Бренна прогнала тревожные мысли, облизнула сухие губы и уставилась прямо перед собой.
Она сама не помнила, как закончилась церемония и экипажи покатили обратно в Лохлан. Пока ее вещи грузили в дорожную карету, девушка переоделась в бледно-желтое шелковое платье с блестящей выработкой, плюшевую шляпку, отделанную жемчугом, и отороченный мехом суконный плащ. Потом снова уселась в карету рядом с Нейлом, который ободряюще сжал ее холодные пальцы.
– Ну, Бренна? Каково ощущать себя замужней дамой? – криво улыбнулся он, показывая белоснежные ровные зубы – одно из немногих достоинств, которые нравились ей в муже.
– Не так уж плохо, – ответила она, вынуждая себя говорить спокойно. Конечно, она чувствует себя как-то странно, неуверенно, точно во сне, но не допустит, чтобы он понял это.
– Я не успела сказать тебе, – неожиданно для самой себя прибавила Бренна, – но моя кобыла Порция упала и сильно повредила ногу. А я растянула щиколотку.
Нейл наклонился ближе, гладя ее по руке, словно несчастного обиженного ребенка.
– Бедняжка Бренна! Это не та кобылка, которую подарил тебе отец на день рождения? Полудикое создание! Удивляюсь, что мистер Лохлан позволяет тебе ездить на ней.
– Но я прекрасная наездница! – выпалила Бренна, вскидывая голову. – Даже отец признает это! Я сама объезжала Порцию и отлично с ней справляюсь!
– Не желаю больше слышать об этом ни слова! Кстати, Бренна, я давно хотел сказать, что отныне ожидаю от тебя скромного, примерного, подобающего настоящей леди поведения!
Он властно поднял руку, чтобы предупредить готовый сорваться с ее уст поток возражений.
– О тебе уже шепчутся, Бренна, и мне совсем не нравится то, что я слышал. Утверждают, что ты носишься на рассвете по холмам и лугам в мужских бриджах вместо приличествующей случаю амазонки. Будто ты ездишь по-мужски и мчишься галопом бог знает по каким местам. Говорят даже, что ты плавала в Лифли вместе с братом и его приятелями!
– Именно так и утверждают? – На щеках девушки загорелись жаркие багровые пятна.
– Да. И, уверяю тебя, подобные сплетни мне не по душе.
– И, зная все это, ты тем не менее решил жениться на мне? – пробормотала Бренна, не сводя с него глаз.
Нейл резко втянул в себя воздух:
– Я посчитал это болтовней высохших от злости старух, которым больше просто нечего делать – и, поколебавшись, добавил: – Кроме того, ты так прекрасна, Бренна, такое сокровище… с этой молочно-персиковой кожей и своими упругими…
Его рука скользнула по ее плечу, легла на вздымавшуюся грудь. Дрожь пронизала девушку, странно-сладостный трепет начался в пальцах ног и пробрался в низ живота. Бренна задохнулась от неожиданности.
– Прости. Я не хотел пугать тебя, дорогая. Но ты теперь моя жена. Моя жена.
Он покрыл ее лицо быстрыми сухими поцелуями. В нос ударил его запах – смесь помады, мыла и крахмала.
– Ты моя жена, – снова прошептал Нейл, почти не отрывая губ от ее шеи. – И Бог видит – я ждал этого, мечтал стать первым, кто… Бренна, если бы ты только знала, сколько бессонных ночей я провел, думая о том, как ты сладка, как нежна… а волосы! Как бы мне хотелось распустить их по твоим обнаженным плечам и зарыться лицом в это благоухание…
Бренна, застыв, сидела рядом с ним, почти ничего не слыша. Его рука вновь накрыла ее грудь, потирая и лаская соски, и тысячи огненных молний опалили тело, обожгли лоно. Значит, вот что обычно мужчина делает с женщиной? И тогда в ее крови вспыхивает пламя, лишая се сил и воли? Она смутно обрадовалась тому, что кучер не видит происходящего и карете.
Нейл сжал другую грудь с пугающей настойчивостью.
– Подожди, пока мы доберемся до дома.
– Твоего дома, – почему-то подчеркнула Бренна.
– И твоего тоже. Ты теперь моя жена, не забывай.
