Крупные военные походы всегда сопровождались предварительными церемониями, воины ехали верхом или вели с собой натренированных боевых коней, несли щиты и военные костюмы, после завершения рейда устраивались пляски со скальпами, если мероприятие было удачным. Но поход за лошадьми был совершенно иным. Для него требовалась лишь горстка людей и вожак. Обычно воины отправлялись в такой поход пешком, как бы отрезая для себя всякую возможность возвратиться без захваченных лошадей с территории врага. Крадучись ступая по вражеской земле, они проникали во враждебный стан на рассвете. Лошадей пытались отвязать по возможности больше и по возможности лучших, то есть тех, что стояли у входа в жилище. После этого уезжали прочь на добытых лошадях. Любопытно, что индейцы равнин никогда не выставляли постовых, отправляясь спать, если, конечно, у них не было серьёзных подозрений, что кто-то намечал угнать их лошадей. Такая беспечность явно играла на руку всем конокрадам.
Монография Секоя хорошо помогала археологам, занимавшимся изучением наскальной живописи. В книге “Комплекс равнинных войн и искусство наскального письма” археолог Джеймс Кейсер ссылается на Секоя как на источник, повлиявший на его работы на Молочной Реке. Похоже, что индейцы запечатлели там свои войны с доисторических времён. Изображения стоящих воинов с большими щитками на верхних частях ног, вероятно, сделаны доисторическими пешими охотниками. Изображение индейца на лошади, покрытой доспехами, и колющего копьём пешего воина с огромным щитом должны относиться к периоду, когда одна из сторон уже получила коней, другая – нет. Множество других фигурок, сидящих на лошадях и с ружьями в руках, нарисованы индейцами, в более позднее время, когда у всех уже имелись табуны.
Наскальные рисунки от Канады до Техаса изображают воинов с огромными круглыми и овальными щитами, за которыми можно укрыться целиком. Такие щиты применялись индейцами вплоть до восемнадцатого столетия, о чём свидетельствуют рассказы Саукамаппи. Помимо этого, на доисторических рисунках хорошо видны орнаменты на щитах, священные изображения животных; некоторые человеческие фигурки несут на голове налобные перьевые уборы, в руках находятся трубки. Всё это сохранилось в культуре индейцев до настоящего времени; кое-что приняло особую значимость, кое-что осталось чисто номинально. Но главное – всё существует, обо всё можно спорить, всё можно изучать.
Работа Секоя по праву может считаться не просто серьёзным вкладом в дело изучения равнинных индейцев, но настоящей базой, положенной в основу разработки целого метода исследования истории и обычаев народов всего мира, доказательством чего является целый ряд этнографических и исторических работ конца ХХ столетия.
Андрей Ветер
Фрэнк Рэймонд Секой
ВОЕННЫЕ НАВЫКИ ИНДЕЙЦЕВ ВЕЛИКИХ РАВНИН
Цель этого исследования – показать каждый из различных образцов военных моделей индейцев Великих Равнин, сложившихся как результат влияния на жизнь специфических факторов. Насколько позволяют судить факты, каждая из таких моделей оставляет след не только в пределах характерной социо-культурной системы, но вне её пределов.
НАВЫКИ ИНДЕЙЦЕВ ЮЖНЫХ РАВНИН В ПОСТ-ЛОШАДНЫЙ И ДО-РУЖЕЙНЫЙ ПЕРИОД
В семнадцатом столетии Апачи занимали окраину юго-западных равнин. Эта группа туземцев располагалась географически наиболее близко к так называемому источнику поступления лошадей и сильнее других равнинных племён подвергалась непосредственному влиянию испанской культуры. Похоже, что Апачи подняли своё военное мастерство с использованием лошадей до появления у них огнестрельного оружия на самый высокий уровень. Будучи непосредственными соседями белых поселенцев Новой Мексики, они первыми приноровились к верховой езде. Они же сделались посредниками, через которых кони начали попадать к народам, живущим в восточных степях, а через Ютов лошади отправились и на север.
