– Если мне будет позволено сказать, сэр…
Сомертон встал.
– Вам платят за то, чтобы вы отбросили все чувства, мистер Нортон, все ошибочные представления и сделали дело. Иначе мне придется подумать о средствах, с помощью которых ваши чувства можно будет насильственно извлечь из вашего некомпетентного сердца. – Он подался вперед и понизил голос: – Вы меня поняли, мистер Нортон?
– Но, сэр! – Нортон встрепенулся и стал похож на возмущенного попугая. – Она невиновна! Я могу поклясться жизнью!
– Невиновна? – взорвался Сомертон. Всю жизнь он боролся со вспышками неконтролируемой ярости, и теперь от прилагаемых титанических усилий его даже бросило в жар. – Я вас правильно понял, Нортон? Вы хотите сказать, что я ошибаюсь в отношении собственной жены?
Нортон открыл рот и сразу закрыл его.
– Не то чтобы вы ошибались, сэр… Это не вполне правильное слово… Просто я…
Сомертон медленно обошел стол. Нортон замолчал, следя глазами за передвижениями графа.
Сомертон остановился в нескольких дюймах от долговязой фигуры Нортона. Они были примерно одного роста. Вблизи их можно было принять за братьев – оба высокие, крепко сбитые, мускулистые. А их физиономии могла бы назвать приятными только беззаветно любящая мать.
Вряд ли кто-то взялся бы утверждать, что женщина, давшая жизнь Сомертону, была таковой.
– Мистер Нортон, – сказал он, – по-моему, наш разговор затянулся. Или вы выполните свою работу, или вернете все полученные вами деньги. Другого варианта нет. Мы уже работали вместе и раньше, и вам хорошо известны мои правила.
Темные глаза Нортона сверкнули. Он дважды моргнул.
– Вы можете идти.
Нортон повернулся и направился к двери. Сомертон провожал его взглядом, пока мужчина не подошел к двери, и снова его окликнул:
– Да, еще одно, мистер Нортон.
Тот замер, ухватившись за дверную ручку.
– Я заметил, что вы позволили леди Сомертон время от времени следить за мной по вечерам, когда я занимаюсь делами. Это опасное занятие.
– Я ни на секунду не упускал ее из виду, сэр, находился к ней так близко, как только можно, не обнаруживая себя, – сказал Нортон от двери.
– Позвольте мне прояснить один момент: если с головы леди Сомертон упадет хотя бы один волосок, вы умрете, мистер Нортон. Я сделаю это лично. Вы меня поняли?
Нортон еще крепче сжал дверную ручку, словно опасался, что его унесет ледяным ветром, исходившим от Сомертона.
– Я вас понял, сэр.
– Прекрасно.
Лорд Сомертон снова сел, больше не обращая внимания на посетителя. Дверь открылась и закрылась, тихо скрипнув, и в комнате воцарилось молчание. Глубокую тишину нарушало только ритмичное царапанье пера Сомертона – он заканчивал письмо, от которого его отвлекло появление Нортона.
В дверь постучали.
Граф поставил свою подпись, внимательно прочитал написанное, промокнул чернила на странице и только после этого ответил:
– Войдите.
В дверном проеме показался лакей:
– К вам мистер Маркем, сэр.
– Мистер Маркем?
– Претендент на должность секретаря, сэр. – Голос лакея едва заметно повысился на слове «сэр», превращая утверждение в вопрос. И слуги, и пэры королевства, как правило, прибегали к этой голосовой уловке, обращаясь к лорду Сомертону. Он никак не мог понять почему.
– Пусть войдет.
Сомертон сложил письмо, вложил его в конверт и сам написал адрес. Ему надоела эта скучная и отнимающая много времени работа. Хорошо бы новый претендент оказался подходящим малым. Впрочем, надежда на столь благополучный исход была слабой. По непонятной причине ему катастрофически не везло с секретарями.
Лакей растворился в полумраке холла. Сомертон взял список, подготовленный час назад, – еще одна работа, от которой ему очень хотелось бы освободиться, – и поставил маленькую галочку напротив слова «Ирландия». В списке осталось еще два слова: «секретарь» и «жена».
Теперь он займется первым. О втором граф предпочитал не думать.
В камине потрескивали угли. На этой неделе в Лондоне стало прохладнее и привычные миазмы желтого тумана сделались гуще, окутывая плотной завесой улицы и здания столицы, – миллионы дымоходов выбрасывали столбы дыма во влажную атмосферу. На следующей неделе предстоял переезд в Сомертон-Хаус на рождественские праздники. Каждый день охота, каждый вечер выпивка. Бесстрастное лицо супруги за столом, монотонный голос сына, отвечающего «да, сэр» или «нет, сэр» на немногочисленные вопросы, которые Сомертону удавалось придумать.
В общем, все как обычно.
Дверь открылась. Сомертон сцепил пальцы.
– Ваша милость, мистер Маркем.
В комнату вошел молодой человек.
– Доброе утро, мистер Маркем. – Сомертон взглянул на часы, стоящие на каминной полке. – Надеюсь, час для вас не слишком ранний.
– Вовсе нет, ваша милость. Спасибо за то, что согласились встретиться со мной. – Мистер Маркем вошел в круг света, отбрасываемого лампой, и что-то в животе Сомертона дрогнуло.
Несварение, должно быть.
Все претенденты на должность личного секретаря графа Сомертона были молодыми людьми. Но этот оказался моложе всех. Ему было никак не больше восемнадцати лет. Простой черный шерстяной костюм выглядел на его мальчишеской фигуре слишком свободным. Лицо было удивительно гладким, без каких-либо намеков на усы или бороду. Темно-рыжие волосы тщательно уложены и покрыты толстым слоем помады. Симметричное лицо этого мальчика с тонкими изящными чертами было изысканно красивым.
Но в его движениях не было ничего мальчишеского. Расправив узкие плечи, он прошагал к центру ковра, остановился и сообщил твердым звучным альтом:
– Я пришел на собеседование. Хотел бы занять место вашего секретаря.
Сомертон отложил ручку, проследив, чтобы она лежала строго перпендикулярно краю стола.
– Знаю, мистер Маркем. Вчера я прочитал ваши рекомендации. Их довольно много для такого молодого человека. Удивительно много.
– Надеюсь, вы удовлетворены, сэр, – заявил юноша.
Самоуверенный и дерзкий маленький ублюдок.
Не то чтобы Сомертон считал самоуверенность недостатком. Секретарь должен подходить к своей работе с убежденностью. Именно это качество способно распахнуть перед ним многие двери. Самоуверенный человек легко сделает то, что не удастся робкому.
Но, разумеется, самонадеянность никогда не должна проявляться в отношении к нему, лорду Сомертону.
Граф с интересом взглянул на юношу:
– Не сомневаюсь, мистер Маркем, что атташе посольства в Хольштайн-Швайнвальд-Хунхофе был вами очень доволен. Насколько я понял, вы оставили это место из-за политической революции?
Последовало секундное колебание.