Экипаж свернул на узкую дорогу, зажатую меж каменных стен, и невдалеке появился особняк Эрхартов. Окруженное великолепными английскими садами и газонами темное здание имело два длинных крыла, причем в левое была встроена высокая старинная башня. Дом казался не очень приветливым – слишком черными и холодными были древние камни. Но кто-то расставил свежесрезанные цветы в холле, и родители Нейла, приехавшие сюда прямо из собора, приветствовали новобрачных вместе со слугами.
Бренна старательно улыбалась, с ужасом спрашивая себя, по-прежнему ли горят ее щеки и догадываются ли присутствующие о том, как взволновали ее ласки мужа.
Отец Нейла был таким же высоким и сухопарым, как сын, со свирепыми, полуприкрытыми тяжелыми веками глазами, хотя желтизна кожи говорила о плохом здоровье. Он выступил вперед и взял ее за руку.
– Добро пожаловать, дорогая Бренна.
Голос человека, привыкшего отдавать приказы и ждать немедленного беспрекословного повиновения. Девушка вздрогнула. Теперь ей тоже придется подчиняться этим приказам. Она послушно растянула губы в улыбке, сознавая, что жесткий взгляд черных глаз скользит по ее телу почти так же по-хозяйски, как взгляд сына. На миг Бренна почувствовала себя фамильной собственностью, подобно дорогим гобеленам, драгоценностям, лошадям и собакам.
– Благодарю вас, – едва слышно вымолвила она.
– Да, мы очень рады, – кивнула мать Нейла, стоявшая немного позади мужа. Тоже худая и одета в черное, словно сегодня день скорби, а не радости. Она пристально изучала Бренну, и девушка вызывающе воззрилась на свекровь, понимая, что выглядит не самым лучшим образом – щеки раскраснелись, волосы выбились из-под шляпки.
– Вы, наверное, хотите освежиться, – предположила леди Эрхарт. – Мы отвели вам с Нейлом превосходные покои. Очень просторные. Вам понравится.
Она взмахом руки отпустила слуг, и Бренна, растерянно оглядев холл с высокими потолками, огромными каминами и выцветшими гобеленами, вздохнула, мечтая оказаться в своей теплой и уютной комнате в Лохлане, где по полу разбросаны ковры из овечьих шкур, а на кровати лежит лоскутное покрывало. Но тут Нейл потянул ее к лестнице, и девушка покорно пошла за ним.
* * *
– Ну вот и наши комнаты, Бренна. Тебе нравится? Они оказались на верхнем этаже, где пахло мылом, воском и плесенью. Нейл открыл дверь в гостиную, обставленную темной тяжелой мебелью с вишневой бархатной обивкой. Пол устилают турецкие ковры, над камином висит потускневший от времени портрет, писанный маслом. Бренна затаила дыхание. Придется каким-то образом оживить эти унылые комнаты, иначе она просто не сможет здесь жить.
Нейл отпел ее и дальний конец, к низким окнам; выходившим на идеально распланированные, невыносимо скучные сады с одинаково подстриженными деревьями.
– Днем, сидя за шитьем, ты можешь смотреть отсюда на сад и холмы. Море почти рядом, хотя прибой не слышен.
Бренна молчала, вспоминая о Порции, оставленной в отцовской конюшне, и представляла себя, сидящую в этой безвкусной, чопорной комнате за вязанием или пяльцами.
– Я терпеть не могу рукоделие, – внезапно призналась она, отстранившись от мужа. Но Нейл, будто не слыша, продолжал смотреть в окно.
– Хорошо, что ты будешь под присмотром моих родителей, поскольку скоро мне предстоит отправиться в Новый Орлеан и Гавану. Отец требует, чтобы я завершил важную сделку. В мое отсутствие тебе составит компанию мать.
– Ты уезжаешь? – удивилась девушка.
– Надеюсь, ты не станешь возражать? – осведомился Нейл с довольным видом. Его, по-видимому, тешила сама мысль о том, что жена будет по нему скучать. – Это чисто деловая поездка. После моего возвращения мы отправимся в Европу в свадебное путешествие. Ну а пока отец не может без меня обойтись. Он нечасто покидает Ирландию. У него бывают сильные приступы подагры и одышки. Кроме того, он страдает морской болезнью.
Нейл сухо рассмеялся и, потянувшись к ней, прижался всем телом. Девушка вновь ощутила знакомый запах помады и мыла.
– Но я отплываю не сегодня, – пробормотал он, – поэтому не будем пока об этом думать. Сегодня нас ждет куда более приятное занятие, не так ли, душечка?
