Уйдёт, бывало, она в лесочек или поле, как по ягоды вроде, там и наплачется вдоволь, поведает берёзкам да травам боль свою сердечную. Как подрастать стала да в девичий возраст входить, так в мачеху и вовсе бес вселился. Ох, и не нравилось злой бабе, что падчерица такая ладная да красивая стала, что все парни на неё заглядываются. И ничего не умаляло красоты её, ни старые лапти на ногах, ни заштопанное кругом платье, ни грубые, в царапинах, руки. Потому что говорили эти царапины о том, что работящая хозяйка этих рук, трудолюбивая, и без дела не сидит. А платье, что платье? Его и новое можно сшить, и не одно.
А мачехины годы идут, уж не та она. И в молодости-то красотой особой не отличалась, а к старости и вовсе от злобы своей скукожилась да почернела. И вот что злая баба задумала. Решила она пойти за три села от них, к ведьме, чтобы Акулине навредить. И пошла…
В тот вечер мачеха особенно была ласкова с падчерицей. Отцу, вернувшемуся из города с работы, всё подливала вина. Возле Акулины змеей вилась. Да угощала всех ягодным пирогом. А наутро проснулась Акулина вся в коростах. Тело её и голова сплошь покрыты были толстыми, безобразными корками, которые мало того, что были страшны на вид, так ещё и причиняли девушке немалые страдания. И так жилось ей не сладко, а сейчас и вовсе сил не стало. Что только не пробовала знахарка деревенская, тётка Глафира, но ничего не помогало.
Деревенские стали шарахаться прочь от Акулины, сторониться её, а ну как заразная она. Но на них Акулина не держала за то зла, понимала, что правы они, а таких мук, что испытывала сама, она и врагу не пожелала бы. Каждое движение причиняло девушке боль. Зато мачеха хорошела на глазах, щёки заиграли свежим румянцем, а формы округлились.
И вот однажды решила Акулина навсегда уйти из дома родительского. Собрала она с вечера нехитрый провиант в котомку, и рано утром, пока отец с мачехой ещё спали, вышла из избы, и пошла прочь из деревни, в ту сторону, где вставало солнце. Долго она шла, ни день и не два, пока не дошла наконец до невысоких гор, что тянулись далёко, докуда хватало взгляда. К тому времени хлеб у неё закончился, и питалась она травами, ягодами да кореньями. Давно уже не попадалось ей на пути чистой воды и Акулине очень хотелось пить. И тут увидела она, как у подножия одного холма бьёт родник со свежей, прозрачной водой.
Припала девушка к воде, напилась и умылась, а когда поднялась, то почувствовала, что не болят больше её лицо и руки – коросты с них вмиг отпали. Не веря своим глазам, Акулина принялась омывать в роднике ноги и тело, и прямо на глазах коросты исчезали, и вскоре всё тело её стало прежним. Не веря своему чудесному исцелению, Акулина заплакала от счастья, и поклонилась роднику:
– Спасибо тебе, батюшка-родник!
Отдохнув в тени деревьев, коих росло тут великое множество, решила Акулина остаться здесь до утра, а утром отправиться дальше, пока не дойдёт до какой нибудь деревни, где можно будет наняться в работницы. Только сейчас разглядела Акулина как прекрасна эта долина у подножия гор, пышным цветом цвели тут всяческие цветы, сочные зелёные травы в пояс качались под ветром, на деревьях росли плоды, словно кто-то ухаживал за ними.
И вот ночью слышит Акулина шёпот, будто зовёт её кто. Испугалась она, смотрит тихонько кругом – а нет никого. Кто же это? Спряталась она за дерево и слушает. А голос и говорит:
– Не бойся, Акулина, не сделаю я тебе зла. Всё знаю я, кто ты и откуда, и как жила. А болезнь твою на тебя мачеха наслала, накормила тебя околдованным пирогом, твою красоту себе забрала. Не успокоится она, пока тебя со свету не сживёт, но научу я тебя как дальше быть. А пока спи, спи…
Подуло на Акулину сладким ветром и смежились веки её. Уснула она крепким сном, каким уж давно не спала. А на рассвете пробудилась и стала думать, кто же с нею ночью говорил? Нешто во сне всё привиделось? И тут вдруг разверзлась гора, открыв огромный свой рот, и распахнула глаза на морщинистом лице-склоне:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Ну что, Акулина, исцелил мой родник твою хворь?