АПАЧИ
Трудно сказать определённо, какова была модель жизни равнинных Апачей в до-лошадный период. Несомненно, что охота на бизонов играла важнейшую роль, что же касается какого-либо вида земледелия, то поэтому поводу трудно утверждать что-либо. В ранних испанских источниках обычно не делалось различия между Навахо-Апачами и другими группами Апачей. Впрочем, одно из сообщений, сделанное Бенавидесом, однозначно указывает на Навахо-Апачей, хотя звучит оно таким образом, что создаётся впечатление, будто информацию можно отнести и к равнинным Апачам восточной Новой Мексики. Если это соответствует действительности, то следует сделать вывод, что не только традиционные оседлые Навахо-Апачи, но и восточные Апачи-степняки в до-лошадную эпоху практиковали садоводство, помимо охоты. В других же столь же старинных испанских источниках говорится, что равнинные Апачи вели исключительно кочевой образ жизни, посвящая себя охоте на бизона и собирательству и используя собак в качестве вьючных животных. Это – серьёзный аргумент против земледелия. Тем не менее, можно предположить, что в некоторой степени сельскохозяйственные работы были знакомы степным Апачам, но занимались ими исключительно в летнее время и в районах очень удалённых от Пуэбло, остальное же время уходило на перекочёвки и охоту. Торговля и прочие контакты с индейцами Пуэбло и испанцами приходилось как раз на кочевой период, когда наступал срок ежегодного товарообмена, который можно назвать частью экономического цикла Апачей. Если гипотеза о частичной занятости Апачей в земледелии верна, то это означает, что вступление лошади в их жизнь лишь усилило то, что с временем стало “экономикой” равнинных Апачей. Если же версия об их сельскохозяйственных работах ошибочна, то, следовательно, появление лошади каким-то необъяснимым образом сделало возможным добавление земледелия к чисто охотничьей и собирательской “экономике”.
Так или иначе, но сейчас хорошо известно, что с появлением коня Апачи равнин вели полукочевой-полуоседлый образ жизни, в основе которого лежала строгая годовая цикличность. Они выбирали для себя наиболее привлекавшие их ранчерии, где они трудились с весны до момента сбора урожая. Разумеется, что охота и военные походы отвлекали основную часть мужского населения, но оставшиеся люди полностью отдавали себя земледелию. После сбора урожая население нескольких ранчерий сходилось вместе в одну группу для осенней и зимней охоты на бизонов. Они везли с собой палатки, сделанные из кожи, и пользовались лошадьми для передвижения. Кочевая жизнь продолжалась до весны.
В начале восемнадцатого века, когда владения равнинных Апачей были наиболее обширными, их сельскохозяйственные угодья находились в долинах рек на территории, которая сегодня относится к восточной Новой Мексике, Колорадо, западной Небраске, Канзасу, Оклахоме и Техасу. Некоторые свидетельства этих земледельческих поселений задокументированы экспедицией Улибарри в 1706 году.
После четырёхдневного марша на северо-восток от нынешнего Цимаррона в Новой Мексике испанцы встретили дружественно настроенных Апачей, которые “жили на своих ранчериях и, как истинно благочестивые люди, выращивали хлебные злаки, маис, фасоль и тыкву.” Прибыв в Эль Квартелехо (либо восточная часть Колорадо, либо западный Канзас) они были поражены плодоносностью почвы, “которая родила початки кукурузы, дыни, тыквы и бобы…” Апачи пригласили их принять участие в намечавшемся рейде против Поуней и Французов, который предпринимался в качестве возмездия за нападения Поуней на Эль Квартелехо, когда воины Апачей были на охоте.
Другие свидетельства остались от экспедиции Уртадо 1715 года, предпринятой против так называемых Фараоновых Апачей (Faraones Apache). Ближайшее поселение находилось в десяти днях пути на восток (от Санта-Фе), где стояли тридцать деревянных хижин на берегу реки. Индейцы Пуэбло сказали испанцам, что лучшим временем для сражения была середина августа, когда Фараоны занимались жатвой, так как в другое время их не было в поселении до апреля или мая, потому что они отправлялись на охоту или к Пуэбло за зерном. В 1719 году, когда Валверде выступил с экспедицией против Команчей и прибыл в окрестности Эль Квартелехо, к нему прискакал индеец из племени Палома-Апачей и сообщил, что на его людей напал объединённый отряд Поуней и Французов и обстрелял их, пока они занимались посадкой зерна.”
Соединение маиса, бизона и лошади в единое целое привело к благоприятным условиям для роста населения. Численность Апачей увеличилась значительно всего за несколько поколений. Этот демографический взрыв привёл к экспансии Апачей, значительно облегченной наличием большого количества лошадей.
Продвижение Апачей шло на восток по фронту углом почти в сто восемьдесят градусов, то есть почти по прямой линии от севера к югу. Их наступление привело их к конфликту с племенами восточных и южных равнин, что в свою очередь повлекло за собой возникновение новой модели военного дела. В основе новой формы военного искусства лежало использование большого числа лошадей и постоянная потребность в восполнении их количества. Новая форма военного дела также вобрала в себя много элементов из культуры испанцев и индейцев Пуэбло.
