Оказывается, не только на могильных эпитафиях, но и среди надписей, сделанных на орудиях труда. Причем здесь после ми, как правило, следует имя собственное или имя и фамилия. Например, ми Танквилус Фулниал, ми Лартиа Спурианас, ми Веласнас и т. д. Подобные же надписи на орудиях делали не только этруски, но и италийцы -- римляне, умбры, оски и т. д. Читать мы их можем. Надписи эти передают имя владельца в такой форме: "Это Кассия Сцеволы" или: "Я Брута Сатурнина". Отсюда вывод: слово ми означает либо это, этот, то есть является указательным местоимением, либо личным местоимением я...
Таким образом, надписи ми сутина означают: "это сутина" или "я сутина" ("моя сутина"). Значит, скорее всего, сутина означает могила, погребение, то есть это могила, моя могила. Если мы обратимся опять-таки к другим текстам, в которых встречаются слова с окончанием на -ина или -на (ведь из списка слов, приведенного выше, понятно, что корень в них сут или сути), то увидим, что они употребляются в таких контекстах, из которых следует, что окончание -ина или -на превращает эти слова в прилагательные. А корень сут или сути всегда встречается в словах погребальных надписей либо же на предметах, обнаруженных в могилах.
Какой отсюда вывод? Слово сут или сути означает погребение, могила. Слово сутина -- прилагательное от него: погребальный, могильный, то есть относящийся к погребению. Теперь становится понятно, почему это слово было начертано на эрмитажном шлеме: чтобы указать, что он предназначен для погребения и его нельзя употреблять в других целях".
Так комбинаторный метод в сочетании с этимологическим помог перевести слово и определить назначение вещи. Этимологический метод применяется не только как вспомогательный, но и самостоятельно, в тех случаях, когда ученым удается установить близкое родство между неизвестным и каким-либо известным языками. При этом сравнивают похожие по звучанию слова, проверяют, закономерны ли эти совпадения или случайны. Однако пользоваться этимологическим методом надо с чрезвычайной осторожностью. Нельзя сравнивать что угодно с чем угодно на основании одного лишь внешнего сходства, это может привести к ошибкам. Известный немецкий ученый Иоганнес Фридрих писал: "Интерпретатор неизвестного языка никогда не может позволить себе сказать: "То, что в двух языках звучит одинаково или сходно, означает одно и то же". Всякое использованное созвучие он обязан по меньшей мере подкрепить реальными аргументами".
Собственные оригинальные системы письма существовали в странах не только Европы, Азии и Америки, но и Африки. Многие цивилизованные народы Черной Африки -- в саванной зоне Великого Судана, на северо-востоке и востоке материка и в других местах -- умели писать еще задолго до прихода европейцев.
Исторически засвидетельствованные в Африке системы письма гораздо разнообразнее и оригинальнее европейских по внешнему виду и принципам передачи слов. В Европе почти всюду существовало буквенное письмо, происходящее в конечном счете от греческого; а в Тропической Африке зарегистрированы следующие системы письма: пиктографические, предметные, иероглифические, слоговые, буквенные, не считая переходных форм и разновидностей.
Эфиопский алфавит представляет собой довольно сложную, но стройную систему. Сейчас он состоит из 296 знаков. Все они делятся на группы, объединенные сходным произношением и начертанием. Начертание знаков, письмо, резко отличается от других алфавитов семитской группы -- оно идет слева направо, как в алфавитах Европы и Индии. Существует множество гипотез о происхождении эфиопского письма, но пока это лишь гипотезы...
Самоотверженной работе тех, кто прочел древние письмена, мы обязаны тем, что история и культура древних народов нам теперь хорошо известны. Мы знаем их летописи, религиозные тексты, литературные произведения.
В одном древнеегипетском поучении середины II тысячелетия до н. э. говорится о бессмертии людей, оставивших мудрые поучения:
"...Они не делают себе пирамид из электрума и могильных плит из металла, они не оставляют наследников-детей, которые должны произносить их имя. Они создают себе наследников в писаниях, в книгах поучений, созданных ими. Книга поучений -- их пирамиды, а перо из тростника -- их дети. От мала до велика читатели делаются их детьми, а писец -- их глава. Произносятся их имена ради их книг, созданных ими; потому что они были благими, и память о них сотворена ими навеки. Человек исчезает и превращается в прах, но благодаря его писаниям имя его вспоминается в устах читающего".
Через полторы тысячи лет, в конце I века до н. э., римский поэт Гораций написал стихотворение, которое начиналось словами: "Я создал памятник прочнее меди, вознесенный главою выше пирамид". Этим памятником, как говорится дальше, были написанные им произведения.
