массировать верхнюю губу. Зрители затихли. Через пару мистических пассов Валет встрепенулся, ошалевшими глазами уставился на своего врачевателя. Тот отступил на пару шагов.
– Живой? А теперь считаю до трех, – передразнил он хулигана. – Раз…
Валет подскочил в кресле, словно его пнули из преисподней, и кинулся к выходу. Зеваки запоздало переглянулись.
– А нож-то забыл! – растерянно заметил один.
– Администратору отдать, – откликнулся второй. – Милиции не дождались. Зачем вы его отпустили? Мы бы в свидетели пошли! Правда, товарищи?
– Милиция занята, – прокомментировал третий. – Мало дел у них? Борьба с пьянством, виноградники вон рубят. Рэкетиры голову подняли…
Публика рассосалась по окраинам полутемного фойе, обсуждая происшествие, нож остался лежать на полу, никто к нему не притронулся, все были умными: мало ли кого этим ножом резали, пришьют отпечатки, не отмоешься.
– Спасибо вам большое! – от пережитого волнения на глазах Пумы выступили слезы, кажется, она едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться.
– Не стоит благодарности, – герой инцидента смутился. – Все хорошо, правда? Подождите, я сейчас.
Он подошел к стойке, вернул нашатырь администраторше, вернулся обратно. Ножа на полу уже не было. Пума платочком как раз промокнула слезы. Он с любопытством глянул на нее и молча протянул руку за дипломатом. Она неправильно истолковала его жест и всунула свою хрупкую ладошку.
– Илона, – дрогнувшим голоском представилась она.
– Сергей Петрович. Можно Серж, – неуклюже пожав дамскую ручку, он смущенно улыбнулся. – А кейс вы мне все-таки отдайте, а то неудобно получается. Вас проводить?
– Нет, спасибо, я… в порядке, – она одарила его улыбкой, рассчитанной на роман с продолжением.
– Тогда всего хорошего, – попрощался новый знакомый и на секунду задержался. – И все же вам не мешает в милицию обратиться. До свидания!
– До свидания, – упавшим эхом откликнулась Пума вслед своему спасителю, который откланялся с нетактичной торопливостью и убежал по лестнице вверх, хотя имелись целых три лифта. Проводив его клетчатую фигуру взглядом, исполненным сожаления, она повернулась и, ступая с цокотом на высоких каблучках, под алчущими взглядами горящих в полумраке мужских глаз направилась к выходу.
Смеркалось. Февральский ветер мгновенно растрепал копну вертикальной химии. Запахнув шубку поплотнее, Пума покосилась на вереницу машин, припаркованных вдоль гостиничного комплекса. Не сомневаясь, что за ней наблюдают, она вынула из сумочки «кнопарь». Щелкнув, выскочило хищное лезвие. Осторожно взяв нож за острие двумя пальчиками, она демонстративно опустила его в мусорную урну у входа и, не оглядываясь, возвратилась в гостиницу.
Следующие полчаса Пума провела в мучительном ожидании. Когда она окончательно потеряла терпение, телефон наконец-то зазвонил. Выдержав несколько секунд, она сняла трубку и как можно спокойнее произнесла:
– Да?
– Это я.
Услышав голос с мягким акцентом, она рассердилась:
– Я просила не звонить!
– Мне плохо.
– Мы договорились! Как только все решится, я сама зайду. Звонить не надо! Ты понимаешь русский язык? – она хотела положить трубку, но в последний момент услышала тонкий всхлипывающий звук. В ее душе шевельнулось нечто, похожее на жалость. – Дорогой. Все будет хорошо, мы поженимся. Надо немного потерпеть, и мы будем счастливы.
– Мне плохо без тебя, – канючил телефон. – Приходи.
– Возьми себя в руки, дорогой.
– Я хочу тебя! Сейчас, немедленно.
– Мне должны позвонить, потерпи.
– Сейчас! – голос прозвучал требовательно, почти угрожающе.
– С ума сошел, – Пума сдерживала досаду. – Увидимся через час! Всего один час, потерпи.