Страшно перепугалась девушка, но из почтения поклонилась горе и ответила, вся дрожа :
– Исцелил, спасибо тебе.
– Место это святое, – молвила гора, и повеяло от дыхания её тем самым сладким благоухающим ветром, от которого уснула Акулина ночью.
– Давно жил тут святой старец, что держал строгий пост и молился денно и нощно. Было тут в те времена вовсе не так, как нынче. Ели сухие росли да камни лежали. Но по молитвам старца даровал Господь благодать этой земле, расцвела она, ожила, а из подножия моего забил этот родник. Видишь во-о-он тот высокий камень? Под тем камнем старец покоится.
С той поры редко ступала здесь нога человека. А всё потому, что земля эта злосердечному не покажется. Мимо пройдёт и увидит лишь те самые сухие ели, что росли сто лет назад. А ты, видать, девушка хорошая, оттого и пустил тебя старец на свою поляну и мои уста отверз. Слышала, поди, что и горы могут заговорить, коли нужный час придёт?
И гора улыбнулась.
– Что же посоветуешь ты мне, Матушка-гора? – спросила Акулина, – Как мне дальше жить?
– Жить как жила, Бога не забывать, людей любить, добро творить, землю родную уважать. Мало нынче тех, кто землю уважает, кто кланяется ей как ты, благодарит за дары.
Посватается к тебе парень хороший. И отец твой долго жить будет, внукам радоваться. А для мачехи твоей есть у меня подарочек. Наломай-ка ты веток вон с той берёзы, да в баню подложи, как мачеха станет париться. Вам от этого веника ничего не будет, а она своё получит. И для тебя, Акулинушка, есть у меня подарок. Возьми там, у родника. И ступай назад, домой.
Закрыла гора глаза и рот-расщелину, а Акулина низко горе поклонилась и пошла к роднику. Видит она, а в воде переливается что-то разными цветами. Взяла. А это бусы самоцветные, из разных каменьев сложенные. Залюбуешься, до чего красивые. Нарвала Акулина веток с берёзы, в благодарность перевязала белый ствол её своей лентой красной, да в обратный путь с лёгким сердцем тронулась.
Несколько дней шла она и вскоре на закате дня показались вдали огни родной деревни. Отец обрадовался, что дочь нашлась, обнимает её, плачет и смеётся. Дивится тому, что излечилась она. А мачеха коршуном глядит, того и гляди испепелит взглядом. На другой день пир собрали, гостей созвали. А на вечер баню истопили. И подложила Акулина тот веничек мачехе, когда та париться пошла. Вот ушла мачеха и нет её. Ждут-пождут, нет. Стали в дверь стучать. Не отзывается. Принялись толкать – не отпирается. Что такое? Решили окно ломать. И лишь только сломали, как вылетела из бани огромная, чёрная, как смоль, карга. Закаркала громко и унеслась прочь. Тут и дверь в баню сама по себе отворилась. А в бане-то никого…
Стали жить вдвоём Акулина с отцом. А по осени посватался к ней парень добрый, хозяйственный да с лица пригожий. Свадьбу сыграли. Зажили семьёй. Дед с внуками нянчился, сказки им рассказывал долгими зимними вечерами. Жили они все долго и счастливо, а бусы те самоцветные Акулина носила, не снимая, до конца своих дней, и всегда помнила и благодарила старца и Живую гору.
Олёнка и Водяной
Известно, что у каждой реки, у каждого озера и даже болотца махонького хозяин свой имеется, Водяной то бишь.
Имелся он и на Дёмкином озере. Так в деревне народ говорил, а он врать не станет. Прозвали то озеро Дёмкиным оттого, что давным-давно утонул в нём парнишка по имени Демьян. Молодой совсем, годов двадцати от роду. И что самое интересное, тело его так и не нашли, хотя утонул он у людей на глазах. Сколь не ныряли мужики, сколь баграми не шерудили озеро, поднимая со дна ил и муть, так и не достали Демьяна. Вот уж точно «как в воду канул»…
