Немало озадаченный, он задумался на мгновенье, а затем, найдя объяснение, кивнул, и сел, расслабившись, на свою койку. Все это, вероятно, было какой-то суперсовершенной разновидностью телевидения, воспроизводящей запахи, иллюзию ветра и другие детали, придающие зрелищу столь впечатляющую убедительность. Результат был настолько убедительным, что Россу приходилось постоянно напоминать себе, что это всего лишь картинка.
Волк был мертв. Его сородичи исчезли в зарослях, но поскольку изображение не исчезло, Росс решил, что представление еще не закончилось. Он слышал какие-то звуки и ожидал продолжения.
Наконец в поле зрения появился человек. Он подошел к мертвому волку и осмотрел его, ухватив за хвост и приподняв. Сравнив размер зверя с ростом охотника, Росс убедился, что зверь и в самом деле был огромным. Человек обернулся и что-то прокричал. Его слова были совершенно членораздельны, но абсолютно непонятны Россу.
Незнакомец был одет весьма странно – слишком легко для климата этих мест, если судить по грудам снега и холодному ветру. Полоса грубой материи, укрывавшая его от подмышек до колен, была обернута вокруг тела и перетянута поясом. Пояс, куда более нарядный, чем неуклюжее одеяние, был сделан из множества маленьких цепочек, соединяющих металлические пластины. К поясу крепился длинный кинжал. На человеке был также синий плащ круглой формы, откинутый сейчас за плечи, чтобы не мешать рукам, и заколотый под подбородком чем-то вроде большой булавки. Обувь, укрывающая икры, была сделана из звериной шкуры и на ней оставались клочья косматого меха. Лицо человека было безбородым, хотя, судя по темной полосе вдоль подбородка, он вряд ли сегодня брился. Большая часть его темно-коричневых волос была скрыта меховой шапкой.
Был ли он индейцем? Нет, потому что его кожа, загорелая и обветренная, была тем не менее того же цвета, что и у Росса. Да и костюм его совсем не был похож на индейский. Вдобавок ко всему, этот человек, несмотря на примитивность своей одежды и украшений, был окружен такой аурой властности и уверенности в себе, что не возникало сомнений в том, что в своей части мира он – большая шишка.
Вскоре подошел другой человек, одетый похоже на первого, только в плаще грязно-бурого цвета. Он тащил за собой двух упирающихся ослов, которые в ужасе шарахались от мертвого волка, затем еще один, с другой парой ослов. И, наконец, появился четвертый, одетый в шкуры, со спутанной бородой на лице. Он склонился над убитым зверем и при помощи ножа с тускло-серым лезвием стал снимать с него шкуру. Прежде чем он закончил свое занятие, на заднем плане появились еще три пары тяжело нагруженных ослов. В конце концов бородач свернул окровавленную шкуру и, пнув освежеванную тушу, легко побежал вслед за удаляющейся процессией.
Глава 2
Увлекшись развернувшимся перед ним действием, Росс оказался не готов к внезапной и полной темноте, поглотившей не только картину на стене, но и всю комнату.
– Что случилось? – в его ушах отозвался собственный удивленный голос, слишком громкий, так как все звуки пропали вместе со светом. Замолкло даже тихое гудение вентиляции, на которое он не обращал внимания, пока оно не исчезло. Росс ощутил отзвук той паники, что охватила его в кабине ракетоплана. Но теперь он был готов ко встрече с неизвестностью.
Росс медленно двинулся сквозь темноту, вытянув вперед руки, чтобы не врезаться в стену. Он был полон решимости отыскать потайную дверь и сбежать из этой темной камеры.
Вот! Сперва его ладонь наткнулась на ровную поверхность. Он провел по ней рукой в стороны, и та неожиданно ушла в пустоту. Росс двинулся на ощупь. Здесь была дверь и теперь она была открыта. На секунду юноша замешкался, не в силах избавиться от жутковатого ощущения, что выйдя наружу, окажется на горном склоне, где бродит стая волков.
– Ерунда! – он снова говорил вслух. И, может быть, потому, что он чувствовал себя довольно неуверенно, сразу двинулся вперед. Все потрясения последних часов вызвали в нем сильнейшее желание сделать хоть что-то, что он сам считает нужным, а не то, что приказывают ему другие.
Тем не менее, Росс продолжал двигаться медленно, поскольку помещение, куда он попал, оказалось таким же пустым и темным, как и покинутая им комната. Он решил, что безопаснее всего будет красться вдоль одной из стен, вытянув перед собой руку.
