вандалов».
Итак, по Рейтенфельсу, «называемое Московией государство заключает в себе, и до сей поры (XVII век. – А.В.), народы, ведущие свое начало от потомков Мозоха и Магога, т.е. мосхов, готов и скифов, как бы сросшихся в одно целое, тем не менее они, то все в совокупности, то лишь некоторые из них, были в разное время известны остальному миру под различными именами» – гиперборейцев, хеттов, месов, мушков, массагетов, тавров, киммерийцев, сармат, рутен, россов, роксан, роксолан, скифоготов, сколотов, антов, спориев, нориков, венедов, булгар, склавинов и, наконец, славян. Русских же Рейтенфельс считает не ветвью славян, как поляков и чехов, а, напротив, протославянами, поскольку русские, или россы, существовали уже тогда, когда никаких славян и в помине не было: «В древние времена рутенами, россами, роксанами и роксоланами у Плиния, Тацита и Страбона, в разных местах их сочинений, назывались народы, занимавшие большую часть Европейской Сарматии и которым нанес ужасное поражение Митридат Седьмой.