А еще почти через две тысячи лет -- 21 августа 1836 года -- величайший русский поэт Александр Сергеевич Пушкин, вслед за Горацием и египетским мудрецом, написал гениальное стихотворение "Я памятник себе воздвиг нерукотворный...".
+------------------+
| Р. И. Рубинштейн |
+------------------+
* ИЗ ТЬМЫ ВЕКОВ *
"...Вы просите меня написать
подробные воспоминания о захватывающих
альтамирских событиях. Я сразу же
берусь за перо и спешу удовлетворить
Вашу просьбу -- с тем большим желанием,
что я сам был не только свидетелем, но
и прямым участником сих волнующих
сражений за признание этой, я бы
сказал, Сикстинской капеллы палеолита.
Я также имел и ту честь быть в течение
длительного времени другом ныне
почившего дона Марцелино де Саутуола,
подлинного героя и мученика Альтамиры".
(Из письма Антонио дель Рио,
нотариуса в провинции Сантандер,
архивариусу Королевской испанской
академии в Мадриде)
В КАНТАБРИЙСКИХ ГОРАХ
В имении графов де Саутуола готовились к торжественному событию. Сам испанский король пожелал осмотреть удивительные рисунки, найденные недалеко от графского замка, на потолке и стенах пещеры Альтамиры...
Альтамира... О ней говорят уже на протяжении нескольких месяцев этого, 1879 года. Об ее таинственных наскальных рисунках.
От посетителей не было отбоя. А теперь приезжает король...
-- Марселино! -- уже в который раз обращается старый граф к сыну. -Подумай, как встретить его величество. Такой чести не выпадало никому из наших предков. А среди них были гранды, прославленные на всю Испанию...
Однако молодого Саутуолу, казалось, мало трогало это торжественное событие. Марселино Саутуола по специальности археолог. Не королевские милости и не предки-гранды интересуют ученого, а древнейшие обитатели его родных гор. О них, их жизни, обычаях и верованиях, мечтает он узнать из удивительных рисунков Альтамиры.
Марселино радушно встречает друзей-ученых, и особенно студентов, веселых питомцев университетов Саламанки и Овиедо. Увлеченно рассказывает об открытии, сделанном, собственно, не им самим, а его маленькой дочерью.
-- У нас, в Кантабрийских горах, живут преимущественно горняки. К сожалению, зарабатывают они немного. Поэтому мои земляки часто прибегают к древнему занятию своих предков -- охоте.
Лет десять назад один человек решил пострелять горных коз. И неожиданно наткнулся на вход в какую-то пещеру. Вокруг все заросло кустарником, вход завалило землей. Оставалась только щель, сквозь которую пролез отважный охотник.
-- И вместо козы подстрелил несколько нарисованных на потолке бизонов? -- шутя говорит кто-то из молодежи.
-- Нет, бизонов он не заметил. А о пещере рассказал моему отцу. Я в это время еще учился, много путешествовал. И только спустя несколько лет, вернувшись домой, впервые осмотрел Альтамиру. Пришлось откапывать вход. Вскоре мне посчастливилось найти несколько каменных топоров и еще некоторые орудия труда человека палеолита. Нашел я их, конечно, на полу пещеры. Мне и в голову не приходило внимательно осмотреть потолок.
Настоящее сокровище было обнаружено только этой весной. Мы всей семьей приехали к отцу погостить. И конечно, в первую очередь отправились в Альтамиру. Почва в пещере оказалась влажной, под ногами камни, и я посадил маленькую дочь себе на плечо. С нами пошли несколько человек местных жителей. Они несли зажженные факелы. В их мерцающем свете стены будто надвигались на нас. Вокруг стояла тишина, какая бывает только в глубоких пещерах. Моим попутчикам стало страшновато. Стихли разговоры. Мы вошли в самый большой зал. Подняли повыше факелы. И тут неожиданно зазвенел голосок моей дочурки Марии: "Папа! Смотри... Быки... Быки... Я боюсь..." Мария показывала рукой на потолок.
Там, на темном фоне древнего камня, мы увидели стадо бизонов, необыкновенно отчетливо нарисованных красной и черной краской. Один из них поднял голову и ревел. Это было изображено так, что казалось, будто вся пещера содрогается от его истошного рева. Второй замер в величественно-спокойной позе и, точно сознавая свою силу, горделиво поглядывал вокруг. С одной стороны виднелись фигуры двух коней, с другой -- на бизонов глядел дикий кабан. Правда, все они были расположены беспорядочно, без композиционной связи. Однако поражала точность рисунка, правдивость изображения каждого животного, умело выписанные детали.
