Стоя под струями теплого, бодрящего душа я думал. Думал, как пройдет предстоящий разговор. Я понимаю, что со мной что-то произошло за время комы. Внешне изменений нет, но я знаю, что-то не так. И как подсказывает мне интуиция, что конкретно не так выяснится в ближайшее время.
С неохотой закрываю кран и нажимаю кнопку сушки. Теплый ветер обдает моё тело, через несколько секунд совершенно сухой я выхожу из кабины и одеваюсь в выстиранную и приготовленную одежду, в которой я был в тот день.
Выхожу из санитарного блока. Меня дожидается молодая, симпатичная девушка лет 19. Как только наши глаза встречаются, у нее на лице появляется удивление, смешанное с растерянностью, видно ее не предупредили насчет меня. Похоже, придется привыкать к шокированным лицам на моем пути. Девушка быстро берет себя в руки и неуверенным голосом говорит:
— Пройдемте, пожалуйста, за мной, Кирилл Демидович, вас ожидают.
Сказав это, девушка поворачивается ко мне спиной и быстрым шагом выходит из кабинета. Я следую за ней. Идти приходится недолго, буквально через пять минут девушка открывает дверь и пропускает меня вперед. Я вхожу и осматриваюсь. Меня привели в малый конференц-зал, окно во всю стену, из которого открывается шикарный вид на Москву, стол и четыре кресла, вот и вся обстановка. Из ближайшего кресла встает Саша, крепко пожимает мне руку и обнимает.
— Ну и напугал же ты меня, Кир, — говорит он, и я вижу, что это не просто слова, ему действительно было страшно за меня.
— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает брат, глядя мне в глаза.
— Если ты про это, — указываю на глаза, — то видят они по-прежнему, особых изменений я не заметил.
— Кроме того, что вы смогли прочитать текст, написанный на неизвестном вам языке? — вступает в разговор человек, сидящий в кресле напротив меня.
— Здравствуйте, Анатолий Васильевич, — протягиваю руку, на рукопожатие он отвечает с небольшой заминкой.
Еще в душе решил, что буду держаться уверенно, не нагло, но и не буду мямлить как первокурсник на экзамене у декана факультета. С директором РосКосмоса я лично знаком не был, неоднократно видел его на приемах, куда ходил с братом, но представлен ему так и не был.
— Да, — говорю я, — кроме этого.
— Что вы хотите за информацию? — спрашивает он, и все, кто находятся в зале, напрягаются.
— Ничего, — отвечаю я. — Там было написано: "Первый представитель расы получает доступ к общегалактическому языку. Получить? Да, Нет".
В зале наступила полная тишина. На долю секунды в глазах у главы по космосу я замечаю ярость, ох, не я, по его мнению, должен был получить это знание. Молчание продолжалось довольно долго. Наконец, Анатолий Васильевич нажал на кнопку сенсорный панели, встроенной в стол конференц-зала. Над столом появилось голографическое изображение переливающегося текста.
— А что написано здесь? — спрашивает он.
— Получить координаты информационного центра? Да, нет, — сглотнув, после секундной заминки взволнованным голосом произношу я.
— Очень хорошо, — говорит Анатолий Васильевич, — что-то в этом роде мы и предполагали.
Он подает знак Виктору Евгеньевичу, и они выходят из конференц-зала.
— Что-то в этом роде я и предполагал, — тихо произношу я им в спины.
Решение не говорить весь перевод оказалось верным. Умолчал я только об одном. С того момента, как мой палец коснулся кнопки на экране, все взаимодействие с внеземным оборудованием переключилось на меня. Общегалактический язык оказался очень информативным, и в небольшом на вид участке текста была помещена информация, в переводе на русский превышающая его в несколько раз. Конец второго сообщения было точно таким, каким я его озвучил сильным мира сего, а в начале говорилось: "После подтверждения был зафиксирован биоэнергетический слепок души, произошла перестройка нервной системы для возможности принятия больших объемов информации".