Несколькими шагами дальше его плечо внезапно потеряло опору, и юноша чуть не провалился в еще одну открытую дверь. Но дальше снова шла стена, и он с радостью прислонился к ней. Еще одна дверь... Росс замер, присушиваясь к еле уловимому звуку, едва заметному намеку на то, что он не один в этой темной дыре. Но мрак, не нарушаемый даже движением воздуха, казалось, сгущался вокруг него, обретая почти осязаемую плотность.
Стена кончилась. Касаясь ее левой рукой, Росс вытянул правую вперед, и его пальцы уперлись в новую поверхность. Пространство, разделяющее две вертикальные плоскости, было немного шире дверного проема. Поперечный коридор? Он решил было протянуть руку дальше, и тут до него донесся звук. Он и в самом деле был не один.
Росс отступил к стене, прижался к ней, сдерживая дыхание, чтобы вслушаться в этот шум, и обнаружил, что темнота мешает различать звуки. Он не мог определить источник этого шороха, еле заметной вибрации воздуха.
В конце концов он понял, что звук происходит от какого-то движения у самого пола. Кто-то к нему полз – а не шел! Росс быстро укрылся за углом. Ему вовсе не хотелось иметь дело с ползущим. Эта встреча в темноте таила в себе угрозу.
Шорох был не постоянным, его часто прерывали долгие паузы. Росс заметил, что в этих паузах ясно слышалось тяжелое дыхание, словно ползущий совершал тяжкое, изнурительное усилие. Перед его мысленным взором встала картина – волк, стоящий в погруженном во мрак зале и нюхающий воздух. Осторожность подсказывала, что надо поскорее убираться отсюда, но присущий Россу дух противоречия заставил его остаться на месте. Присев на корточки, он напряженно вглядывался в темноту, пытаясь разглядеть приближавшегося к нему.
Внезапно ослепительно вспыхнул свет, заставив Росса прикрыть глаза ладонями. И тут же он услышал, как возле пола раздался отчаянный, полный боли возглас. Все вокруг вновь заливал яркий свет. Росс обнаружил, что действительно стоит на пересечении двух коридоров – оказалось, его догадка была правильной. А тот, кто полз...
Человек – по крайней мере, фигура его весьма напоминала человеческую, – лежал в нескольких ярдах от юноши. Но рассмотреть его было невозможно – он весь был замотан бинтами, совершенно скрывавшими лицо. И это производило жуткое впечатление.
Одна из перевязанных рук чуть заметно шевельнулась, продвигая тело на какой-то дюйм вперед. Но прежде чем Росс успел сделать хоть шаг, в коридор вбежал еще один человек. Мэрдок узнал майора Кэлгарриса. Подбежав к лежавшему на полу существу, майор опустился на колени рядом с ним.
– Харди! Харди! – его голос, который бывал столь жестким, когда он обращался к Россу, выражал сейчас одно лишь сострадание.
– Харди, дружище! – руки майора приподняли перебинтованное тело, поддерживая его за голову и плечи. – Все в порядке, Харди, ты вернулся, живой. Ты на базе, Харди. – Он говорил медленно и ласково, словно утешая испуганного ребенка.
Одна из скрытых повязками рук, дернувшись, упала на забинтованное тело.
– Вернулся... живой... – прохрипел голос из-под бинтов.
– Вернулся, живой, – повторил майор.
– Вокруг темно... Опять темно... – хрипел голос.
– Ты просто страшно устал, парень. Все будет в порядке. Сейчас мы уложим тебя в постель.
Рука раненого прикоснулась к ладони Кэлгарриса.
– Я жив?
– Ты же знаешь, что да! – произнес майор ободряюще. Затем Кэлгаррис поднял глаза на Росса, как будто знал, что тот стоит рядом.
– Мэрдок, бегите в комнату в конце коридора и позовите доктора Фаррела!
– Слушаюсь, сэр! – вырвалось у Росса настолько автоматически, что он понял, что сказал, лишь когда уже почти добежал до комнаты.
Россу Мэрдоку никто ничего не объяснял. К забинтованному Харди примчался врач с двумя помощниками, и они быстро унесли его. Майор шел рядом с носилками, по-прежнему держа раненого за руку. Росс остановился в нерешительности: ясно было, что в его помощи больше не нуждались, но он теперь не решался ни идти дальше осматривать базу, ни возвращаться в свою камеру. Вид Харди, кем бы тот ни был, радикально изменил представление Росса о проекте, на участие в котором он так поспешно дал согласие.
Несомненно, здесь происходило что-то очень важное. Росс и раньше подозревал, что это может быть опасным. Но его представления об опасности до сих пор были весьма абстрактными и не связанными с такой конкретной картинкой, как ползущий во мраке Харди. С самого начала Росс лелеял дерзкий план побега. Теперь он точно знал, что отсюда надо побыстрее убираться, чтобы с ним не случилось то же, что и с человеком, которого он только что видел.
