самым младшим из детей Тости, и мать берегла его как зеницу ока. Звали его Орм. Он рос очень быстро, становясь высоким и костлявым, и огорчал мать своей худобой. Поэтому всякий раз, когда он отказывался доедать долю, положенную взрослому мужчине, она думала, что вскоре лишится его, и говорила часто, что слабый аппетит, несомненно, будет причиной его гибели. На самом деле Орм любил поесть и раздражался на жалобы матери относительно его аппетита; Одд и Тости тоже часто бесились, что она сохраняет для него самые лакомые кусочки. В детстве Орм несколько раз тяжело болел, и с тех пор Аса была убеждена, что у него хрупкое здоровье. Она хлопотала вокруг него с назойливыми предостережениями, пытаясь заставить его поверить, что он мучим опасными судорогами и ему жизненно необходимы священный лук и знахарские заклинания, тогда как действительная причина «болезни» заключалась в том, что он объелся свининой и пшённой кашей.
По мере того как рос он, росло и беспокойство Асы. Она надеялась, что со временем он станет вождём и известным человеком, и радовалась тому, что он превращается в высокого, сильного парня, мудрого в речах и достойного продолжателя своего рода по материнской линии. Между тем она боялась, опасностей, которые ожидали его в пору зрелости, и часто напоминала ему о несчастьях, выпавших на долю его братьев. Она добивалась от него, чтобы он обещал ей остерегаться быков, быть осмотрительным на борту корабля и никогда не спать в одной постели с замужней женщиной. Но, кроме этих опасностей, существовало ещё многое другое, что могло погубить его, и Аса с трудом понимала, что именно она должна ему отсоветовать первым делом. Достигнув шестнадцатилетия, он мог вместе со всеми отправиться в плавание, но Аса не позволила ему сделать итого, сказав, что он ещё слишком молод и слишком слаб здоровьем. Когда же Тости спросил её, не хочет ли она сделать из него вождя кухни и героя престарелых женщин, Аса разразилась таким гневом, что он испугался и более не докучал ей, радуясь, что ему самому пока ещё дозволено уехать. Той осенью Тости и Одд поздно вернулись из похода и потеряли так много людей, что у них почти не осталось гребцов. Тем не менее они были довольны путешествием, и им было что рассказать. В Лимерике их постигла неудача, ибо король Ирландии в Мюнстере стал настолько могущественным, что викинги, поселившиеся там, вынуждены были прекратить грабежи и ограничиться тем добром, которое они нажили. Но затем его друзья попросили сопровождать их во время тайного посещения большой летней ярмарки, которая проводилась ежегодно в Мерионет, в Уэльсе, в области, куда ещё не ступала нога викингов и куда можно было добраться только при помощи двух опытных проводников. Одд убедил Тости принять их предложение; и вот семь кораблей причаливают к берегу, недалеко от Мерионет, и после тяжкого перехода по суше им удаётся тайком проникнуть на ярмарку. Там начинается лютая схватка, во время которой погибло много доблестных мужей, но в конце концов викинги побеждают, захватывают всю добычу и многих берут в плен. Их они продают в Корке, нарочно туда заехав, так как в Корке обычно собираются торговцы рабами со всего мира, дабы скупить пленных, которых привозят викинги. Властитель тех мест, Олаф Драгоценные Каменья, был христианином. Он был очень стар и очень мудр, но часто подчинялся своим причудам. Так, он давал возможность родственникам пленных выкупить своих и получал от таких сделок немалую прибыль. Из Корка, вместе с другими кораблями викингов, они направляются домой, нагруженные сокровищами. Они благополучно обогнули Ско, где прячутся в засаде люди из Вика и Вестфольда, дабы застать врасплох гружённые добром корабли, возвращающиеся домой с юга или запада.
Затем они разделили добычу между собой, и большая доля перепала Тости. Взвесив сокровища и спрятав их в своём сундуке, он объявил, что это достойное путешествие было последним и отныне он остаётся дома, ибо теперь Одд способен управлять кораблём и командой так же хорошо, как и он, кроме того, Орм всегда сможет помочь ему. Одду понравилась эта мысль, но Аса думала иначе. Несмотря на то, что было добыто много серебра, вряд ли его могло хватить надолго, если учесть, сколько ртов ей приходится кормить каждую зиму. Кроме того, у неё не было уверенности, что Одд не потратит все деньги, добытые в следующих набегах, на ирландских женщин и не приведёт их с собою в дом. Что касается окоченения в спине, на которое жаловался Тости, то это не было последствием его многочисленных походов, он заполучил эту хворь, просиживая каждую зиму в праздности у очага. Она никак не могла понять, что же происходит с мужчинами; её двоюродный дед, Свейн Крысиный Нос, напившись пива на свадьбе своего правнука, пал как герой три года назад в схватке с людьми из Смоланда. А теперь только и слышишь разговоры о болях и судорогах от мужчин, которые, наверное, готовы умереть с позором, валяясь на спине в соломе, как коровы. Пока же Тости и Одд, да и все, кто вернулся с ними домой, топят свои заботы в пиве, а затем, с наступлением зимы, они будут наслаждаться уютным житьём под одной крышей.
Когда она оставила их, чтобы приготовить ещё пива, Одд заметил, что если вся её женская родня обладала таким же сварливым языком, то, вероятно, Свейн Крысиный Нос выбрал людей из Смоланда как меньшее зло. Тости возразил, сказав, что он в главном согласен, но во многих отношениях она была хорошей женой и посему не нужно раздражать её без повода. А Одд должен сделать над собой усилие и потакать ей во всём.
Этой зимой все заметили, что Аса исполняет свои обязанности по дому с меньшим рвением и пылом, чем обычно. Кроме того, она распускала язык не так часто, как ей бы этого хотелось. Она была особенно заботлива с Ормом и иногда останавливалась и смотрела на него так, как будто созерцала некое видение. К этому времени Орм очень вырос и мог помериться силой как с любым сверстником, так и со многими старшими юношами. У него были рыжие волосы и светлая кожа, широко расставленные глаза, курносый нос и большой рот. Высокий, с длинными руками и мускулистыми плечами, он был быстр и проворен и лучше других владел копьём и луком. Он был вспыльчив и безрассудно бросался на любого, кто задевал его.
