В то же время, народ алчет единой судьбы — об этом говорят социологические исследования. Дорогие (и недорогие) россияне живут ожиданием национального проекта, в горниле которого и найдет оформление русская нация. А чтобы приступить к национальному строительству, нужно все то же — национально ориентированная элита. Которая, в отличие от элиты девяностых, не хохочет в голос и не кривится мерзостно при упоминании «нерыночного» национального интереса.
Депрессия, в которой погряз народ наш, великий и ужасный, может быть преодолена только на путях реализации проекта, возвращающего в русскую жизнь позитивное целеполагание, а значит, заветный смысл…
Во-вторых — идея государства. Что бывает без государства, когда все управляется скрещеньями и переплетеньями невидимых рук, — демонстрирует нам Грузия.
В России же государство, подаренное Византией, всегда было залогом оформления и укрощения необъятной, недисциплинированной души нашей. А значит, больше чем аппаратом насилия — мудрым отцом, суровым старшим братом, всепонимающей матерью.
В 90-е годы и государство российское утратило свою субъектность, превратившись в придаток бизнеса. С его вполне видимыми руками, то и дело копошащимися в закромах Родины. Если Путину не удастся отделить государство от бизнеса, обособить его от частных интересов — о спасении страны и говорить не приходится.
Теперь, наконец, главный вопрос. На кого может опереться национальный лидер при решении своих задач? Таких групп видится примерно пять.
1. Региональные элиты. Российский олигархический капитализм отбросил регионы на периферию политико-экономической жизни. Сформировавшись, ельцинская элита сдала лестницу вертикальной социальной мобильности на безответственное хранение в первый отдел РСПП. В итоге между олигархической столицей и субъектами Российской Федерации закрепился великий разрыв (почти по Фукуяме) — социальный, ценностный и ментальный.
Региональные элиты уже поняли, что «вертикаль власти» образца 2000 года была нужна в первую очередь олигархам, чтобы отстранить регионы от завершающей стадии раздела и дальнейшего передела крупной собственности. Унификация законов — лишь побочное следствие этого олигархического проекта.
Кроме того, региональные элиты объективно заинтересованы в культивировании своих территорий, в развитии регионов, каковое невозможно без сильной центральной власти и, соответственно, единого государства. Ибо ни экономически, ни политически российские регионы (покуда они, к счастью, не укрупнены) не могут претендовать на государственную самостоятельность. А вытеснение русских китайцами с фактическим расчленением страны регионалов никак не устраивает — тогда эти элиты будут повержены, сброшены с игорного стола новейшей русской истории.
Потому региональные элиты — строительный материал для новой элиты. И Кремлю следовало бы ныне больше думать об интеграции широких масс талантливых регионалов в федеральную власть, федеральную политику, медиа-среду.
2. Церковь. Иудеохристианская традиция — даже с поправкой на глубинное русское язычество — сильнее скороспелого культа Молоха. Этим почти все сказано. Страна нуждается в религиозном и церковном (институциональном) возрождении.
Православие в X веке помогло скандинавско-византийскому совместному предприятию стать целенаправленной Русью. В XVII веке — предотвратило польское завоевание (вспомним патриарха Гермогена). В XIX веке — объединило народ во время наполеоновского нашествия (К. Леонтьев писал, что именно французские бесчинства в православных храмах стали последней каплей, вовлекшей народ в войну, сделавшей войну Отечественной). Да и генералиссимус Сталин не случайно возродил в разгар Великой Отечественной войны патриаршество и пошел навстречу Церкви.
Православная паства — сырье для новой элиты. Проекты по восстановлению единства Православной Церкви, сближению христианских конфессий, в которых Путин уже участвует, гораздо важнее, чем это может показаться на первый взгляд.
3. Интеллигенция. ЦК интеллигенции самоликвидировался. Но сама интеллигенция — не уничтожена. И все так же глядит окрест себя, поражаясь цинизму и безответственности олигархического капитализма. Миллионы провинциальных ученых, врачей, учителей, библиотекарей, актеров и т. д. — объективные противники логики и философии девяностых годов. Они, как никто другой, важны для вытеснения старой элиты и институтов религии золота.