Что значит слепок души и как перестроилась моя нервная система, я не знал.
Брат смотрел на меня, я еле заметно покачал головой, давая понять, что здесь я говорить ни о чем не хочу. Я был уверен, что помещение прослушивается и просматривается.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Когда меня отпустят?
— Не думаю, что это произойдет быстро, нужно провести множественные тесты и наладить обычное питание, — отвечает Саша.
— Раньше сядем, раньше выйдем, — говорю я и выхожу из зала.
Звонок от Анатолия Васильевича с просьбой прибыть на место работы будит меня через неделю после выписки из стационара БОТа.
Они все-таки решились, думаю я. Единственной причиной этого звонка может быть их неудачная попытка получить координаты информационного центра.
Быстро одеваюсь, спускаюсь во двор, там уже стоит машина с логотипом РосКосмоса. Молчаливый водитель доставляет меня к зданию научного центра. Краем глаз я замечаю, что охраны стало значительно больше. Прохожу проверку документов и поднимаюсь в лабораторию. Там меня встречает Анатолий Васильевич и еще несколько незнакомых людей.
— Познакомьтесь, — говорит он, указывая на человека на вид слегка за 60. — Это Андрей Сергеевич, руководитель научного отдела. Это Петр Валерьевич, — он указывает на крепкого сложения мужчину лет 40, — начальник охраны. И Александр Иванович, ведущий специалист по программе освоения солнечной системы.
Оказывается, у нас есть и такая программа. Как далеко смотрит страна, только недавно основали первую колонию на Луне и тут уже освоение солнечной системы.
Я жму всем руки и ожидаю продолжения. Начинает научник:
— После вашего перевода стало очевидно, что создателем этого сигнала является внеземная форма жизни. Руководство страны поставило задачу…
Дальше я не слушал, было понятно, что сейчас будет произнесена пафосная речь о необходимости, ради страны, естественно, собрать волю в кулак и работать…
— У меня есть условие, — перебиваю я патриотический монолог.
Научник замолкает и смотрит на высокое начальство. Космоначальник переводит взгляд на меня и вопросительно поднимает бровь.
В горле у меня пересохло, но я все-таки умудряюсь сглотнуть и произношу
— Сколько бы ни было мест, лечу я и мой брат. И это не обсуждается, — говорю я, видя открывающийся рот директора.
Координаты указывали на спутник Нептуна — Тритон. Добирались мы до него 11 месяцев. И это еще, как я выяснил за мои пять лет подготовки, очень быстро. В БОТе разработали межпланетный двигатель, способный развивать колоссальное ускорение, при минимальных затратах топлива. Как им это удалось, — естественно, тайна корпорации. Мне пытались объяснить приблизительно, на пальцах, после подписи кучи бумажек о неразглашении, принцип действия. Я честно пытался вникнуть, но после одиннадцатого использования слова квази нано какая-то там непонятная научно-яйцеголовая штука, лекторы меня потеряли. В общем, незнание принципов работы не помешало нам с братом долететь на этом квазихреновом двигателе до цели.
Если честно, то большую часть работы делал мой брат, а я старался не мешаться под ногами и выполнял его команды. Нет, за время подготовки меня заставили выучить всё, что связано с устройством, функционированием корабля и очень много всего, что нужно знать космическому путешественнику, эх, как приятно себя так называть. При необходимости я мог самостоятельно развернуть корабль и добраться до Земли, но на деле брат был поставлен капитаном и предпочитал делать практически все сам.
Когда мы вплотную, по космическим меркам, приблизились к Тритону, один из мониторов напротив меня засветился уже знакомым переливающимся текстом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Биоэнергетический слепок души подтвержден, доступ получен. Начинается процесс перестройки атмосферы информационного центра согласно физиологическим потребностям подателя запроса. До завершения работы 10 минут по времяисчислению подателя запроса. Начинается процесс стыковки, — прочитал я вслух.
У корабля отключились двигатели, и мы медленно начали приближаться к поверхности спутника.
