Отпустила…
Прогнала. Дала пинка под зад, но постаралась сделать это за чужой счет, а не лично. Неужели ей что-то мешало появиться самой и сказать, глядя мне в глаза: можешь быть свободен, парень, нашлась игрушка тебе на замену. Конечно, я бы обиженно потребовал объяснений или, напротив, начал выторговывать более выгодные условия моего «освобождения», но…
Точно! Именно поэтому Эна и не пришла. Разве верховная богиня мира обязана перед кем-то оправдываться или кому-то уступать? Только добрая воля и желание побаловаться могли заставить девчонку встретиться со мной. Девчонку… Как я мог забыть? Она же ко всему прочему еще и ребенок, а дети имеют обыкновение бросать и забывать навсегда даже самые любимые игрушки. Значит, нужно радоваться, что еще легко отделался.
Почему же мне кажется, что я потерял больше, чем приобрел?
«Потому что до этого момента ты не владел ничем, кроме навязанного извне долга. Зато теперь… Теперь двери твоей кладовой открыты для новых сокровищ!»
Предлагаешь ограбить кого-нибудь?
«Не надо понимать все слова так прямолинейно, — притворно смутилась Мантия. — Хотя, если учесть, насколько легковесен твой кошелек, ограбление могло бы помочь нам быстрее всех прочих способов обзавестись деньгами».
Да, с монетами дело обстоит печально. Можно даже сказать, горестно и прискорбно. Но моих сбережений хватит на переправу через реку, и, надеюсь, все прошлые заботы согласятся остаться на покинутом берегу.
На пристани было пусто. Ни один желающий путешествовать не топтался по дощатому настилу в ожидании посадки, да и сам паром отсутствовал в пределах досягаемости, только седоусый мужчина степенно раскуривал длинную трубку, добавляя во влажную свежесть речного воздуха горьковатую нотку дыма.
— Подскажите, почтенный, когда паром отправится на тот берег?
На меня посмотрели с некоторым сомнением, словно решая, стоит ли снисходить до разговора, но ответили:
— Когда вернется к этому.
— Не сомневаюсь, что иного способа не существует, и все же точный час отплытия известен?
Работник, а может быть, и хозяин паромного хозяйства выпустил из трубки несколько пегих колечек, то ли нарочно выдерживая паузу, то ли от природы обладая таким завидным качеством, как обстоятельность.
Я ожидал услышать что угодно, но то, что долетело до моего слуха, разбило в пух и прах все тщательно выстроенные планы совершить последний побег от себя самого:
— Полдень третьего дня.
— Но… Ведь еще даже не стемнело. Паром вполне успел бы вернуться и…
Вместо ответа седоусый правой рукой указал на реку примерно в миле выше переправы. Сначала я решил, что таким образом мне советуют отправиться на другой берег вплавь, раз уж тороплюсь, но при более внимательном рассмотрении стала заметна полоска тумана, медленно ползущего по поверхности воды вместе с течением, разве что немногим медленнее.
— Это всего лишь туман.
— Через час, не позже, он доберется до Элл-Тэйна, и вы сами все увидите. Но как бы то ни было, до полудня третьего дня ни одна лодка не спустится на воду, даже если гребцу пообещают целую сотню «орлов».
Меня так и подмывало спросить: «А две сотни помогут?» — но раз уж мой собеседник упомянул именно такую сумму, стало быть, для него она была достаточной, чтобы совершить любое безрассудство, кроме… Переправы через туман.
Вот ведь детские страхи! Неужели паромщик боится сбиться с курса? Здесь ведь не так уж и далеко.
«Ты часто переправлялся через реки?…»
Достаточно. Э-э-э… Если честно… Ну, раз или два точно было. Это имеет значение?
Мантия злорадно усмехнулась.
«А ты никогда не замечал, что речные суда ходят только между пристанями, расположенными на одном и том же берегу? А если и доставляют людей на другой берег, то пересаживая в лодки, нарочно с этой целью пришедшие за ними?»
Разве на одном и том же?
«И не иначе».
Но… В самом деле так? Не помню. Не обращал внимания.
«А зря».
Ладно, хватит надо мной издеваться! Я, если вспомнить, чаще бывал в землях, где и рек-то днем с огнем не найти, так что все тонкости водных переправ никак не могу знать.
«А все и не нужно. Довольно одной-единственной: река не любит пересечений».
Река или водяники, позволь уточнить?
Мантия игриво качнула крыльями.
«Признаешь право любить и ненавидеть только за тем, кто кажется тебе живым существом?»
Ну-у-у… Такой ход вещей мне было бы проще всего понять.
«Простота кроется вовсе не во внешней видимости, а во внутреннем содержании. Напомни мне, из чего состоит Гобелен?»
Из плоти драконов.
«И сия плоть имеет способность не только пребывать в состоянии неодушевленном, сиречь природном, но и уплотняться, обращаясь в руководимую духом материю. Заметь, руководимую, а не наделенную… Впрочем, не буду забивать тебе голову: довольно и тех знаний, что в ней уже имеются. Если говорить кратко, дракон может пребывать одновременно в двух проявлениях».
Разве только двух? А как же тогда…
«Не обликах, а проявлениях, не путай! Это разные вещи. Облик — наносное, то, что могут увидеть глаза, проявление же, хотя и является изменением видимого пространства, в точности соответствует выражаемой сути. Пока обстоятельства того не требуют, дракон уделяет свое внимание всей плоти, от первой ниточки до последней, а когда становится необходимым присутствие основной части сознания в определенном месте, появляется то, что ты обычно и видишь. Нити сгущаются, сплетаются между собой, выпускают ворсинки, уплотняя пространство. Только и всего».
Но тогда выходит, что дракон может перемещаться по миру мгновенно?
«В пределах границ своей плоти — да. Собственно, он и так всегда находится в каждой точке отведенных ему мировых пределов. Заходя же на чужую территорию… Все зависит от настроения хозяина по отношению к гостю. Но, как правило, препятствий друг другу никто не чинит».
Чтобы не отрезать себе самому возможность странствовать по всему миру. Звучит несколько трусливо и мелочно, но вполне понятно.
«Договоренности не нужны только там, где ты одинок. А если в одном и том же месте появляются хотя бы двое, приходится или воевать, или заключать перемирие».
О, эту истину я уже хорошо выучил на собственном опыте! Потому и сбежал из Саэнны, а еще немногим раньше из дома. Двое на одной пяди пространства. Двое, между которыми невозможен мир, потому что война уже начата, стало быть, кто-то победит, а кто-то обязательно будет побежден…
Но при чем здесь река?
«Любая водная гладь — часть мира, а значит, и часть драконьей плоти, согласен? И каждой струе воды подарена частичка сознания, пусть крохотная и незаметная на первый взгляд, но, собираясь в ручьи, а потом и в реки, вода обретает собственный разум».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