4. Государевы люди. Во взаимоотношениях государства и человека в России во все времена присутствовала особая мистика. «Государев человек» — знак почета и сопричастности некоему таинству. В 90-е годы, когда государство обесценило себя, объявило самое себя явлением временным и уродливым, смысл «государевых людей» почти пропал. Бюрократия превратилась в придаток крупного бизнеса, весь смысл которого — юридически оформить некие процессы разложения и распада. Но потребность в таинстве у миллионов (гражданских и военных) никуда не пропала. Им кажется, что государство просто вышло покурить или, смертельно усталое от русских веков, поехало отдохнуть к морю. И когда оно вернется и напомнит о себе, когда «государевы люди» будут отделены от источников больших денег, опорой национального проекта станет еще один мощный социальный пласт.
5. Оппозиция. У правящей «Единой России» нет и быть не может базового электората, ибо тактический союз бизнеса и бюрократов во имя сохранения источников доходов есть все что угодно, только не партия. Да и в целом идея «президентской партии» упадочна и порочна. Ибо глава государства в России призван быть общенациональным, а значит, надпартийным лидером. «Единство» же охватило электоральное болото — огромный массив людей, реагирующих не на идеологии, но на условные знаки и символы, на ржавый скрежет истории. На болоте могут строиться стремительные PR-кампании и даже петровская столица, но никак не настоящие партии.
Как ни смешно, Путин нужен оппозиционным (считающимся ныне таковыми) партиям так же, как они ему. Потому что партии выхолащиваются, превращаются в обманки. Им же надо быть — системными структурами, способными к самовоспроизводству. Партиям жизненно необходим переход от постмодернистской среды тотального манипулирования к реальной политической жизни, с мясом идеологии и кровью борьбы. Такое возможно только после отставки элиты девяностых.
Путин не может заставлять страну долго ждать. Доверие к Кремлю и так расшатано до предела, как кровоточащий недолеченный зуб. Время — и президенту придется это понять — жестко работает против него.
2003 г.
Горизонталь власти
Чего на самом деле стоит властная вертикаль, похожая на фаллические работы З. К. Церетели, мы знаем теперь со всей пугающей достоверностью.
Вертикаль, призванная контролировать все и вся, ни в какую не работает. Начиная с гаишников, пропускающих бандитов в Беслан за взятку, и кончая топ-бюрократами, панически жалующимися на плохого парня Евлоева прямо в ООН.
Она и не может работать. Потому что вертикаль власти тверда и устойчива тогда лишь, когда она:
— реализует известный всем, сформулированный в явном виде национальный проект, а не обслуживает самое себя;
— начинена идеологией; — состоит из людей, которым присуща идея служения, как бы пафосно это ни звучало.
В сегодняшней же вертикали уселись дорогие товарищи, которых интересует кормление, а не служение. Пришел на пару лет, украл все, что возможно и невозможно, отдал правильную долю вышестоящим — всю жизнь свободен.
Символ этой вертикали — Великий Гаишник (ВГ), так хорошо знакомый почти всей стране. Мягким воскресным утром или унылой будней ночью стоит этот ВГ в пустом городе и барственно собирает дань с никому не угрожающих водителей (а то и подвыпивших пешеходов). Зато днем, в жуткой пробке, когда город балансирует на грани нервного срыва, ВГ отсутствует как класс. А зачем ему с пробками связываться? На них ни черта не заработаешь (то есть, не украдешь).
Вертикаль власти, состоящая из тысяч кормящихся, неизлечима. Ее нельзя реформировать. Вертикаль нужно бережно положить на землю, превратив в горизонталь. А потом — выстроить новую.
В наше время модно покупать государственные должности, как ценные бумаги, приносящие доход.
Пост министра, например, стоит порядка $200 млн. А должность главы дочерней компании «Газпрома» — от $5 млн. до $50 млн. (в зависимости от масштабов грядущего бедствия).
Либеральные предприниматели, давно прошедшие стадию первоначального накопления капитала, стремятся купить пост-другой, чтобы на приобретенном активе как следует навариться. И всегда найдется вкрадчивый портфельный местоблюститель со знанием африканского языка, который готов пост продать.