– Приходи сейчас! Или прощай, – взвизгнул телефон и отключился.
– Кретин, – она положила трубку. Задержавшись у трюмо, она поправила прическу, оглянулась на молчащий телефон и, не выключая свет, вышла из номера. Пройдя по коридору, остановилась у двери 308 номера, прислушалась, легонько стукнула. Знакомый голос с акцентом отозвался:
– Кто там?
– Кто еще, – фыркнула она. Тут же стерла с лица брезгливую гримасу. – Это я!
Дверь начала открываться в темноту, потянуло ледяным сквозняком. Пума торопилась уйти из ярко освещенного коридора, который просматривался насквозь, сразу шагнула в номер. Ноги тут же оторвались от пола, хрустнули суставы, дверь захлопнулась. Чьи-то руки стиснули ее тело железной хваткой. Пума не успела даже пискнуть, задохнувшись от боли. Вспыхнул свет. Она увидела распахнутое настежь окно, чернильное небо и своего черного друга, привязанного к стулу посреди комнаты.
– Мы выбросим ее в окно! Не убьется, но хромать будет, – из-за угла выступил Валет. – Привет, киска! Давно не виделись. Я же говорил, хуже будет!
Ее цепко держал кто-то третий.
Глава 3
Народный артист
Я, командор, прошу тебя прийти
К своей вдове, где завтра буду я,
И стать на стороже в дверях.
«Каменный гость». Пушкин.
Близ ресторана «Центральный» остановилось такси. Из машины вышел начальственного вида мужчина в коричневой дубленке. Швейцар, доселе маячивший в глубине застекленных врат, поспешил к выходу. Массивная дверь, несмотря на табличку «Спецобслуживание», торжественно распахнулась навстречу посетителю.
– Здравствуй, Борода! – вошедший улыбнулся.
– Многие лета вам! – нараспев протянул швейцар, густой бас которого вполне соответствовал окладистой бороде, что бывает нечасто.
– Интуристы или совдеп?
Ресторанный служитель презрительно махнул рукой.
– Наши! Нехристи.
– Коммунисты оккупировали?
– Хуже! Театр жидовский на гастроли пожаловал, – швейцар щурился. – Комплексы кушают. Их при гостинице поселили, а у нас столоваться будут. – Использование старинных словечек было его коньком, сам Борода считался городской достопримечательностью. – Не токмо целковым, гривенником даже не одарят! Ироды и есть.
– Непорядок, – согласился посетитель и, сунув червонец швейцару, прошел в вестибюль…
Водитель такси, убедившись, что пассажир надежно скрылся в ресторане, развернул машину и медленно поехал прочь. Снежная поземка весело понеслась по дороге, но машина остановилась. Грузная фигура таксиста покинула салон, съежилась на холоде, и короткими перебежками на полусогнутых приблизилась к телефону-автомату. Повернувшись спиной к ветру, толстяк вставил монетку, набрал номер. Занято. Чертыхнувшись, нажал на рычаг, через несколько секунд повторил набор. Монетка провалилась.
– Драма в Централе! Спецобслуживание, – таксист повесил трубку и поспешил к машине…
В зале было шумно, почти все столы занимали люди артистической наружности. В вечерних нарядах и украшениях, они сопровождали полуденную трапезу оживленными беседами. Официантки носились как угорелые, мечтая поскорее отделаться от невыгодных клиентов. Драма, расположившись за угловым столиком, пропустил пару рюмок и, в ожидании горячего блюда, ковырял вилкой салат. Он иронично посматривал на собственное отражение в зеркале на боковой стене. Бледное одутловатое лицо, сбитый набок нос и круги под глазами вызывали болезненное ощущение. Если добавить залысины, бесцветные глаза и солидный живот, то нерадостная получалась картина. Никак не скажешь, что этому молодящемуся пижону в кожаном пиджаке исполнилось тридцать три года. Кого-то в эти годы к кресту прибили. Пора подводить итоги, пусть промежуточные, а у него конь не валялся. Жизнь катилась под откос и ничего хорошего не предвиделось, в стране грядут перемены, и Драма не верил, что к
